Елена Ворон - Без права на смерть Страница 55

— Командир у себя?

— А как же! Тебя дожидается, — усмехнулся дежурный. — Доложить? — Он потянулся к телефону.

— Не надо. Я сперва с адъютантом перемолвлюсь.

— Как скажешь. — Дежурный снова поглядел на Лоцмана. — С каких пор у нас пилоты овладели лоцманскими штучками?

— С сегодняшнего дня. — Шестнадцатый хлопнул парня по плечу. — Но об этом — молчок.

— Понял, могила. — Дежурный покивал и как бы про себя добавил: — А таблетка стимулятора пришлась бы кстати — еле на ногах стоит.

— Сам вижу. — Шестнадцатый увлек Лоцмана в коридор, пронизывающий длинное здание; в дальнем конце светилось окно. — Стимулятор достанем позже, — сообщил он вполголоса. — Так просто его не раздают — только по приказу командира летного отряда или коменданта.

— Тем Лоцманам, которые переходят на службу в армию?

— Ну да.

— Мне ж не дадут.

— Хитростью возьмем.

Лоцману понравилась уверенность приятеля. И впрямь надо стимульнуться, пока не сдох, — силы уходят с каждой минутой.

Летчик толкнул дверь с надписью «Приемная» и провел Лоцмана в комнатушку, половину которой занимал диван для посетителей, а половину — монументальный стол, за которым высилось столь же монументальное, но пустое кресло. Адъютант с растерянным и тревожным видом сидел на краю стола, держал перед собой красный телефонный аппарат. Он дернулся, когда вошли Шестнадцатый и Лоцман, встал прямо, положил телефон на стол.

Шестнадцатый отдал честь.

— К командиру… — начал он.

Адъютант замотал головой, но тут распахнулась ведущая в кабинет начальства дверь, и комотряда смерчем вылетел в приемную. Адъютант, пилот и Лоцман стали по струнке.

У начальства оказались горящие золотом погоны и щегольские черные усы. Видно было, что усам достается не меньше заботы, чем безупречному мундиру и сияющим ботинкам. Сейчас эти усы яростно топорщились, глаза метали молнии. Комотряда наткнулся взглядом на Шестнадцатого.

— Что такое?

— Сэр, разрешите доложить…

— Не разрешаю! — рявкнул комотряда и повернулся к Лоцману.

— А вы кто? Номер!

— Двадцать Семь, — ляпнул Лоцман, как учили.

— Расстрелять!

В приемной как по волшебству появились двое молодцов в летной форме, при оружии, загромоздили и без того тесную комнатушку.

— Сэр, — вступился Шестнадцатый, который первым опомнился и обрел дар речи, — это недоразумение.

— И второго расстрелять. Уведите! — Рассвирепев пуще прежнего, комотряда пронесся через порог в коридор и грохнул дверью.

Они оглянуться не успели, как очутились в камере, среди голого бетона, где была только крашеная синяя дверь да оконце под потолком чуть шире летка в скворечнике. Оба сопротивлялись при аресте, и теперь Шестнадцатый шипел от боли и ругался, а Лоцман приходил в себя после болевого шока, медленно выплывая из глубин беспамятства. Чем провинился сгинувший Двадцать Седьмой, что его в мгновение ока — в каталажку? Хорошо хоть, сразу на расстрел не повели. Однако холод тут собачий…

Вертолетчик поднялся, добрел до двери и ахнул по железу башмаком. Камеру наполнил тяжкий гул. Еще раз, и еще.

— Сволочи, гады нелетные!..

Он охаживал дверь, пока Лоцман не закрыл уши ладонями и не заорал:

— Прекрати!

Отведя душу, пилот уселся на полу, проговорил сокрушенно:

— Ума не приложу, что это на хрыча накатило… Хоть бы воды принесли, что ли.

— А свадебного пирога тебе не надо? — огрызнулся Лоцман.

— И угощенье бы не помешало, — миролюбиво отозвался летчик. — Не рычи на меня. Что я, виноват, что командир с ума спятил?

— Виноват, — заявил охранитель мира. — Кто, как не ты? И вообще, заткнись и дай подумать.

Шестнадцатый примолк. Лоцман подтянул к груди колени, опустил на них голову. Нет смысла торчать в камере, дожидаясь, пока командир отряда одумается и велит разобраться с арестованными. Неизвестно, когда до них дойдет дело — а горы не ждут, подтягиваются к дарханскому поселку. Да и Поющий Замок… Лоцман поежился, вспомнив кадры Звездного Дождя. Не ровен час, подобное и у нас разразится. Надо срочно возвращаться, но прежде выполнить то, ради чего прибыл в город.

— Эй, — окликнул Шестнадцатый, угадав его мысли, — не вздумай лоцманить! Загнешься — что я с тобой делать буду?

— Я немножко.

— Брось ерунду. — Летчик перешел к охранителю мира, уселся рядом. — Погоди чуток, нас скоро вытащат.

— Пока я буду годить, в Замок явится кино.

— Оно всяко явится, а ты сдохнешь.

— Я так и так здесь сдохну. От холода околеем. Что лучше для двери — плазменный резак или кислота?

— Ох, где мне взять терпенья? — вздохнул летчик. — Резак потребует слишком много энергии — поэтому если делать, то кислоту. Но толку в ней нет, потому как за нашей дверью — другая дверь, а за той еще одна. Ты был в отрубе, когда нас сюда волокли, а я видел.

— Где сидит охрана?

— За дверью коридор, куда выходят камеры, затем решетка, в которой решетчатая же дверь, а за ней пост. То есть когда вылезаешь из камеры, оказываешься как на ладони.

— Это не подойдет, — задумчиво промолвил охранитель мира. — Сочиним что-нибудь иное.

— Слушай, я по-дружески прошу: давай обойдемся без твоих штучек. Куда тебе творить, сам подумай!

— Но я не могу сидеть и ждать. Я — ЛОЦМАН. — Шестнадцатый махнул рукой — дескать, спорить с тобой себе дороже.

— Скажи, — продолжал охранитель мира, — адъютант комотряда где-то шастает, пока начальства нет, или прирастает к месту?

— Прирастает. Особенно когда что-то стряслось, как сегодня.

— Отлично. С него и начнем.

Охранитель мира несколько раз глубоко вздохнул. Если будет совсем худо, летная служба предоставит врача, пресловутые стимуляторы… А коли это не спасет, то грош цена такому Лоцману, и не всё ли равно, когда помирать — днем раньше или днем позже. Дышать — глубоко, спокойно, насыщая кровь кислородом. Но не передышать, чтобы голова не поплыла.

А теперь сотворяем письмо. Кладем лист бумаги на стол в приемной и выводим строчки: «Господин адъютант, по недоразумению арестован Лоцман…» Он чуть было не написал «Поющего Замка», но вовремя спохватился: «…Лоцман Последнего Дарханца, которому срочно нужна помощь». Замечательно вышло; без особых затрат сил и энергии. А Шестнадцатый боялся…

Его потянуло в сон. Не мудрено — столько приключений с тех пор, как последний раз давил подушку. Он повозился, пристроил голову у Шестнадцатого на плече. Хоть минутку вздремнуть… Благодать какая… Что ему надо, пилоту неугомонному? Вскочил зачем-то. Ну, что разорался? Оставил бы в покое, хватит меня трясти, я спать хочу…

Сладкий, восхитительный сон забирал в плен, туманил сознание. Лоцман съежился на полу. Ничего не хочу, только спать. С чего это Шестнадцатый крик поднял? По железу зачем-то грохочет.