Павел Амнуэль - Конечная остановка (сборник) Страница 55

Агнесса покачала головой:

– Не уверена, что понимаю правильно. Но я давно тут работаю, одно время дежурила не только на этом этаже, но и на шестом. Кстати, вашу жену видела тоже. И мне всегда… не всегда, конечно, но довольно давно казалось, что между нашими пациентами и теми, что лежат на шестом, существует связь. Анри… был у нас мальчик… он, к сожалению, умер… родители привезли его из Канадской Альберты, состоятельные люди, если могли платить, страховки у них не было… Мне казалось, что Анри каким-то образом знал, что чувствовали пациенты, лежавшие в коме двумя этажами ниже. Время от времени он становился беспокойным, иногда даже буйным, а я однажды в это время дежурила на шестом и потому, перебирая тот день в памяти, вспомнила: как раз тогда у мужчины, впавшего в кому после падения с лестницы, начался гипертонический криз, он в тот же день умер, такое дело. Тогда я отметила в памяти – мол, совпадение. Еще раз Анри впал в буйство недели две спустя, и мне пришло в голову позвонить дежурной на шестой. Все было спокойно, но, пока мы говорили, что-то случилось в одной из палат, Милдред вызвали… Через час она позвонила мне и сказала, что неожиданно пришел в себя пациент, была такая радость! Я подумала: два совпадения – это… Нет, всего лишь совпадения. Но потом были и третье, и четвертое… Анри всякий раз приходил в возбуждение, когда на шестом этаже должно было что-то произойти – только должно, понимаете? Через несколько минут или полчаса… Он чувствовал наступление чего-то, как кошки чувствуют приближение землетрясения.

– Вы говорили врачам?

– Конечно. Доктору Мэлрою, профессору Баккенбауэру. По-моему, они не отнеслись к этому серьезно. Во всяком случае, никто ничего… Как-то я напомнила доктору о нашем разговоре, но он пожал плечами и сказал, что странных совпадений в жизни так много, иногда они выглядят удивительными, но не стоит преувеличивать их значение. А профессор… он вообще человек резкий… осадил меня и предложил не выходить за рамки служебных обязанностей.

– Что-то было еще, верно? – с надеждой спросил Виталий.

– Мелочи, – кивнула Агнесса. – Но вы хотели спросить, не было ли эксцессов с нашими больными в то время, как на шестом… случилось то, что случилось?

– Примерно так, – помедлив, отозвался Виталий. Спросить он хотел не совсем это, но надо было с чего-то начать.

– Это произошло в восемь часов с минутами?

– Да, – кивнул Виталий.

– В среду дежурила Эдит, – задумчиво произнесла Агнесса, – очень профессиональная сестра, ее журнал всегда в полном порядке. Я потом смотрела запись… В восемь сорок с Линдоном работал профессор, он приехал раньше обычного, потому что мальчик был не в своей тарелке, никого не узнавал, порывался что-то объяснить, но никто – даже доктор Мэлрой, – ничего не понял. А Мария не хотела просыпаться, обычно она встает в восемь, даже раньше, а тут все спит и спит, ее, конечно, оставили в покое, проснулась она в начале десятого с криком, что-то ей приснилось, наверно, какой-то кошмар, никто толком не знает, что снится аутистам и снится ли вообще. Ее успокоили, и дальше все было, как обычно.

– Сколько у вас сейчас на этаже…

– Четверо. Хазан, ему шестнадцать. Марии исполнилось девятнадцать. Линдон, он самый молодой, в прошлом месяце справляли двенадцать лет. И Притчард, это особый случай, он у нас старожил, а сколько ему – никто точно не знает, около пятидесяти, скорее всего. Его в прошлом году перевели из больницы штата, а туда привезли прямо с улицы, без документов, он сидел на тротуаре и ничего не понимал. Амнезия полная, почему – так и не выяснили, полиция занималась поиском родственников, но никого не нашли.

– Так он не…

– Аутизм у него в полной мере, амнезия лишь дополнительный симптом.

– Вы назвали его Притчардом.

– Надо же было как-то его назвать. Притчард – потому что обнаружили его на улице Притчарда.

– В тот день, – и Виталий, и, похоже, миссис Болтон избегали называть дату или говорить «когда умерла Динора», – с Притчардом тоже что-нибудь происходило?

– Нет. С ним – нет, иначе Эдит это отметила бы.

– Вы сами с ней разговаривали об этом?

– У нас разные смены, мы редко встречаемся, а когда передаем смены друг другу, то обычно не до разговоров, каждый торопится… Нет, об этом мы не говорили.

– Вы думаете, что, если спросить у Линдона или Марии…

– Как вы это представляете? Даже если Линдон почувствовал в то утро нечто, чего никто, кроме него, ощутить не мог, то как вы вытянете из него конкретную информацию?

– Я думал, аутисты понимают, что у них спрашивают, и могут ответить…

– Вы так решили после «Человека дождя»? Замечательный фильм, но я его смотреть не могу, мне становится так жаль Хофмана… Нет, у нас другие случаи. Если вы помните фильм, там Хофман… то есть, его герой, не помню, как звали парня по сценарию… он жил в открытой лечебнице, даже мог считаться вменяемым… в определенном смысле. У нас случаи более тяжелые. Реакция на внешние раздражители почти отсутствует. У наших пациентов интенсивная внутренняя жизнь, но внешне…

– Понимаю, – пробормотал Виталий. – Вы хотите сказать, что нет смысла…

– Смотря что вы хотите узнать, – мягко сказала миссис Болтон. – Если что-то конкретное, такое, что может помочь на суде… вы ведь этого хотите, верно?.. то, боюсь, ничего не получится.

– Они совсем не понимают, когда к ним обращаются?

– Не так мрачно, Витали. Понимают. Не всегда, не все и часто совсем не так, как следует.

– Тогда, может быть…

– Вам самому я этого разрешить не могу, – твердо сказала миссис Болтон. – Только если палатный врач или психолог согласится стать посредником. Но и они, скорее всего, захотят получить разрешение главного врача.

– Это…

– Профессор Баккенбауэр.

– Он был в то утро с Линдоном? Профессор и сейчас в больнице?

– Он у Марии, профессор занимается с больными до полудня.

– Можно мне…

– Нет-нет. Вы торопитесь? Посидите, профессор выйдет через… – Агнесса бросила взгляд на часы, – минут через сорок, наверно. А вы пока объясните, чем конкретно наши пациенты могут помочь. Пока вы об этом ни слова не сказали, верно?

– Я не уверен, что…

– Попробуйте, – миссис Болтон всплеснула руками, отчего еще больше стала похожа на девочку, которой обещали шоколадку, а потом сказали, что ей вредно сладкое.

– Я ничего не понимаю в медицине, – признался Виталий, – и говорить буду только о физике.

– Вот вы где, мистер Димофф, – голос прозвучал так неожиданно, что Виталий вздрогнул и не сразу обернулся. Из лифта вышли двое – патрульные полицейские, чернокожий сержант и второй, похожий на мексиканца.