Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае Страница 56

- Не ссы, Мишель, ты что - не понимаешь? Я же должен казаться графом, как по-твоему?

- А! - с великим облегчением выдохнул аббат. - А я-то думаю, что это ты все время держишь себя как последний додик! На урку стал непохож - все "сударь" да "слово чести", даже противно. А ты, значит...

- Ну да, да! - долдонил граф, видя в эту минут все как бы со стороны и изумленно спрашивая себя: да что же он такое несет?

- Это правильно! - осклабивишсь, произнес аббат. - Поэтому давай и впредь так: я корчу из себя аббата, ты - графа, как будто мы ничего друг про друга не знаем.

- Кент! - ухмыльнулся граф. - А я что ботаю!

Они испытующе смотрели друг на друга и вовсю подмигивали. И тут в ушах у графа снова зазвенело, да так, что он чуть не свалился с ног...

* * *

- Господа! - плачущим тоном произнес граф Артуа, внезапно открыв глаза и полуприсев на полу пещеры. - Господа! Мне только что приснился страшный сон - будто я признался, что я не граф Артуа, а какой-то оборванец и вор по имени Гастон де Мишо!.. Хотя на самом деле я даже во сне граф Артуа, а не Гастон де Мишо!.. О Боже, это не-пе-ре-но-си-мо... - простонал в отчаянии граф - и тотчас повалился на пол и вновь заснул.

* * *

Через какой-то миг граф Артуа пришел в себя, а ещё через миг осознал произошедшее. Это каким таким дьявольским наущением он признался в том, чего никак не могло быть? И Артуа яростно вознегодовал:

- Это что вы мне тут толкуете, вы, полоумный аббат!.. Что за магнетизм вы тут развели? Я - граф Артуа, им был и останусь, пока не умру, черт бы вас побрал!..

Одобрительно кивая и подмигивая, аббат Крюшон отвечал: - А кто же с этим спорит, скажите на милость? Да я первый присягну, что вы - граф Артуа! А я, само собой, аббат Крюшон, ясное дело!

Граф, не находя слов, глядел в лицо аббата с его улыбкой не то простака, не то прохиндея - и сдался. Он решил бросить все попытки добраться до истины - по крайней мере, в эту ночь. Хватит уж на сегодня! Взяв себя в руки, граф сухо сказал:

- Идите к себе, аббат. От нашего разговора, я вижу, никакого проку. Только имейте в виду - если вы ещё раз дерзнете проехаться на мне в коляске, я переломаю вам все ребра.

Аббат развел руками с недоумевающим видом и вышел, а граф, не раздеваясь, рухнул в кровать. Перед глазами у него мелькнули в один миг все происшествия этого дня. Он как-то издалека подумал: "А все же вчерашний-то день был, пожалуй, ещё круче!" - и тотчас отключился.

Так и закончился второй день его пребывания в городе Некитае, столице страны Некитай.

* * *

- Мужики! - сказал Жомка. - А что-то нас вроде прибавилось, а?

И действительно - за время чтения новых страниц великой книги в пещеру набилось много новых пришельцев. Казалось бы, дождь этот день уже не шел, и прохожим как будто незачем было заглядывать в сей вертеп - вертеп праведности и высокой мысли, разумеется, а не вертеп по умолчанию - который (по умолчанию) имеет значение - воровская малина или разбойничий притон. Что ж, в тесноте да не в обиде - а кстати, и тесноты большой не было, поскольку пещера была вполне просторна. Другое дело, что все теснились в кружок из-за чтения книги - и то сказать, кому охота пропустить хотя бы слово из столь возвышеного философского творения.

- А это что у тебя? - спросил меж тем Фубрик, зорко углядев на коленях одного из новоприбывших большую бутыль. В ней плескался, омываемый какой-то прозрачной жидкостью, длинный красно-синий не то корень, не то стебель, не то червь.

Пришелец пожал плечами и отвечал:

- Мне велели - я отнес. Шел из Неннама, подошли какие-то, говорят: будешь в пещере, передай кому надо. И бутыль дали. Ну, я и зашел.

Жомка открутил пробку, понюхал и сказал:

- Спирт, мужики. Ну, кому надо?

Надо оказалось едва ли не всем. Правда, мастер дзена усомнился, вертя в руках бутыль и задумчиво созерцая плещущийся в драгоценной влаге предмет:

- Что-то на член похоже.

- Ученик дзенца при этом икнул и всхлипнул.

- А пахнет-то джином, - возразил Фубрик и принялся разливать в придвигаемые кружки. - Ну, что скажете, мужики?

После быстрых проб и оживленных дебатов было решено сине-красный корень выкинуть на фиг, а жидкость употребить. Проснулся и граф Артуа. Он был так удручен злоключениями своей снотворной жизни, что одним из первых подставил флягу и одним духом опустошил. Жомка и Фубрик подбодрили благородного гасконца:

- Ничего, ничего, мужики! Пусть пьет. Ему надо. На нем аббат ночью ездил.

- Его Гастоном Мишо обозвали, - посочувствовала и Прелесть Прерий, ласково погладив страдальца по неприкрытому бедру.

Ввиду этого всеобщего сочувствия граф всхлипнул, а затем и вовсе зарыдал, не произнося ни слова - он был убит горем до потери дара речи.

* * *

- Слушай, Ли Фань, - сказал император. - А может, он на самом деле Гастон де Мишо? Я чего-то не пойму: кто тут кому снится? У тебя в книге выходит, будто графу в пещере снится то, что написано в книге. А может, наоборот - в книге снится то, что происходит в пещере?

- Да нет же, ваше величество, - разъяснил Ли Фань. - На самом деле в книге описано то, что с графом уже произошло. А ему снится, будто это ему снится. А на самом деле это я вам читаю книгу о том, как в пещере читают книгу, где написано о том, как я вам читаю книгу. Видите, как все просто.

- А, - сказал император. - Ну, теперь все понятно. Значит, граф сам на себя донос написал. Вот ведь какой пройда! Да, хитро! Ничего не скажешь парижская штучка. Ну и додик!

* * *

НЕКИТАЙСКАЯ ОНАНАВТИКА

То не град стучал с апрельского неба и не гром гремел из июньских туч. Кто-то колотил со страшной силой в дверь графа.

- Откройте! Граф, да проснитесь же! Срочное дело! Чрезвычайное!..

- Что такое? - пробормотал Артуа сквозь сон.

- Вам и аббату срочное послание от вашего короля!.. Приказано вручить немедленно!.. Вставайте!..

Граф охнул и проснулся. Поначалу у него в голове была полная каша, но вдруг до него дошло: ПОСЛАНИЕ ОТ КОРОЛЯ!!! Сон как рукой сняло с графа. Луи, родной король Луи вспомнил о нем в этой некитайской чужбине! ликовало все существо Артуа. Его сердце сильно забилось. Он немедленно отпер дверь и сам принялся стучаться в дверь аббата Крюшона.

- Сын мой, - сонно отвечал аббат, не вставая с постели, - вы напрасно будите меня ни свет, ни заря - (хотя за окном в это время уже вовсю шумело позднее утро). Я никогда не впускаю к себе в комнату одиноких мужчин в столь ранний час.

- Ах, аббат! - вскричал граф. - Оставьте это - не время. К нам срочное послание его величества! Скорее - я не могу утерпеть, пока не распечатаю письмо.

- А, так вот оно что! - отвечал Крюшон. - А я-то подумал было... Сейчас, дайте мне минуту, чтобы одеться. И не подглядывайте - а то я совершенно голенький!