Клиффорд Саймак - Роковая кукла. Сборник фантастических романов Страница 58

Итак, к сожалению, я не увидел ни единой планеты, на землю которой мне захотелось бы вступить, ни одного мира, в котором бы я обнаружил хотя бы зачаточные формы разумной жизни. Преимущественно все эти планеты были ужасны, в них только нарождалась живая природа — непроходимые дикие джунгли, скованные льдами пространства, материки, находящиеся в процессе карстовой ломки. Некоторые из планет имели очень плотную атмосферу, их поверхность окутывали клубящиеся облака паров, один взгляд на которые вызывал у меня удушье.

Было несколько совершенно мертвых планет (с обширными Равнинами, начисто лишенными растительности), тускло освещенных бледным кроваво-красным умирающим солнцем. Встретилась и обуглившаяся планета, сожженная дотла вспышкой новой звезды.

Меня очень занимал вопрос, зачем были нужны эти двери в другие миры? Несомненно, если бы кто-то собирался пользоваться ими для того, чтобы переходить из одного мира в другой, он поставил бы двери где-нибудь на окраине города или в деревне. Никто не стал бы переселяться в дикие джунгли, на ледяные торосы или на прогоревшие угли. Может быть, двери были сделаны с единственной целью — как канализационный люк, предназначенный для избавления от непрошенных гостей. Но если их предназначение ограничивалось только этой функцией, достаточно было бы выхода в один или несколько миров. А тут их — сотни. Не было никакой необходимости иметь их так много.

Разумеется, представители использовавшей их расы могли руководствоваться совершенно другими соображениями, не доступными человеческой логике, а я просто был не в состоянии предусмотреть все способы их возможного применения.

Я проглядел все миры и теперь был не в лучшем, а даже, наверное, в худшем положении, чем до начала поиска. По крайней мере, до того, как я все это затеял, оставалась надежда, а теперь и она умерла.

Я подошел к костру. Он погас. Осторожно потрогав ладонью угли, я не ощутил тепла. Роско не было, и кажется, его не было уже несколько дней.

Может быть, он бросил меня? Наверное, все же не бросил, но попросту забрел куда-нибудь и не особенно задумывается о возвращении. Да, черт побери, следует признать, что я исчерпал свою фантазию. Я сделал все, что было в человеческих силах.

Я тихо сидел у потухшего костра и всматривался в сумрак узких улиц. Возможно, еще есть за что уцепиться — например, отыскать какой-нибудь выход в городе или на планете, пойдя на восток, запад или юг, а не к призрачным вершинам пурпурных гор на севере. Где-то должен быть ответ. Но моя воля иссякла. Я не хотел никуда идти. Я не хотел ни за что больше браться. Хотелось бросить все к чертовой матери и сдаться.

Будет еще один гномик, подумал я.

Конечно, я был неправ. Это было пораженческое настроение. Нечего драматизировать. Когда придет время совершить новую попытку, когда только забрезжит новая, пусть самая эфемерная надежда на успех, я опять встану и ринусь в бой.

Но сейчас я, сгорбившись, безвольно сидел у костра и жалел себя — не только себя, а всех нас. Хотя стоило ли переживать из-за Смита, Тэкка или Сары? Они получили то, что хотели.

Внизу в уличной темноте мелькнула тень: черное пятно на сером фоне. Холодок страха пробежал по моей спине, но я не пошевелился. Если некто или нечто, кто бы это ни был, захочет застигнуть меня врасплох и разделаться со мной, что ж, пусть придет и попробует. Пока у меня есть меч, пусть это и не самое подходящее для меня оружие, — без боя я не сдамся.

Как же все-таки были измочалены мои нервы, если я докатился до таких мыслей! Не было ни малейших оснований предполагать, что в городе мог находиться кто-то, кому была нужна моя жизнь. Город был пустынным и заброшенным, и никто, кроме привидений, в нем не мог обитать.

Тем более странно, что тень продолжала двигаться. Она вышла с улицы и направилась по пандусу прямо ко мне, шагая медленной неуверенной походкой, напоминавшей старческую поступь.

Теперь я разглядел, это был Роско. Боже, как я был рад, что этот несчастный вернулся. Я встал, чтобы поздороваться с ним. Он остановился перед самой дверью и заговорил, осторожно произнося слова, словно боясь опять сбиться на привычную рифмованную белиберду. Медленно и старательно, делая отчетливые паузы после каждого слова, он произнес: «Пойдемте со мной».

— Роско, — сказал я, — спасибо, я рад, что ты вернулся. Что произошло?

Он стоял в сгущающихся сумерках, тупо глядя в мои глаза. Затем также медленно и осторожно, с трудом артикулируя каждое слово, он выдавил из себя: «Если математические выкладки…» — и снова замолчал. Особенно тяжело ему далось слово «математические».

— У меня были трудности, — сказал он увереннее, — со мной случилась беда, но теперь я справился с трудностями и чувствую себя лучше. Борьба вылечила меня.

Он уже говорил свободнее, но все еще с усилием. Длинные фразы давались ему нелегко. Было заметно, как он преодолевает невидимый барьер, чтобы правильно произнести фразу.

— Не волнуйся, Роско, — посоветовал я. — Не мучай себя. У тебя прекрасно получается. Не стоит переживать.

Но он не мог расслабиться. Ему очень нужно было что-то мне объяснить. Это что-то слишком долго бродило в его мозгу и теперь настойчиво требовало выхода наружу.

— Капитан Росс, — сказал он, — долгое время я боялся, что не смогу справиться. На этой планете есть два явления, требующих объяснения, и я никак не мог привести их к знаменателю… нагревателю, предателю, законодателю…

Я быстро подошел к нему и взял за руку.

— Ради Бога, — взмолился я, — не волнуйся. У тебя вагон времени. Не надо торопиться. Я тебя спокойно выслушаю, не спеши.

— Спасибо, капитан, — произнес он с усилием, в его голосе звучала искренняя признательность, — за ваше терпение и сострадание.

— Мы прошли вдвоем длинный путь, — сказал я. — Мы можем позволить себе не торопиться. Если ты нашел ответы, я могу и подождать. Что до меня, то я готов воспринять любые открытия.

— Существует структура, — выдавил он, — материал белого цвета, из которого сделан город, вымощена посадочная площадка, которым опечатаны корабли.

Он сделал паузу и молчал так долго, что я начал опасаться, как бы с ним опять чего-нибудь не произошло. Но потом он снова заговорил.

— В обычных молекулярных структурах, — сказал он, — связи между атомами существуют только вне их ядер. Вы понимаете?

— Думаю, что да, — ответил я. — Хотя, туманно.

— В белом материале, — пояснил он, — связи распространяются глубже внешних орбит электронов, распространяются на ядра атомов. Вы улавливаете идею?

Я вздохнул, показывая, что, по крайней мере, частично до меня дошло.