Кэсс Морган - Сотня. День 21. Возвращение домой (сборник) Страница 6

Спустя десять минут Гласс тихонько выскользнула из вентиляционного люка на пол. Шагнув вперед, она закашлялась, и вокруг ее лица поднялся столб серой пыли, мигом налипшей на потную кожу. Девушка оказалась в какой-то кладовой. Ее глаза уже привыкли к темноте, поэтому она смогла различить на стене странные письмена. Гласс сделала несколько шагов вперед, и ее глаза расширились. На стене были высечены эпитафии.

Покойся в мире

In memoriam

От звезд к Небесам

Она находилась на карантинной палубе, в старейшей секции Уолдена. Когда ядерная и бактериологическая войны грозили уничтожить Землю, единственным местом для тех, кому посчастливилось выжить после первых стадий Катаклизма, стал космос. Но некоторые из тех, кто выжил, были инфицированы. Они пробирались в транспортные модули – и обнаруживали, что отрезаны от Феникса. Им оставалось только умереть на Уолдене. Теперь, стоило возникнуть хоть малейшей угрозе инфекционного заболевания, всех заразившихся помещали на карантин и держали в изоляции от остального населения Колонии – в изоляции от последних представителей рода человеческого, беззащитных перед лицом древних хворей.

Вздрагивая, Гласс устремилась к входной двери, молясь, чтоб замки не заржавели. К ее облегчению, они, тихонько щелкнув, открылись, и девушка заспешила по коридору. Стянув взмокшую от пота куртку и оставшись в белой футболке и тюремных штанах, она стала похожа на одного из сантехников. Во всяком случае, она на это надеялась. Гласс бросила нервный взгляд на запястье – там красовался браслет. Она не была уверена, станет ли он работать на корабле или предназначен лишь для передачи данных с Земли. В любом случае, от него следует как можно скорее избавиться. Даже если она будет избегать проходов, где установлены сканеры сетчатки глаза, браслет все равно выдаст ее охранникам, каждый из которых сейчас занят тем, что ищет ее.

Гласс оставалось только надеяться, что никому и в голову не придет искать ее на Фениксе. Что никто никогда не догадается, куда она пойдет. А сейчас девушка поднималась по главной лестнице Уолдена, пока не оказалась у входа в жилой блок Люка. Войдя в холл, она остановилась, вытирая о штаны внезапно вспотевшие ладони. Неожиданно оказалось, что она нервничает сильнее, чем на челноке. Гласс даже представить не могла, что скажет, как посмотрит на нее Люк, когда она возникнет на его пороге, после того как больше чем девять месяцев тому назад без следа исчезла из его жизни.

Но, может быть, ему не понадобятся слова. Возможно, он не станет дожидаться, когда она начнет говорить. Возможно, едва лишь увидев ее, он просто закроет ей рот поцелуем, и она поймет, что все хорошо. Что она прощена.

Оглянувшись через плечо, Гласс выскользнула за дверь. Вряд ли кто-то мог ее увидеть, однако следовало соблюдать осторожность. Уходить с Церемонии Партнерства, не дождавшись финального благословения, очень невежливо, но Гласс сомневалась, что смогла бы еще хоть минуту высидеть возле Кассиуса с его грязными мыслями и зловонным дыханием. Его беспокойные руки напомнили Гласс Картера, лицемерного соседа Люка, гнилое нутро которого проявлялось, лишь когда сам Люк уходил на ночное дежурство.

Гласс поднималась по лестнице, ведущей на смотровую площадку, не забывая при каждом шаге приподнимать подол платья. Глупо было потратить столько с трудом накопленных рационных баллов на ткань для этого наряда – он казался бесполезным и ненужным, когда ее не видел Люк.

Гласс была ненавистна сама мысль о том, чтобы провести вечер с каким-то другим парнем, но мать запрещала ей появляться на общественных мероприятиях без пары, а в этот раз, как ей стало известно, дочь была одна. Мать не могла понять, почему Гласс не заарканила Уэллса. Гласс миллион раз объясняла, что любит Уэллса лишь как друга, – но мама только вздыхала и бормотала что-то о дурно одетой заучке, которая увела у доченьки такого прекрасного парня. Сама-то Гласс была просто счастлива, что Уэллс влюбился в симпатичную (хотя, может быть, чересчур серьезную) Кларк Гриффин. И ей очень хотелось рассказать маме всю правду: что она влюблена в красивого, замечательного юношу, который никогда не сможет сопровождать ее на концерт или на Церемонию Партнерства.

– Я могу пригласить вас на танец?

Гласс ахнула и развернулась. Когда ее глаза встретились с другими, хорошо знакомыми карими глазами, девушка расцвела в улыбке.

– Что ты тут делаешь? – прошептала она, озираясь, чтобы убедиться, что они одни.

– Я же не мог уступить тебя сразу всем парням Феникса, – сказал Люк, отступая на шаг, чтобы полюбоваться ее платьем. – Только не сейчас, когда ты так прекрасно выглядишь.

– Ты понимаешь, какие неприятности у тебя будут, если тебя тут застукают?

– Постараемся этого не допустить.

Он обвил руками талию Гласс. Музыка внизу усилилась, и Люк крутанул девушку в такт звукам.

– Оставь меня! – полупрошептала-полухихикнула Гласс, игриво шлепнув парня по плечу.

– Ах, вот как юная леди должна обращаться со своими поклонниками? – Он произнес этот вопрос с жутким, утрированным акцентом: в действительности на Фениксе никто так не говорил.

– Пойдем, – снова тихо хихикнув, она взяла его за руку. – Тебе на самом деле нельзя здесь находиться.

Люк остановился и притянул ее к себе:

– Где бы ты ни была, я везде должен быть с тобой.

– Это слишком рискованно, – мягко проговорила Гласс. Их лица сблизились.

Он усмехнулся:

– Тогда нам лучше бы убедиться, что я не зря рискнул.

Положив руку ей на затылок, он притянул ее губы к своим.

Гласс уже занесла руку, чтобы постучать во второй раз, но тут дверь отворилась. Ее сердце замерло.

Это был он, действительно он, с теми самыми рыжеватыми волосами и темно-карими глазами, что ей помнились. Именно таким он каждую ночь являлся ей в ее тюремных сновидениях. Его глаза распахнулись от удивления.

– Люк, – выдохнула она, с трудом сдерживая чувства, скопившиеся в ней за последние девять месяцев и грозящие вот-вот вырваться наружу.

Ей отчаянно хотелось донести до него, что произошло, почему она порвала с ним и исчезла. Что последние, похожие на ночной кошмар полгода она думала о нем каждую минуту. И что она никогда не переставала любить его.

– Люк, – сказала она снова, и по ее щекам потекли слезы.

После того как она, сломленная, бессчетное количество раз шептала это имя в своей камере, было так странно произносить его сейчас, глядя на любимого.

Но, прежде чем она смогла выговорить еще хоть слово, в дверном проеме появилась еще одна фигура. Фигура рыжеволосой девушки.

– Гласс?

Гласс попыталась улыбнуться Камилле, подруге детства Люка, девушке, которая была ему так же близка, как Гласс – Уэллсу. И вот она здесь… в квартире Люка. Конечно же, горько подумалось Гласс, она всегда подозревала, что их отношения – нечто большее, чем дружба, хоть Люк это и отрицал.

– Ты хотела бы зайти? – спросила Камилла преувеличенно вежливо.

Ее рука сплелась с рукой Люка, но Гласс показалось, что пальцы Камиллы впились ей прямо в сердце. Пока Гласс тосковала по Люку долгие месяцы в заключении, ощущая его отсутствие, как физическую боль, он продолжал жить.

– Нет-нет, спасибо, – сказала Гласс внезапно охрипшим голосом. Теперь, даже если бы она смогла подобрать слова, невозможно было сказать Люку правду. Зрелище, которое перед ней предстало, делало ее поступок смехотворным и нелепым. Она так далеко шла и так сильно рисковала ради встречи с парнем, который уже успел закрутить новый роман. – Я просто заскочила поздороваться.

– Ты заскочила поздороваться? – повторил Люк. – Ты почти год игнорировала мои послания, а теперь решила взять и забежать ко мне? – Он даже не пытался скрыть гнев, и Камилла отпустила его руку. Ее улыбка превратилась в гримасу.

– Я знаю… я… извините. Я оставлю вас одних.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит? – спросил Люк, обменявшись с Камиллой взглядом, от которого Гласс почувствовала себя ужасно неловко и одиноко.

– Ничего, – быстро ответила она, безуспешно стараясь сдержать дрожь в голосе. – Мы потом поговорим… Увидимся… – Она оборвала себя, слабо улыбнулась и глубоко вздохнула, игнорируя отчаянный позыв собственного тела остаться с Люком… как можно ближе к Люку. Гласс заставила себя сделать шаг из комнаты, но краем глаза увидела униформу охранника, резко втянула в себя воздух и отвернулась. Охранник прошел мимо.

Люк сжал губы и посмотрел на что-то, находящееся прямо над головой Гласс. Девушка поняла, что он читает сообщение транслятора на сетчатке глаза, и по тому, как заходили желваки на его лице, догадалась, что это сообщение о ней. Глаза Люка потемнели, а потом в них промелькнул ужас.

– Гласс, – сказал он хрипло, – ты была в Тюрьме.

Гласс кивнула.