Джулия Лонг - Однажды в полночь Страница 6

Джонатан вдруг сообразил, что все происходящее походит на мучительный момент перед оглашением приговора в суде.

– Я принял решение о том, что дополнительные средства, которые ты получаешь от меня, будут выплачены в зависимости от того, женишься ли подобающим образом в течение года.

Джонатан замер. Словно какая-то отвратительная, с множеством ножек, ядовитая тварь, из тех, что его брат-натуралист Майлс мог бы открыть и определить ей название, уселась на него и нанесет укус, стоит ему сделать одно движение.

«Как я мог проглядеть этот момент?»

И все же у отца опыта в метании дротиков в дартс было на несколько десятилетий больше, чем у него. Хотя бы в переносном смысле.

Люди, получив смертельный удар, обычно падают бездыханными. Джонатан же решил повременить.

– Если ты действительно хочешь стать членом клуба и если ты веришь в то, что у тебя есть, по твоим словам, некая склонность заниматься инвестициями, я думаю, что джентльмены из «Меркурия» скорее станут доверять женатому человеку, Джонатан. В конце концов, женитьба демонстрирует готовность мужчины брать на себя ответственность за близких и управление делами семьи и требует от него определенной устойчивости характера.

Эта была такая чушь, что Джонатану пришлось прикусить губу, дабы не отвалилась челюсть. Выпивку и карты изобрели именно для того, чтобы женатые мужчины могли забыть о своих женах. Факт общеизвестный.

«Мой отец и в самом деле думает, что я тупой, – слегка удивился Джонатан. – Или в лучшем случае считает, что я – беспомощное дитя».

Он на мгновение испытал чувство пустоты, как будто кто-то ложкой вычерпал его до дна, как выедают дыню.

Как мало отцу известно о счастье! И несмотря на то что случилось с Майлсом, Вайолет и Лайоном, он продолжает считать, что может сотворить счастье своими руками. Из жизни собственных детей. Как считал Айзея, в жизни разница между контролем и счастьем совсем не велика.

– До конца года еще… шесть месяцев.

– Отличная арифметика, сын, – сухо сказал отец. – Уверен, ты сможешь обручиться с девушкой из хорошей семьи и с состоянием. У тебя есть определенное количество преимуществ, которые свидетельствуют в твою пользу – семейное имя, деньги, воспитание и внешность. Каждый день появляются дюжины очаровательных девушек, только позови. Мы сможем основать союз с какой-нибудь превосходной семьей. К примеру, есть леди Грейс Уэрдингтон. Не сомневаюсь, что жениться на какой-нибудь красивой девушке не так уж и трудно.

Определенное количество преимуществ?

«У меня есть определенное количество преимуществ, которые свидетельствуют в мою пользу?»

Да, если бы такое случилось с кем-нибудь другим, это было бы жутко смешно. Но когда Джонатан услышал, как отец распространяется о его предполагаемых достоинствах, то почувствовал, что еще немного, и он воспарит над собственным телом, наблюдая за происходящим с высоты. У него ведь имелось имя и собственное лицо, не так ли? Он был младшим сыном. А ему подыскивали соответствующее место, как будто он был… какой-то не нужной никому вазой. И это все, что он мог предложить миру?

Ах, проклятые Лайон и Майлс! Им обоим удалось вырваться из железных объятий Айзеи Редмонда. Разумеется, не за просто так. За это пришлось заплатить свою цену. Лайон – золотой мальчик, наследник, красавец, всеобщий любимец, харизматичный, блестящий, корзинка, в которую, как говорится, отец сложил все яйца, исчез бесследно. Майлс продолжал сражаться, пытаясь найти спонсоров, которые оплатили бы его следующую экспедицию, так как отец отказался помочь ему из-за его предосудительного брака. И конечно, отец принимал его без особой теплоты, учитывая его женитьбу на Цинтии Брайтли, которой вообще было отказано от дома.

Не в силах наказать их так, как бы ему этого хотелось, Айзея ясно дал понять, что не оставит Джонатану ничего, если и тот позволит себе подобную выходку.

Стало понятно, что именно ради этого был затеян весь разговор.

– Должен особо отметить, отец, что я пока никуда не исчезал. Это тоже является одним из моих достоинств.

Айзея вскинул голову и пронзил сына властным взглядом.

Судя по всему, он ничуть не удивился. То самое «пока», в частности, не принесло Джонатану благосклонности.

Но, господи, с каким гигантским наслаждением он произнес это слово! Потому что если у отца имеется уязвимое место, это – Лайон. Его ахиллесова пята!

Джонатан невозмутимо встретил взгляд отца.

«Моргни первым, мерзавец», – мысленно приказал он.

– Я совершенно уверен, что ты выполнишь свой долг, Джонатан.

Отец сказал это почти нежно. Но в данных обстоятельствах, подумал Джонатан, с ним никто не разговаривал настолько пренебрежительно.

«Отец ведь и в самом деле рассчитывает, что я сделаю все, что он скажет, – размышлял Джонатан. – Господи, он же совсем меня не знает!»

– Бренди, сын?

С мрачной веселостью Джонатан сообразил, будто отец предвидел, что ему потребуется выпить именно в этот момент разговора. Типичный стратегический подход Айзеи Редмонда.

– Нет, отец, спасибо. Я лучше пойду составлять список потенциальных невест. Полгода промелькнет быстро, ты же знаешь.

И удалился, демонстративно подмигнув. Отец ненавидел, когда ему подмигивают.

Глава 4

Томми оказалась в трудной ситуации.

Это ощущение усилилось в тот момент, когда она обнаружила еще одно послание, оказавшееся у нее под дверью. Для посторонних глаз, свернутое, оно походило на камешек, который кто-то на обуви занес с улицы. Но Томми понимала, что это на самом деле.

Она постояла в нерешительности. Потом двумя пальцами осторожно подняла его и отнесла на стол. Быстро зажгла лампу, которая, ожив, залила комнату светом. Сев за стол и подперев ладонью подбородок, Томми принялась разглядывать послание.

Она оттягивала момент, когда нужно будет принимать решение.

Томми не придавала значения трудностям, если они не достигали определенного предела. В такой ситуации просто ложилась в дрейф, как корабль в штиль, раздражаясь и паникуя от бесцельности. И если на горизонте не оказывалось какого-либо вызова, создавала его сама. У нее к этому был талант. Другого пути Томми не знала. Сопротивление было тем встречным ветром, который надувал ее паруса.

Бух! Бух! Бух!

Томми ахнула. Все хлипкое здание заходило ходуном. Она схватила лампу со стола, чтобы та не упала.

Стуки прекратились.

Она улыбнулась.

– Привет, Резерфорд! – крикнула в потолок.

– Привет, мисс Томми! – ответили ей оттуда.

Резерфорд жил в нескольких комнатах над ней, и когда заявлялся домой, все здание качалось, скрипело и стонало, как корабль в шторм. Но он не часто бывал дома. Иногда Резерфорд находил работу в доках, или на кораблях, или на стройке, частенько отсутствовал неделями, занятый чем-то более интересным и сомнительным.

Так было, например, когда он в последний раз работал на Томми.

Всех населявших этот дом можно было описать одним выражением – сомнительные жильцы. Именно здесь еще молодой умерла ее мать, больная и без гроша за душой, именно сюда потом вернулась и сама Томми, а обитатели дома стали ей чем-то вроде семьи, потому что любили ее мать. Комнатки у нее были небольшие, но удобные, как старая обувь, и заполнены теми немногими вещами, что остались после смерти матери. До Томми всегда доносились звуки окружавшей ее жизни. В доме постоянно что-то стучало и гремело. То Резерфорд принимался ходить из конца в конец своей комнаты, то кровать Мэгги билась в стену, когда женщина развлекала посещавших ее джентльменов, то четверо детей Бетти с криками носились вверх и вниз по лестнице. И тому подобное.

В общем, у Томми практически не было времени на то, чтобы почувствовать себя одинокой. Но вот когда наступала ночь и она гасила лампу, а в доме все затихало, Томми иногда начинало казаться, что она одна плывет на плоту в открытом море. Тогда она в панике просыпалась и хваталась за края кровати. Одиночество обладало собственным звучанием – отсутствием голосов и грохота за стеной.

Не дотрагиваясь до послания, Томми положила на стол медаль и коснулась ее пальцами, чтобы ощутить прилив храбрости. Прошлой ночью у особняка герцога Грейфолка на самом деле не было никакого нервного срыва. Это было начало, сказала она себе. Потому что, если честно, представить, что у нее может произойти нервный срыв… Это невозможно! Скорее небо рухнет. Ее прервал Джонатан Редмонд, вот и все.

Она сделала глубокий вдох и наклонилась над клочком бумаги.

Его вырвали из старой книги. У того, кто это сделал, явно не нашлось писчей бумаги и чернил. На узких полях старательным почерком и, скорее всего, обгорелой лучиной было выведено несколько слов:

«Она будет ждать в обусловленном месте в день и в час, о которых договорились».

Томми узнала аккуратный, почти как в прописях, почерк поварихи лорда Фекиза. Послание, конечно, было не подписано. Подпись означала смерть автору. Не говоря уже о Томми.