Федор Достоевский - Отморозок Чан. Книга первая Страница 6

– Меня Артем зовут, – Представился малец и протянул руку.

– Заебись. Сказал я и поднял взгляд на официантку, которая в этот момент принесла две тарелки. – Сколько с меня?

– Два по шестьдесят и два по десять. Все вместе сто шестьдесят.

– Охуенно у тебя с математикой, как посмотрю. – Буркнул я, принимая тарелки. – Пиздюк заплатит.

Пиздюк выпучил глаза, но быстро собрался с мыслями, понял, что к чему и достал деньги из кармана. Когда официантка ушла, он продолжил говорить. Я тем временем принялся за еду. Походу история длинная.

– Я сам с Пушкинской. У нас беда на станции. Уже несколько десятков людей пропало. Все думают, что это бандиты, а я знаю, что чудища это. Я сам их видел. Но никто мне не верит. Смеются. А я вот знаю, что с нашей станции можно на спальную ветку попасть, ту которую открыть не успели до войны. Все думают, что нет такой ветки, что выдумки все это, а мне про нее Сергей рассказал. А он сталкер бывалый. Ему бы поверили. Только вот и его похитили.

Теперь только я и могу метро спасти. Мне найти Деда Архипа надо. Он на второй Секретной станции живет. Мудрый старец. Говорят, магией владеет. Сила в нем есть какая-то. Он с метро разговаривать может. Сергей говорил, что Архип знает, как на станцию эту попасть. Я Сергею слово дал, если что с ним случится, я Архипа найду. Так что мне к Архипу надо. Он расскажет, как на спальную ветку попасть. Я всем вход покажу и тогда все поймут, что я прав и поверят мне. Путь этот заблокировать надо иначе монстры сначала на Пушкинской всех уничтожат, а потом дальше расползутся. А через несколько лет никого в метро не останется. Я вижу, вы человек бывалый. Явно не из крестьян. Поможете мне до второй Секретной дойти, а?

Я какое-то время, молча, жевал. Возможно, со стороны казалось, что я размышляю, но на самом деле я просто пытался нащупать языком кость, среди пережеванной жратвы. Наконец я нашел ее и выплюнул на стол.

– За пять тысяч? – спросил я, вытирая рот рукой.

– Ага, – кивнул он.

В этот момент вернулась официантка.

– Большой мальчик наелся? – спросила она игривым тоном. Затем нагнулась ко мне и прошептала в ухо, – Не хочешь поразвлечься? Для тебя со скидкой…

Я ж говорил. Шлюха.

Я резко схватил ее за волосы, подтянул к себе и дернув ее башку на себя, дал головой в ебло.

Шлюха упала на жопу, закрыв лицо руками. Все обернулись на меня. На лицах их было удивление.

– Хули смотрите? – огрызнулся я, бегло окинув всех взглядом. – Она сама предложила поразвлечься. Я не мог отказать прекрасной даме.

С этими словами я встал, перешагнул через шлюху и вышел из помещения.

Малец догнал меня уже на станции.

– Так вы поможете?

– Да. Пошли. – ответил я не оборачиваясь.

– Прямо сейчас идем? – Спросил запыхавшимся голосом он.

– Нет блядь, завтра. Сейчас, ясен хуй. Мы уже в пути, если ты не заметил. А теперь завали ебало и иди молча.

Малой кивнул и пошел следом за мной. Тоннель, ведущий по направлению к Пушкинской, не был заблокирован вагоном. Только баррикадой из мешков. Видимо они активно торгуют с Пушкинской, поэтому и не стали перекрывать проход капитально.

Молча пройдя мимо четырех погранцов, я перелез через мешки и направился в тоннель. Пацан следовал за мной. Оказавшись в темноте, я включил фонарь. На этот раз он заработал сразу. Пиздить не пришлось. Малой тоже включил свой прожектор. Фонарем я это назвать не могу, хуярил реально как прожектор.

Минут десять мы шли в молчании. Это было охуенное время. Но потом пиздюка прорвало.

– А вам не жаль, что мы вот так вот уничтожили мир, который нас окружал? Ведь когда-то люди жили на поверхности без страха. Над головой всегда сияло теплое солнце, пели птицы. Никто не боялся грязных ветров, не было радиоактивных зон. Еды было в достатке. Все жили счастливо. Но человечество все испортило. Мы сами все испортили. Нам всегда было мало того, что мы имели, мы уничтожали природу, не заботились о ней, воевали друг с другом. Вместо того чтобы созидать, мы разрушали. Мы строили огромные заводы, загрязняющие окружающую среду, убивали миллиарды, только вдумайтесь, миллиарды животных ежегодно. Мы уничтожали живых существо ни для пропитания, а чтобы делать шубы и другие украшения. Убивали ради забавы. Как же это дико. И в конце концов, мы уничтожили мир своими же руками. И теперь доживаем свой век под землей, а те из нас, кто живут сверху, живут в постоянной опасности. А ведь этого можно было избежать. Мы могли быть добрее. Помогать друг другу, любить друг друга. Наслаждаться миром, который нас окружает. Но теперь уже слишком поздно. Мне кажется, сама природа от нас устала и пытается избавиться от нас, чтобы спасти все то, что мы еще не успели уничтожить. Ох, как бы мне хотелось вернуть все обратно. Идти под голубым небом, среди других людей и ничего не бояться. Вокруг зеленая трава, пение птиц, детский смех. Все как в фильмах. Я бы все отдал за это. Ох вернуться бы назад. Сказать всем, что еще не поздно остановиться. Я уверен, мы смогли бы стать добрее. Смогли бы стать людьми, в самом светлом значении этого слова. Мы построили бы счастливый мир. Может быть и моя мама была бы жива. Мы жили бы в небольшой квартирке, пили чай и смотрели вместе фильмы по вечерам. Это было бы так замечательно. Жаль, что такого мира больше никогда не будет. Мы просто доживаем последние дни всего человечества, спрятавшись под землей, словно крысы. Только вдумайтесь, существа, которые считали себя самыми могущественными на планете, теперь прячутся от мира в тоннелях метро.

А еще мне всегда было интересно вот что. Вы знали, что в метро, в те времена, когда оно еще работало, до войны, в вагонах, когда поезд подъезжал к станции, объявляли, на какую сторону будет выход. Например: «Следующая станция Пушкинская, выход на правую сторону». Мне дед и запись давал послушать. Это правда. Действительно именно так и говорили. Но вот вопрос, вы ведь можете стоять в вагоне повернувшись в любой конец, и право для вас может быть как с одной, так и с другой стороны…

Все время, пока малой рассказывал свои охуительные истории, он шел чуть позади. Я сбавил ход, сровнялся с ним, убрал левую руку в карман, затем резким движением выхватил нож и ударил его в рожу.

Нож вошел с хрустом. Пиздюк захрепел и схватился за лицо. Но не упал, потому что я держал его за рукоять ножа, как чемодан за ручку. Бля, чутка промазал. Я придержал пацана за плечо и потянул нож. Вырвать не получилось. Я завел ногу за пиздюка и толкнул его. Он упал. Я поставил ногу на его грудь и двумя руками вырвал нож из его лица. Он закричал. Я закрыл ему рот рукой и ударил еще раз. На этот раз в шею. Сдавленный крик перешел в бульканье. Я вырвал нож из шеи. Кровь толчками выливалась из раны.

Наконец он затих. Я вытер нож о щтаны пиздюка, убрал в карман разгрузки, сел в ногах пацана и стал расшнуровывать его обувь, в тусклом свете фонаря.

– Охуенные блядь ботинки…

Четвертая глава

Ботинки оказались мне малы. Вот сука. Я вытряхнул все из походного рюкзака юного философа. Две тысячи наличкой, шмотки, ржавый нож, несколько книг, открытки с видами разных городов, банки с едой и другой мусор.

Две тысячи?! Вот же ж пидор! Я встал, бросил рюкзак и залепил пиздюку сапогом в ебло. Ебло его осталось беспристрастным, как и подобает еблу мертвого человека.

– Ах ты уебок дырявый! – заорал я. – Ты кого, блядь, наебать решил?! Так и знал, сука, что ты меня кинуть удумал! Пять штук он даст! Нет у тебя пяти штук, сука ты ебаная! Правильно я сделал, что тебя захуярил, пидор ты босоногий! Сразу почуял, что ты тот еще пиздабол. Идет, блядь, бдительность мою усыпляет, в доверие втирается: «Как понять на какую сторону выходить, если „право“ может быть с любой стороны?». СПРАВА ПО НАПРАВЛЕНИЮ ДВИЖЕНИЯ ПОЕЗДА, ДОЛБОЕБ ТЫ ТУПОРЫЛЫЙ!!!

Окончательно выйдя из себя, я захуярил его ногами к самой стене тоннеля. Пинал, наверное, целую минуту. Выдохся, пиздец.

Ладно, хуй с ним. Надо припрятать этого пидораса. Я поводил «прожектором» пиздюка вокруг себя и почти сразу нашел то, что искал.

– О! То, что нужно.

У противоположной стороны тоннеля стоял здоровый кусок фанеры. Видимо задник от шкафа. Я сходил за ним, затем хорошенечко утрамбовал дохлого пиздюка к стене и загородил его фанерой. Теперь со стороны любой решит, что это просто гнилая фанера стоит у стены. Внимания она не будет привлекать. Во всяком случае, до тех пор, пока пиздюк не начнет гнить и вонять. Но в тот момент мне уже будет похуй.

Я закинул ботинки в рюкзак. Сам носить не смогу, так продам. Бабки сныкал в карман. Все остальное брать не стал, затолкал за фанеру, к пиздюку.