Николай Чадович - Губитель максаров Страница 6

Удостоверившись, что жертва мертва, мрызлы занялись осмотром других клеток, копьями переворачивая солому.

Очень скоро они обнаружили Окша и аж взвыли от бешенства. По их понятиям он вел себя чуть ли не противоестественно. Как можно игнорировать волю максара, которой обязаны повиноваться не только живые существа, но даже силы природы!

Задетый копьем Окш проворно вскочил на ноги. Мрызл, обнаруживший его, нанес новый удар, но промахнулся – хилый на вид мальчишка уворачивался с проворством белки.

Не достигнув цели ни со второй, ни с третьей попытки, мрызл рассвирепел. Теперь он размахивал копьем, как слепец клюкою. Воспользовавшись удобным моментом, Окш перехватил копье посередине и всем телом навалился на него. Древко, зажатое между прутьями решетки, переломилось.

Мрызлы вновь оказались в растерянности. Из оружия у них осталась только тяжелая алебарда, не пролезавшая в клетку. Попытки достать мальчишку руками тоже не увенчались успехом – хоть и длинные они были у мрызлов, но не до такой же степени.

Ничем не помог им и огонь – насквозь отсыревшая солома загораться не хотела. Тут мрызлы вспомнили, что у одного из убитых жестянщиков под подушкой хранилась огромная связка ключей, которыми, наверное, можно было отпереть все на свете, включая врата ада.

Пока мрызлы препирались, кому именно бежать за ключами (в конце концов решили отправиться вместе), пока в неверном свете начинающихся пожаров искали нужный дом и нужную постель, пока попутно причащались дармовым хлебным вином, до которого оба были большими охотниками, пока возвращались обратно, прошло немало времени.

В подвале их ждало разочарование – клетка опустела. Судя по всему, мальчишка вскрыл замок, используя вместо отмычки острие копья.

Искать беглеца во мраке, по контрасту с ослепительным сиянием расплавленного металла казавшемся еще более густым, чем на самом деле, было занятием заведомо бессмысленным. Да и не мог этот чудом уцелевший сопляк долго противостоять могучей воле максара, буквально пронизывающей все вокруг. Черт с ним, пусть немного побегает перед смертью!

Придя к такому умозаключению, мрызлы сразу потеряли интерес к Окшу и присоединились к своим собратьям, довершавшим разгром мастерской.

Все они погибли на рассвете в схватке с жестянщиками, сбежавшимися из окрестных поселков на зарево пожара. Это полностью соответствовало планам Карглака (а набег на мастерскую организовал именно он), надеявшегося ценой гибели всех участников трагедии сохранить свое инкогнито.

Впрочем, место побоища максар покидал не в самом лучшем расположении духа. Больше, чем зрению и слуху, он доверял своим внутренним ощущениям, являвшим собой сложный продукт бесчисленного количества чужих мыслей и чувств, просеянных через сито собственной обостренной интуиции. И вот это самое внутреннее ощущение, или, если хотите, внутренний голос подсказывал сейчас Карглаку, что дело не доведено до конца. Какая-то ошибка вкралась в его расчеты, причем ошибка серьезная. Вот только знать бы – какая конкретно! Однако относительно этого внутренний голос молчал.

А случилось все это за несколько лет (по летосчислению жестянщиков) до тайной встречи Карглака с Хавром – загадочным человеком, благодаря своим весьма необычайным способностям сумевшим во многих мирах снискать себе славу наемника самого высокого класса.

Гибель оружейников, унесших в свою огненную могилу тайну всесокрушающих клинков, по мысли Карглака должна была стать тем благом, которое если и не окончательно прекратит распри максаров, то хотя бы утихомирит их.

Однако не все соплеменники разделяли подобную точку зрения.

Клинки умирали. Из сверхъестественного оружия, по своим боевым свойствам сопоставимого с молниями Зевса, молотом Тора или чакрой Вишну, они превращались в обыкновенный металл, крошащийся от ударов по камню и отскакивающий от кованых доспехов.

Привычная, на века устоявшаяся жизнь внезапно пошла наперекосяк. Где-то уцелел замок, готовый вот-вот пасть, и его хозяин долго потешался потом над незадачливыми соседями, вновь и вновь пытавшимися привести в действие свое до этого безотказное оружие.

Примерно то же самое творилось и в других местах Страны максаров. Отец не смог оскопить сына, открыто сожительствующего с собственной матерью. Жених не сумел расправиться с родней невесты, к чему так долго и тщательно готовился. Братья не знали, как теперь честно разделить наследство (подразумевалось, что все, до последней медной монетки, должно достаться победителю).

Благородные и почти всегда смертельные поединки превратились в безобразные потасовки с использованием кулаков и подручных предметов.

…В результате долгих и хитроумных маневров, похожих на эндшпиль шахматной партии, в которой тяжелая фигура ловит прорывающуюся на последнюю горизонталь пешку, женщина-максар по имени Генобра загнала свою дочку на край пропасти, да не просто на край, а на далеко выступающий вперед мысок.

Учитывая намерения родительницы, можно было сказать, что девчонка оказалась в безвыходном положении. Впереди бездна, в которой не нашли бы себе опоры даже крылья Карглака. Слева и справа то же самое. Позади мамочка, хотя уже и не такая расторопная, как прежде, но способная своим клинком пресечь любую попытку дочки вырваться на оперативный простор.

– Ну все, стерва, – сказала Генобра, с трудом переводя дух. – Земля и небо свидетели, что по отношению к тебе я была кроткой, как голубка. Ты сама виновата в том, что сейчас случится. Жаль, я не удавила тебя еще в пеленках.

– Интересно, а почему ты и в самом деле не удавила меня? – живо поинтересовалась девчонка. – Но не говори, гадюка, что пожалела ребеночка. Тебе, наверное, стало любопытно, что за отродье может появиться из лона той, которая не сожительствовала ну разве что с холодными рыбинами. Ведь так?

– Может, так… А может, и нет… – зная отчаянный нрав дочери, Генобра не спешила с завершающей атакой. – Нужна ты мне была тогда. Хотела я с твоей помощью кое с кем поквитаться. Да, как видно, зря… Пусть я и гадюка, но до тебя даже мне далеко. Нельзя, чтобы такие, как ты, гуляли на воле. Колодки и темница тебя тоже не исправят. Уж лучше подохни…

– Так я тебе сразу и далась! – расхохоталась девчонка. – Корова старая! Гора дерьма! Ну чего стоишь там? Подходи поближе! Я давно собираюсь выцарапать твои поганые гляделки!

– Мне спешить некуда. – Генобра пропустила оскорбления мимо ушей. – Я подожду, какую смерть ты сама выберешь: от падения в пропасть или от моего клинка.

– А какая разница? – Лица девчонки не было видно под копной нечесаных волос, но в голосе проскальзывало лукавство.

– Пока будешь лететь вниз, еще поживешь немного. А от клинка подохнешь сразу, – с готовностью объяснила Генобра. – Я разрублю тебя на десятки кусков и каждый кусок скормлю отдельной собаке, чтобы уж точно знать, что ты не воскреснешь.

– А тебя, между прочим, и собаки жрать не станут! – живо парировала дочка. – Вонючка! Те мази, что ты втираешь, чтобы вернуть молодость, превратили тебя в мумию! В смердящий труп, который еще имеет признаки живого существа! Попробуй вспомнить, когда тебя в последний раз покрывал мужчина нашей расы или хотя бы жестянщик! Ага, не можешь! Да на тебя сейчас даже мрызлы залазят с отвращением! Иди сюда! Посмотрим, кто кого!

– Ты, дочка, хитра не по годам, – ухмыльнулась Генобра. – А я осторожна. В соответствии с возрастом. Поэтому не старайся подманить меня поближе к пропасти… Можешь называть меня старухой, но я еще поживу и много раз познаю радость плотской любви. Пусть даже с жестянщиком, пусть с мрызлом. А ты, молодая и привлекательная, сейчас умрешь. И, как мне известно, умрешь девственницей. Женихами тебе будут псы-людоеды. Теперь ты понимаешь разницу между мной и тобой?

– Понимаю, – кивнула девчонка. – Хотя и смутно. Ясное понимание придет потом. На краю твоей могилы.

– Считай, что это твои последние слова. Хотя кое в чем мои планы изменились. Твой язык я не скормлю собакам. Я его забальзамирую. Пусть напоминает всем, что хула до добра не доводит.

Генобра направила острие клинка в сторону жертвы и привычным, тысячи раз отработанным движением привела его в боевое состояние. Сразу после этого ее ладонь должна была ощутить короткую серию толчков, похожих на конвульсии издыхающей в кулаке птички, что означало: ничем не примечательная с виду полоса металла превратилась в луч волшебной энергии, от которого нет никакой защиты.

Однако ничего этого не случилось. Клинок был мертв. Тускло поблескивало неизвестно из чего сделанное лезвие. Покрывавшие его непонятные письмена, казалось, приобрели издевательский смысл.

– Что-то не так, мамочка? – глумливо поинтересовалась девчонка. – Ты передумала резать меня на куски? Вот спасибо!

Генобра лихорадочно крутила эфес, раз за разом повторяя всю серию положенных манипуляций, но это было то же самое, что делать искусственное дыхание скелету. Еще ни разу в жизни клинок не подводил ее. Даже слышать о подобных случаях ей не приходилось. Поэтому злое отчаяние, охватившее Генобру, было особенно острым.