Аспен Матис - Самый безумный из маршрутов Страница 6

Еще я думала: «Что я делаю здесь? Что я делаю здесь? Кто я?» Я хотела быть хорошей девочкой, даже в Колорадо, где меня никто не знал. Быть красивой. Жить красиво. Я намазала губы бордовой помадой.

Упоминание моей матери о шампанском, то, о чем она сказала мне раньше, казалось теперь еще более странным. Я вновь подумала о том, что никто не пьет шампанское, и решила, что она совершенно сумасшедшая.

Кто-то барабанил карандашом по резиновой подошве ботинка, а скромная девушка в фильме поцеловала парня – это была свобода, – а затем фильм внезапно прервался, и в комнате стало темнее, а затем вдруг ослепительно-светло.

Худой парень встал и вышел с Кэтрин в тихую гостиную. Я пошла вслед за ними и обняла девушку, а затем парня – он покраснел – и вернулась назад. Я была рада, что Джуниор остался. Он мне нравился. Я хотела, чтобы он захотел меня поцеловать. Моя толстая дверь захлопнулась.

Я села на блестящий линолеум пола, не зная, где лучше разместиться. Джуниор все еще сидел на моей кровати. Моя новая кровать была грязной от нашей обуви, на ней лежали куски грязи. Джуниор раскрошил один из них в пыль, сжав в ладони. Мы сидели молча, и я чувствовала, как у меня тихо бьется жилка в ключице, которую я сломала в детстве. Я немного возбудилась, мы были вместе, одни. Когда оставшийся парень повернулся ко мне, его рыжие волосы вызвали у меня улыбку; я радостно его поцеловала. Он казался веселым и спокойным. Он опустил свою руку мне на бедро. Я застыла. Внезапно я испугалась. Я сказала: «Спасибо, что пришел. Вскоре увидимся, да? Хорошо?»

Он сжал мою ногу рукой, – сжал до боли, – но я освободилась и встала. Я стояла на кровати, готовая прыгнуть! – он встал на колени, а я сказала: «Пока! Я собираюсь спать». Я была возбуждена. Я была напугана.

Но он не ушел. Казалось, что он совсем меня не слышал, и ему было все равно, что я говорила.

Он попытался засунуть руку мне в шорты. Я сказала ему: «Успокойся». Он не успокоился. Я пошла на компромисс; я не хотела, чтобы он трогал меня под шортами, и сказала, что вместо этого он может заняться моей грудью – везде выше моих коротких розовых шортов он мог целовать меня. Я хотела дать ему немного, после чего он мог бы уйти, не получив все, – сделать так, чтобы парень не рассердился и не стал опасным. Он взял то, что я ему предложила, а затем вновь принялся за пояс шортов. Я чувствовала себя виноватой в том, что возбудила его, но я попросила его встать и уйти. Он уже не казался мне привлекательным.

Он, не расстегивая, стянул мои шорты вниз, ниже бедер. Ткань вонзилась мне в тело. Я услышала, как пластмассовая пуговица ударилась о линолеумный пол моей комнаты. Звук крючка был пугающим. Я сказала: «Остановись». Он ничего не слышал, и это сводило меня с ума. Я помню, как закрылась руками, оцепеневшая, как мертвая деревяшка. Я только прошептала: «Прекрати», хотя хотела закричать. Все это время он смотрел на мое тело и ни разу не взглянул на лицо, а его пустые глаза были голодными и совсем меня не видели. Я не была личностью, только телом. Я могла говорить что угодно – он все равно меня не слышал. Он никак не отвечал, не останавливался и ничего не говорил.

Я доверяла ему, думала, что он остановится, если я скажу: «Подожди». Думала, что он встанет и уйдет после слова «Конец» – после того, как парень и девушка в фильме поцеловались и экран стал темным.

Вместо этого он овладел мною. Кусочек неба в моем треснутом окне стал черным, плотным, как бомба.

После всего, что произошло, я спросила, не хочет ли он остаться. Чтобы поспать. Я отчаянно хотела почувствовать, что я этого хотела, что раз это случилось, значит – случилось. Я просила, чтобы он остался.

Он сказал мне, что я «долбаная дура» – потому что попросила его об этом. Это были единственные слова, которые он сказал мне после того, как Кэтрин ушла. Он знал, что сделал. Моя просьба напугала его. Но он был доволен. Моя иррациональная просьба позже затмит все, и это избавит его от исключения из колледжа, обвинений и стыда.

Я одна чувствовала стыд.

За шесть недель из девушки я превратилась в жертву изнасилования. Когда я встретила Джуниора, я не была девственницей, у меня был секс с мужчиной лишь раз – в городке у туристской тропы перед тем, как я покинула горы Калифорнии и отправилась на учебу.

За несколько недель до вылета в Колорадо я приняла решение расстаться с девственностью, и я это сделала. Я хотела сделать это до учебы в колледже, не хотела быть той странной девушкой, у которой не было секса.

Я выпила четыре банки рома с колой. Мужчину звали Тайлер. У него была бритая голова, а на мускулистой шее – черная татуировка в виде шмеля и номера 66. Тогда я еще не знала, что это была бандитская татуировка. Мы встретились с ним в баре забегаловки, где я неумело играла сама с собой в пул. Мы разговорились, он наклонялся ко мне, и оказалось, что мы оба остановились в одном «Мотеле 6» на пути через этот городок на юге Калифорнии. Он прошел 850 миль по Тропе Тихоокеанского хребта, оставив свое гангстерское прошлое во Флориде в надежде определить, какая работа ему больше подходит. Я почувствовала в нем стремление к чему-то лучшему. Удивительно, но тогда мне в голову пришла пьяная мысль: у нас было много общего.

«Ты чертовски сексуальна», – сказал он, и мне польстило, что он меня заметил, я подумала, что я в его вкусе. Мы шли по дороге, возвращаясь вместе в мотель. Он не брал меня за руку, но положил свою ладонь на мой зад, держал ее там, похлопывая, когда я шла, и иногда толкая, когда я замедляла ход.

В ту ночь он раздел меня быстро и грубо, бросая части моей одежды на кровать, на коврик и на бежевую плитку пола в ванной комнате его номера в мотеле. Мы занялись сексом на холодном линолеуме. В комнате мотеля было еще трое парней, они спали. Когда я застонала, он подумал, что это от наслаждения, закрыл мне рот ладонью, сказал, чтобы я замолчала, и повторяющимися толчками прижимал меня к холодной спинке унитаза, пока не увидел кровь. Он выругался: «Черт. Стоп». А я сказала: «Нет, у меня это в первый раз», и он прекратил свои толчки, остановился.

Он сказал: «Что, правда?»

Я подумала, что мне следовало рассказать ему об этом раньше, почувствовала свою вину и прошептала: «Прости, прости». Я не сказала, что откладывала это, говоря «нет» в течение многих лет в ожидании своей любви – то есть ждала, когда скажу кому-то «Я люблю тебя», чтобы не сожалеть об этом позже.

Он спросил, не хочу ли я продолжить. Я сказала: «Да, пока ты не кончишь», потому что так нужно было сделать, я так считала.

Я никогда не была холодной. Я любила стихи Кэй Райан, одиночество и снег. Мне нравились полевые цветы и дикая природа, мне нравилось быстро бегать. Зиму я любила больше, чем лето. Любила музыку ушедших дней моего отца. Глупо, конечно, но я нерационально считала, что могу преодолеть свой страх и допустить, чтобы мне причинили боль, овладели мной и запятнали на всю жизнь: иначе, если бы я оставалась девственницей, это могло преследовать меня во время пребывания в колледже. О том, что я думала, всем, конечно, было наплевать – совершенно.

Это странное убеждение дало мне возможность плюнуть на все и расслабиться.

Когда я свернулась калачиком на кровати в ту вторую ночь в колледже, я подумала: неужели секс с Тайлером стал причиной того, что Джуниор проник в меня. Я была слишком пьяна, чтобы сказать Тайлеру «нет»; я бы могла его остановить. Он не вынуждал меня. Я просто не хотела оставаться прежней девушкой – невинной, ребенком. И так произошло, что стремительно, после нескольких лет ожидания, постоянных слов «подожди», я доверилась незнакомцу. Без любви. Ужасная история. «Мотель 6». Моя кровь. Я никогда-никогда больше не буду незапятнанной. Я гнила, я прогнила, чувствовала себя больной, затуманенной и сумасшедшей.

Может быть, если бы я не пожертвовала свою невинность Тайлеру, я могла бы заставить Джуниора уйти. Что было бы, если вместо повиновения, а затем нерешительности я проявила строгость и возмущение, успокоила бы его член. Неужели секс с Тайлером лишил меня не только невинности, но и разума, моих мыслей, способности сказать «нет» и проявить решительность? Было бы глупо отрицать, что, если бы я не занялась сексом с Тайлером, я не осталась бы наедине с парнем, которого не знаю. Если бы не было первого секса, не было бы и изнасилования. Я бы никогда не позволила Джуниору остаться.

Я хотела быть чистой и чувствовать себя в безопасности, контролируя свою сексуальность. Я связывала безопасность с девственностью. Если бы я не старалась быть такой крутой, оставаясь ночью наедине с парнем и наркотиками, ничего бы такого не случилось.

После того как парень ушел в ту ночь, я натянула на себя те же трусы и спала в них, а утром обнаружила два темно-красных пятна крови на белой хлопковой ткани, что было единственным свидетельством моего изнасилования, моего полного физиологического изменения. Внизу все было тихо, еще было рано и темно, и в кабинке просторной женской ванной комнаты я отмывала пятна руками под ярким флуоресцентным светом, при этом лицо и руки мои горели. Я оцепенела. Солнце взошло. Прошло два, три часа, небо просветлело и стало голубым. В комнату входили и выходили другие девушки, они смеялись, чистили зубы. Я присела на унитаз в своей кабинке с нижним бельем в руках, глядя на пятна крови. Я не могла смыть эти две ужасные отметки, стоявшие перед моими закрытыми глазами.