Алексей Жарков - Избранные. Добрая фантастика Страница 6

– Слушаю вас.

Екатерина пустилась в длительные и пространные рассуждения о способах уменьшения трения и износа деталей. Даже вспомнила, как пример, картофель, который аборигены острова Пасхи подкладывали под бревна при транспортировке своих каменных истуканов, так же упомянула различные виды напыления на поверхности деталей и много чего подобного. Однако, никакой конкретики профессор не услышал. С одной стороны это успокаивало, с другой – профессиональной, профессор понимал, студент в этом вопросе плавает.

– Как-то уж больно поверхностно, сплошная теория, – замямлил он, боясь спровоцировать нежелательную конкретику, – такое ощущение, что вы учили, учили и не доучили.

Катя покраснела и потупила взор. «Точно плавает!» – обрадовался профессор.

– Екатерина, не расстраивайтесь, думаю члены комиссии со мной согласятся, в целом вы показали неплохое знание предмета, ответьте на один дополнительный вопрос и будем считать вопрос закрытым.

– Будем, – вздохнула студентка.

– Скажите, какое рабочее давление масла на прогретом двигателе… профессор задумался, нужно было спросить что-то очень легкое и поскорее выгнать нахалку, – да в любом двигателе семейства «ГАЗ».

Катя, непонимающе глядя на профессора, была готова разреветься, чего не позволяла себе с детского садика, профессор стушевался и решил помочь:

– Ладно, в самом распространенном сейчас двигателе ЗМЗ – 409?

– А мы этого не проходили, – брякнула пунцовая Екатерина, понимая, что выдать такое на государственном экзамене – равносильно выстрелу себе в висок.

– Вот тебе бабушка и Юрьев день! – всплеснул руками профессор, а члены комиссии, вдруг, разом пробудились и удивленно посмотрели на экзаменуемую. – А что же вы проходили?

– В основном, РД-180…

– Сдала! – крикнул Серафим Петрович и профессор поспешно с ним согласился, жестами прогоняя Екатерину вон.

* * *

Профессор колобком выкатился из дверей института, отбежал метров на двести и, повернувшись, смачно плюнул в сторону альма-матер. Правда, не сделав поправку на ветер, получил плевок себе на ботинок, но такие мелочи его не волновали, перехватив тяжеленный портфель в другую руку и потея на июньском солнышке, засеменил по проспекту.

– Вот, за что мне все это? – бормотал профессор, – Вон, западные коллеги работают, и все у них шито-крыто. Да за одну Австралийскую обсерваторию, семнадцать лет искавшую инопланетян, записывая помехи собственной микороволновки, люди такие премии получили, да что там премии, государственные награды, а тут хоть головой об стену бейся. Нет, надо срочно что-то менять, срочно!

Профессор резко затормозил и принялся судорожно голосовать. Несмотря на неадекватный вид голосующего, машину удалось поймать довольно быстро, профессор, не торгуясь забрался на заднее сиденье:

– За город!

– Мы не в Латвии, – бросил водитель, повернувшись вполоборота к профессору, – у нас «загород» в одну сторону три тысячи километров в другую больше восьми, конкретики хочется.

– Ах, да, простите, дачный поселок «Автомобилист».

– Косарь.

– Что? А, да конечно, поехали уже!

– Спешите, – поинтересовался водитель, осторожно выруливая в общий поток.

– Вроде того, – вздохнул профессор, растягивая душный узел галстука. – Вы извините, трудный день.

– Бывает, – кивнул водитель, – вам радио не помешает?

– Что вы, наоборот, может отвлечет, – оживился профессор большой любитель современной попсы.

– В шестнадцать сорок семь по Московскому времени военно-космическими силами России, – радио оказалось настроено на новостной канал, – с космодрома Байконур, произведен успешный…

– Выключи! – заорал профессор, чем испугал водителя, машина опасно вильнула, вызвав разгневанные сигналы попутных автомобилей.

– Зачем же так кричать, – водитель поспешно выключил магнитолу.

– Извините, весь день от студентов бред про ракеты слушал, – честно признался профессор.

– А, – понимающее кивнул водитель, – бывает, сам преподавал, было дело.

– А что преподавали? – не удержавшись, полюбопытствовал профессор.

– ОБЖ. Я же бывший военный, ничего больше и не умею.

– Хороший предмет, нужный, – сказал профессор и замолчал.

Водитель, тоже помолчал немного, но потом ему стало скучно:

– А вы, случаем, не из автодорожного института?

– Случаем, оттуда, – ответил профессор, соображая как объяснить водителю, почему на экзамене говорили о ракетах, а не автомобилях.

Но бывшего военного интересовали вполне земные проблемы:

– А может тогда знаете, почему у меня карбюратор… – Профессор зарычал и ударил себя кулаком по лбу. – А, понятно: ракеты, карбюраторы, достало, молчу-молчу.

Остаток пути водитель и, в самом деле, преодолел молча, что позволило профессору немного прийти в себя и настроиться на деловой лад. Рассчитавшись с водителем, он вихрем ворвался в калитку своей дачи и прямиком устремился в дальний угол участка.

– Внучек! – раздалось со стороны дома. – Ты куда? Переоделся бы, и ужин стынет!

– Карга глазастая, – буркнул профессор и сделав крюк пробежал мимо дома:

– Позже, бабушка, вы бы не маячили на улице! – крикнул он женщине, на вид лет на двадцать-тридцать моложе «внучка».

– Все не так, все не то, – бормотал профессор, стоя на коленях в кустах и прямо руками разрывая слежавшуюся землю, – И легенду менять надо, и помощников, а в первую очередь это идиотское имя-отчество, пока не запалили.

Пальцы уперлись в прохладно-ржавый металл, и профессор, проявив недюжинную, силу вырвал из земли увесистый сундук. Замок, забившись грязью, никак не хотел открываться, пришлось поковыряться в нем ножом, под крышкой сундука расположилась приборная панель с компьютерной клавиатурой. Убедившись, что аппаратура в порядке, кончиком лезвия профессор аккуратно извлек кусочек коры у основания ствола вековой сосны, под которым, прямо из древесины выступало гнездо юсби разъема. Подсоединив сундук к сосне, профессор расслабился и стал ждать. Сосна колыхнулась как при неожиданном порыве ветра и зашевелила иголками, настраиваясь на одну ей ведомую точку в пространстве.

Профессор же, глядя на экран, вмонтированный на обратную сторону крышки сундука, шустро застучал пальчиками по клавиатуре: «Козявка – Глыбе. Молния. Настоящим докладываю: принятые меры по переименованию института военно-космической промышленности в дорожно-транспортный институт с параллельным гипновоздействием на сознание преподавателей и студентов, положительных результатов не дали. Напротив, в силу сильного подсознательного влечения к недостижимым целям, свойственным аборигенам данного региона, мною отмечены опасные тенденции в ряде космических разработок. В частности, возникла реальная угроза создания карбюраторных ракет с принципом гиперперехода, в связи с чем прошу срочно увеличить штат сотрудников и дать добро на применение в восточном секторе разработок западной группы регрессоров. Еще раз обращаю внимание, принятая галактическим советом программа девальвации научного сектора восточного региона, неэффективна. Так же выражаю личное и отдельное мнение о бесперспективности и, даже, опасности, ввиду непредсказуемости последствий переименования РАН в ХРЕНЬ.

Планета Земля, старший регрессор восточного сектора, Козявка».

Графоман

Сергей Королев

«Как и многие истории о любви, эта началась с разлуки. Леди Капулетти не захотела встречаться с капитаном Фригзом лично. Отправила сообщение. Коротко и ясно. Надо расстаться. За десять центов прикрепила к сообщению песню в тему. Джордж Бизе. Горькая разлука.

Через полчаса после отправки сообщения леди Капулетти отправилась в Вену, где её прилета дожидался Ригнум-двенадцать…»

– Хватит.

Соколов прервал монотонную речь Айзека. Откинулся в кресле, закрыл глаза. Громко выругался.

– Да как так-то! Что за чушь!

История в духе Ромео и Джульетты, но с роботом в главной роли? Серьёзно? Да кому это интересно! Соколов взглянул на часы, половина двенадцатого. До дедлайна полчаса. Проклятие. Не хотел же идти на этот сетевой конкурс, чтобы не нервничать, чтобы снова не чувствовать себя бесталанным писакой, но азарт взял верх и вот результат…

Он поставил Айзека на зарядку. «Историю о любви» отправил в черновики. Может, пригодится ещё. Для авторского сборника. Когда его фамилия будет красоваться на одной электронной полке с другими классиками. Тогда он с удовольствием явит миру одну из своих ранних работ. А пока…

Пока это мусор. Который даже во второй тур не пройдёт.

Последние месяцы Айзек не радовал, выдавая второсортные рассказы третьей, нет, даже пятой свежести. Память нагружена под завязку. Романы, энциклопедии, философские эссе. Даже бульварное чтиво. А собрать из этого материала конфетку не получалось.