Алексей Резник - Черная Шаль. Книга 1 Страница 6

– Вот выбирай, соколик! – пригласила меня стоящая около кузова бельмастая цыганка.

Вазы мне не понравились, так же, как и не понравилось свирепое выражение во взгляде буролицего цыгана, стоявшего рядом с кузовом, скрестив руки на груди. Брезгливо выпятив нижнюю губу, цыган окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом и буркнул:

– Если будешь что брать – так бери, а нет – уходи, не отпугивай покупателя!

Я не удостоил хозяина грузовика ответом, невозмутимо продолжая рассматривать барахло, сваленное в кузове.

Вазы, определенно, отпадали. Их странная форма не могла мне дать подсказки – для какого рода продуктов они предназначены. Не знаю, что уж мне такое ударило в голову, но подумал я, глядя на начавшие пугать меня причудливые очертания мерцавших холодным серебристым светом ваз, о том, как пьют из них вурдалаки на своих вурдалачьих праздниках ярко-алую кровь. Я даже не сдержался и спросил буролицего цыгана:

– Интересно – из какой дыры вы достали эти ваши вазы?

– Что-о? – угрожающим тоном спросил цыган, еще брезгливей выпятив губу.

Кажется, между нами начинала завязываться ссора, неизвестно, во что вылившаяся бы, если б не вмешалась бельмастая цыганка.

В глазах моих что-то ярко сверкнуло, а затем сменилось глубокой непроницаемой чернотой – это цыганка, широко раздвинув в стороны длинные руки, затрясла мне прямо перед носом гигантской шалью сотканной, вероятно, из пуха черного лебедя. А может это был не пух, а – мохер.

– Какая красота, посмотрите, мужчина! – с пулемётной скоростью затараторила цыганка, – и дёшево совсем! Жене купишь – зацелует она тебя, красавицей настоящей будет ходить, оглядываться все будут! – и продавщица шали восторженно зацокала языком.

Цоканье ли цыганки прозвучало убедительнее всяких разумных доводов или необычно глубокий черный цвет шали и ее искристая пушистая поверхность очень понравилась мне, точно не помню, но шаль купил я совсем не торгуясь и почти не испытывая сомнений в правильности сделанного выбора. «Шаль эта теще обязательно должна понравиться!» – твердо решил я, отсчитывая цыганке деньги.

Покинув базар, я первым делом из ближайшей будки телефон-автомата позвонил домой и сообщил жене, что нужную вазу продали. На другом конце провода некоторое время царило молчание, затем жена каким-то усталым и равнодушным голосом произнесла:

– Ну и чёрт с ней. Приходи скорей домой – работы тут много, – она сразу же, очевидно, хотела повесить трубку, но, спохватившись, спросила: – А что-нибудь купил?

– Да – очень красивую шаль, – ответил я, как можно более радостным голосом.

Жена тяжело вздохнула и ничего не сказав, повесила трубку.

Глава 3

Вскоре я был дома и молча передал жене сверток с подарком. Она скептически взглянула на полосатую хрустящую бумагу, в которую завернула цыганка шаль:

– Пойдем-ка посмотрим в спальню – что ты там притащил.

В спальне шторы на окне до сих пор были задернуты, и в ней до сих пор сохранялся интимный ночной полумрак. Жена развернула сверток и испуганно вскрикнула, а я вздрогнул: нам обоим показалось, что из развернутой бумаги в полумрак спальни медленно поползла беспросветная могильная темнота, пахнувшая холодом и тленом.

Сильным брезгливым движением жена отшвырнула от себя мою покупку, как ядовитую змею, и удивительная шаль на целую секунду зависла в воздухе, грациозно расправив широкие черные крылья. И там, где на ее пушистую поверхность попадали солнечные лучи, пробившиеся в щели между плотно задернутыми шторами, вспыхивали, изумительные по красоте, лагуны трепетного нежно-бирюзового марева. Затем шаль плавно, по изящной вращательной траектории, по какой падают осенние листья, опустилась на нашу супружескую кровать.

Первое, такое страшное и сильное впечатление, произведенное на нас с женой черной шалью, исчезло также неожиданно, как и появилось.

– Ты знаешь, Валя, – медленно произнесла жена, глядя расширенными глазами на распластавшуюся по кроватному покрывалу шаль, – если бы золото было черным, оно бы выглядело именно так, как эта шаль. А ты, молодец, не ожидала от тебя такой прыти, – она улыбнулась мне. – Где, если не секрет, ты ее откопал?

– Да так – на базаре, я – неопределенно хмыкнул и пожал плечами, мне не хотелось говорить, что купил ее у цыган.

Жена, как будто и не услышав моего ответа, протянула руку и осторожно взяла шаль за краешек:

– Боже, какая она легкая и теплая! – подкинутая небрежным легким движением женских пальцев, шаль взлетела чуть ли не под самый потолок, зависла там на секунду-другую угольно-черным правильным квадратом и, как мне показалось, не хотя, совершила плавный неторопливый спуск обратно на кровать.

– Прелесть! – жена присела на краешек кровати рядом с шалью и уже откровенно любовалась ею, – Не понимаю – почему вначале она меня так напугала. Я даже хотела на тебя ругаться.

– Она вначале напугала и меня, и я тоже не понимаю: почему? – неторопливо процедил я, в отличие от жены, разглядывая шаль не влюбленным, а озадаченным взглядом. Какая-то фантастическая по сути и очень мрачная мысль стремительно пронеслась у меня в голове, словно грозовое облачко по ясному небу и как-то сама собой она у меня связалась с тем недавним спонтанным необъяснимым нежеланием одному отправляться на базар. К сожалению, я не успел сосредоточиться на этой фантастической и мрачной мысли – жена резко поднялась с кровати, неожиданно обняла мена за шею, жарко поцеловав в губы:

– Все-таки ты у меня умница, Валечка!

Когда мы оторвались друг от друга, то шали на прежнем месте не увидели, она оказалась лежащей метрах в трех от кровати посреди ковра, покрывавшего пол спальни. В течение минуты мы остолбенело смотрели на шаль и совершенно не могли объяснить – каким ветром ее туда унесло?

Глава 4

Разрытая Вишаном могила смотрелась пустой глазницей на ухоженном лице самого респектабельного городского кладбища, и вызывала чувство сильного душевного дискомфорта у четверых мужчин, стоявших у ее края. Мужчины наблюдали, как на дне могилы два солдата срочной службы разрезали автогеном тяжелый черный гроб из полированного дерева. Гроб поддавался плохо и один из мужчин, стоявших у края могилы, сказал:

– Возможно, что это никакое ни дерево….

– Мне тоже так кажется, Сергей Семенович, – поддержал его самый молодой из всей компании, вихрастый кадыкастый очкарик, – Это не дерево, это – мастопатан, черный губчатый мастопатан – самая распространенная коферментная форма нашего титана. Мы с Орнадским нашли уйму этой дряни в девяносто втором году на Ямале во время той петрушки с ненецкой старухой из стойбища Гунак…

Все почему-то заулыбались скверными кислыми улыбками при упоминании о стойбище Гунак. А тот, кого вихрастый молодой человек назвал Сергеем Семеновичем, усмехнулся как-то особенно хмуро и криво, оглянулся на дежуривших невдалеке автоматчиков из группы «Альфа», на специальный бронированный катафалк, чей длинный кузов яркосверкал под лучами майского солнца. Ещё кривее усмехнулся и вихрастый очкарик, оборвал рассказ о ненецкой старухе с летающими вшами в голове.

– Товарищ полковник, – выпрямился один из возившихся в могиле, – по-моему, готово, можно открывать крышку.

– Ты уверен, Саенко?! – ни от кого не ускользнуло, что голос Сергея Семеновича дрогнул.

– Уверен, товарищ полковник, – твердо повторил солдат. – И еще…, – добавил он и замялся.

– Что еще? – глаза Сергея Семеновича сузились и сделались холодными, в них сверкнул стальной блеск, они впились жадным взглядом в крышку гроба.

– Нам с рядовым Зайцевым кажется, что в гробу кто-то шуршит. Но мы знаем, что в гробу ничто не должно шуршать…

– Вы чересчур много знаете для рядовых, Саенко! – строго оборвал разговорчивого солдата Сергей Семенович. – Быстро вылезайте из могилы!

Когда солдаты выполнили приказание, полковник спрыгнул туда сам.

– Осторожнее, Сергей Семенович! – встревоженным голосом посоветовал ему очкарик.

– Двум смертям не бывать, Эдуард! – вяло махнул рукой Сергей Семенович, усаживаясь на корточки рядом с гробом. Задумчивый взгляд его словно приклеился к блестящей хромированной ручке, на чьей гладкой поверхности четко зафиксировались отпечатки пальцев Вишана. Он смотрел и смотрел, и все никак не решался взяться руками за край приподнятой крышки и резким сильным движением отшвырнуть ее в сторону, обнажив для всеобщего обозрения внутренности гроба. Зрители на краю могилы напряженно ждали, когда это произойдет. Но Сергей Семенович, минуту назад спрыгнувший в могилу с твердым намерением побыстрее познакомиться с содержимым гроба, сейчас не торопился.

Во-первых, его поразил тот факт, что гроб оказался с подогревом, а во-вторых, и это было главным – он почувствовал опасность, смертельную опасность, притаившуюся рядом, под черной полированной крышкой. И это ощущение близкой угрозы для жизни странным образом переплелось со смутным, но сильным ощущением вины неизвестно перед кем, может – перед покойником, чей последний приют полковник вынужден был предавать сейчас кощунственному осквернению. И еще… Сергей Семенович, продолжая сидеть на корточках на дне могилы, вдруг стал производить крайне жалкое впечатление. Стоявшим сверху, у осыпавшихся краев могилы, их легендарный начальник показался присевшим по тяжелой нужде клиническим идиотом – настолько несчастным, растерянным и бессмысленным сделалось его лицо.