Василий Головачев - Реликт (том 2) [Книги 4–6] Страница 6

— Здравствуй, Эрнест, бывший спасатель. Я почему-то так и думал, что это будешь ты.

— Как ты узнал? — спокойно сказал Эрнест Гиро. Грехов так же спокойно пожал плечами.

— Я знаю практически, каждый ваш шаг, за вами наблюдают мои друзья.

— Кто именно? — прищурился с иронией Гиро.

— Чужане. Спрячь оружие. Уйти отсюда на Землю тебе не удастся, а разговор с оружием в руках имеет несколько иной характер. К тому же в реакции я тебе не уступаю, и нас здесь двое.

— Второй не в счет.

— В счет, в счет, этот парень интрасенс и специально тренирован.

Гость подумал и спрятал пистолет, причем выглядело это так, будто пистолет исчез из его ладони. Универсал Грехова «исчез» подобным же образом, а его напарник просто прищелкнул свое оружие к поясу.

— Зачем вы пытаетесь попасть на Землю, я знаю, — продолжал Габриэль. — Ответь мне всего на два вопроса, и ты свободен.

Гиро, безуспешно пытавшийся прозондировать пси-сферу собеседника, вытянул губы трубочкой, словно собирался плюнуть, в глазах его проступило недоверие.

— Ты меня отпустишь?

— Мне твоя жизнь не нужна, мы не враги, как вы себе внушили. Вопрос первый: кто убил Вакулу?

Гиро помедлил.

— А если я?

— Твое алиби я проверил, не уходи от ответа.

— Мэтьюз Купер.

— Зачем?

— Физик подсказал идею Т-конуса и начал реализацию формулы, мы надеялись остановить работу в этом направлении.

— Оказывается, даже став сверхлюдьми, вы не в состоянии избежать ошибок, основанных на худших человеческих качествах: эгоизме, властолюбии, трусости и равнодушии. Понимаю, что решения вы принимаете коллегиально, однако прошу передать Куперу — я убью его. А также подумайте над предупреждением: каждый из вас, кто совершит убийство — из любых побуждений, будет уничтожен.

— Кем? — с пренебрежением спросил Гиро. — Оперативниками безопасности? Пограничниками?

— Мной, — сказал Грехов. — Вспомните Батиевского. Он тоже был уверен в своем превосходстве. Черт возьми, когда же вы наконец сообразите, что мы могли бы жить мирно, соединив усилия для решения проблемы. Или будете продолжать войну до победного конца? Когда вас всех перебьют?

— Я могу идти?

— Дима, пропусти его.

Демин в «бумеранге» отступил в сторону, Гиро медленно направился к выходу из отсека, задержался на пороге, оглядываясь.

— Отбой прикрытию, — тихо сказал Демин в усик рации. — Клиента проводить до его машины без шума.

— Почему ты с ними, а не с нами? Ведь ты тоже обязан всем Конструктору.

Грехов хмуро усмехнулся, разглядывая Гиро с видимым сожалением.

— Неизвестно, кто кому обязан больше. А почему с ними?.. Я, скорее, сам по себе, чем с ними, это будет точнее. Но с вами мне не по пути.

К-мигрант безмолвно исчез, словно растворился в воздухе Габриэль расслабился, отвечая понимающим кивком на взгляд Демина.

— Все правильно, Дима. Задержать мы его могли бы, удержать — нет. Надеюсь, некоторое время мы поработаем спокойно, хотя бдительности терять не стоит.

— Пойду сообщу Железовскому, — пробормотал пограничник, — и Эрбергу.

— Который час?

— Второй по средне-солнечному.

— Значит, ночь и там… Что касается командора — звони, он — твое непосредственное начальство, а комиссира-два не трогай, до семи утра хотя бы. — Грехов улыбнулся своим мыслям. — Этой ночью он, считай, родился снова.

— У него день рождения? — поднял брови Демин.

— Нет, но пусть хотя бы эту ночь проведет без тревог.

— Хорошо, — кивнул пограничник, ничего не поняв. — А вы сейчас куда? Извините…

— Я? — Габриэль снова стал прежним Греховым, мрачновато спокойным, скупым на слова и мимику. — Я на Землю. Держись, кобра, отдыхать тебе рано.

Смерть чужанина

Железовский прибыл на куттере погранслужбы в сопровождении шустрого, взъерошенного Шадрина, бывшего заместителя кобры-один Берестова.

Савич смотрел, как они вылезают: Железовский, несмотря на размеры и свои сто с лишним килограммов, спрыгнул на землю не менее ловко и проворно, чем малыш Шадрин.

Маяк границы, «открытый» Берестовым на Марсе, был уже оцеплен кибами погранслужбы, и возле него вырос небольшой городок исследователей объекта: три стандартных жилых купола, кессон, реактора и четыре конуса лабораторий. Сам «маяк» уже не был похож на изделие рук человеческих, голографический камуфляж выключили, а то, что пряталось под ним, больше напоминало двадцатиметровую этажерку, завернутую в ослепительно белую «авоську» с крупными неровными ячеями. На двух нижних полках этажерки, открытой со всех сторон, лежали два пятиметровых «булыжника» непередаваемо черного цвета.

— Роиды? — прогудел Железовский, подходя ближе и оглядывая угловые глыбы.

— Совершенно верно, — кивнул Савич. — Мертвые. Поэтому и лежат здесь, забытые. Судя по размерам «авоськи», а на самом деле это полевой стабилизатор, выращенный неизвестным способом, — роиды были раза в три крупнее, но за сто с лишний лет «похудели», ссохлись, так сказать.

— Они в самом деле умерли?

— В том смысле, как мы это понимаем. Они не излучают ни в одном из диапазонов электромагнитного и других полей, хотя каждый имеет массу — около десяти тонн. Ребята обнаружили любопытные эффекты, не хотите посмотреть? Если повезет, конечно.

Железовский оглянулся на близкий вал кратера, выеденного Прожорливым Младенцем — рождающимся Конструктором.

— Что они здесь делали? Чего ждали? Савич тоже оглянулся на гребень кратера.

— Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем, сфинктура этих объектов даже не поддается измерению. — Лидер команды ученых обошел этажерку, подобрал камешек, подкинул в руке.

— Видите пятно? Оно чуть светлее. Мы назвали его «трупным».

Савич с силой метнул камешек в глыбу чужанина. Тот отскочил.

— Не попал.

Второй камень также отскочил от глыбы, а третий канул в черноту, как в воду.

— Пойдемте. — Савич увлек прибывших за собой, обходя сложные антенны всевозможного рода устройств, измерительных комплексов и аппаратов. Работавшие у приборов люди расступались и продолжали заниматься своим делом, неторопливо, методично, буднично и спокойно. Савич остановился с другой стороны этажерки, ближе к роиду, в которого бросил камень, посмотрел на часы, кивнул в сторону глыбы:

— Сейчас появится. Мы засекали: время пребывания пробника, внутри роида не превышает четырех минут.

Словно в ответ на слова ксенолога, из черной грани мертвого чужанина выпрыгнул брошенный ученым камешек и едва не попал в Шадрина, Железовский проследил за его падением, шевельнул бровью: