Андрей Круз - Лучший гарпунщик Страница 6

Негры… Еще она сказала, что у некоторых ружья были. А трупы как топорами рубили на дороге. Или мечами? Дикари? Наверное дикари, кто же еще.

— А чем отец торговал? — спросил я.

— За сок от черна ягода ходил обоз. — ответила она, сделав все еще непонятней.

— А зачем он нужен? — спросил я, надеясь, что не сморозил полную глупость, и явно ошибся в ожиданиях — сморозил.

Вера посмотрела на меня с подозрением, затем вздохнула, вспомнив, наверное, что у меня «мозги помялись», и ответила:

— Краска для ткань с чего делается? И красная, и синяя. Большая торговля с этот сок, отец на три остров торговал и даже в Кузнецк возил.

Опа, знакомое что-то… Хоть и не Новокузнецк, но все же…

— А где Кузнецк есть? — спросил я, уже совсем на девчонкин манер построив фразу, сам того не заметив.

— На Большой остров. — пожала плечами она. — Где Железна Копь и Домна. Не ведаешь?

— Нет, не ведаю. — ответил я.

— Откуда вы тогда железо берете? — спросила она, совсем удивленно.

— У нас там свой Кузнецк есть, только Новый. — ответил я.

Она лишь кивнула, удовлетворившись ответом. Затем вдруг сказала:

— Гиены ушли.

Я прислушался — верно, тихо снаружи, разве что птицы орут. Здорово орут, кстати, я такой гвалт только в Таиланде слышал. И не только птицы, похоже, но и обезьяны где-то скандалят.

— Ты главная у нас. — польстил я ей. — Говори, что делать надо.

Она ролью «главной» не смутилась, сказала:

— Надо отец похоронить за обычай. Чтобы зверь не откопал. Думай, как сделать, в лес копать глубоко трудно, камень там.

— Ты эту пещеру как нашла? — спросил я ее.

— Это тайная пещера. — ответила Вера. — Ее отец знал. Здесь иногда товар прятали, а когда негры напали, он меня сюда тащил. Но он ранен был, здесь умер. Я больше день с ним сижу, боюсь выходить.

Говорила она об этом все тем же глухим голосом, за которым, если прислушаться, слышна была страшная боль.

— А почему не погнались за вами?

— Зачем им? — пожала она плечами. — Они людей убили, а товар взяли. Теперь другому купцу продадут. Сок от черна ягода — хороший товар, если бы негры знали, сколько за него на острова дают, год бы плакали за то, что такие глупые. А за отец гнаться опасно, он стрелял. И они на нас стреляли, отец ранили.

— Понятно. — кивнул я. — Выгляну наружу.

Вера лишь кивнула, а я, держа «винчестер» наизготовку, пошел к выходу, стараясь ступать как можно тише. Но все предосторожности были излишни — гиены ушли. От съеденной остались лишь разбросанные кости, обглоданные почти начисто, и клочки шерсти. С аппетитом схарчили, видать. Странно это, не слышал про такое никогда, чтобы хищники в стае каннибализмом занимались, в то время, как у них жратвы море. Вон, вороны и еще какие-то падальщики на дороге орут так, что оглохнуть можно, изобилие у них.

Огляделся. Духота ужасная, градусов сорок сейчас, наверное, и влажность зашкаливает, прямо как в парилку зашел. Все вокруг мокрое, волглое, под зеленой травой красная земля раскисает под подошвами. Если бы не трава, то на ботинок пудами бы налипало. Такие фокусы с грязью мы по другим местам знаем, проходили.

Зато камней много со скал осыпалось, просто грудами лежат. Порода какая-то слоистая, вот и сыпется. Можно отца вериного прямо в пещере захоронить, если камней натаскать. Поработать хорошенько, и ни одна тварь не откопает. А я ему обязан, все же. И спутницей, и винтовкой, да и просто жизнью. Надо платить по счетам, такие долги не годится делать, если себя человеком считаешь.

Все же прошел ближе к дороге, через заросли. Крался осторожно, боясь лишнюю ветку шелохнуть. На самой верхушке склона присел, замерев. Гиены совсем ушли, на трупах пировали птицы. Зато в таком количестве, что тел под их черными растрепанными тушами и видно не было. Орали, дрались, толкались, взлетали и садились. Над местом побоища их еще летало дикое множество, кружась воронкой, как чаинки в перемешанном чае. И какая-то здоровая серая ящерица рвала куски мяса прямо из брюха павшей в постромках лошади, засовывая туда голову чуть не до середины шеи, от чего ее голова была покрыта кровью как краской. Тьфу, мерзость какая.

Но вроде никто больше на нас нападать не собирается. И не надо. У меня и так мозги помялись, и вообще я ничего не понимаю. Понимаю, что попал куда-то не туда, а больше ни во что пока не въехал. Ладно, пойду с Верой пока пообщаюсь.

В пещере после духоты леса было студено, как в холодильнике. И темно — опять глаза отвыкли. Если бы не плошка масляная, которую Вера переставила, то точно бы башку расшиб окончательно об выступ на потолке — он как специально для меня здесь придуман был, чтобы расслабляться не давать. А так в последнюю секунду увернулся все же.

Вера сидела на корточках рядом с накрытым плащом телом, копалась в сумках.

— Это от отец ранец. — сказала она, похлопав большую кожаную сумку по крышке. — Возьми себе, посмотри, что сгодится. Если меня охранишь в пути, отец не обидится.

— Надеюсь. — вздохнул я, придвигая к себе увесистый ранец.

В этом плохого нет, девочка права. Ранец, как и подвесная с подсумками, поражал серьезностью изготовления. То, что руками был сделан, бросалось в глаза — строчка не машинная, а кожу шилом прокалывали и дратвой сапожной сшивали. Края всего обшиты кожаной тесьмой дополнительно, все пряжки массивные, из литой латуни. Чтобы спина не потела, изнутри ранец был какой-то шкурой с упругим кудрявым мехом подбит.

Сбоку к нему прикреплены были широкие ножны из толстенной кожи, из которых высовывалась отполированная деревянная рукоятка. Я потянул, и в руках у меня оказался, тускло блеснув синей сталью, здоровенный и тяжелый, расширяющийся к концу на манер ятагана, мачете. Или это ятаган и есть? Больно уж похож, да и выделка такая, не для простого инструмента… Или он и для зарослей, и для голов? Все может быть. Раскроить череп до шеи вмах можно такой штуковиной.

С другой стороны к ранцу был привязан гамак, обычный, веревочный, намотанный на две легкие палки. Снизу, свернутое в скатку, на ремнях было прикручено грубое шерстяное одеяло, оно же подстилка, как я понимаю. Это хорошо, понятно на чем спать теперь. Гамак промеж деревьев, и одеялом накрыться.

Внутри рюкзак был разделен пополам перегородкой из толстой кожи. С левой стороны хранился сухой паек — вяленое мясо, какие-то батончики с орехами, пахнущие медом, сухари. Вода?

Я огляделся и увидел у стены пещеры две больших фляги с ремнями для ношения через плечо. Взял одну из них, потряс — наполовину пуста, как минимум. Вторая же оказалась налитой под пробку. Заметив мои действия, Вера сказала: