Александр Громов - Крылья черепахи Страница 6

В холле давно уже не было ни толстой Милены Федуловны с ее сарделькоподобной псиной, ни толстого Лени. Вмурованные в камин часы показывали половину третьего, но,. по-моему, не шли. На свои наручные часы я и не глядел – мало ли что может померещиться спьяну. А Феликс, неизвестно откуда добывший пластмассовый стаканчик, уже наливал мою водку какому-то сморщенному мужичку в громадном обтерханном тулупе и валенках с большими галошами, совершенно неуместному на этих руинах обкомовского аристократизма, и по-свойски называл мужичка Матвеичем. Разговор у их, насколько я сумел уловить, шел о ловле налима, каковую рыбу Матвеич и тщился выудить посреди ночи из Радожки, а в «Островок» зашел погреться, оставив где-то в кромешной черноте посреди реки свои донки, ледобур и пенопластовый ящик. Ну, раз так, другое дело. Погреться – это не квартировать. Гостям завсегда рады. Но если Феликс сей момент не нальет и мне – это будет свинство и сепаратизм…

Хорошо помню, как я обрадовался, когда понял, что Феликс начисто лишен сепаратистских устремлений. Не люблю думать о людях плохое. Да здравствуют хорошие люди! И хорошая рыба, говорите? Да-да, и хорошая рыба для хороших людей с острова Пасхи. Ах, у налима только печень хороша, а сам он так себе? Тут я затруднился, пытаясь изобрести подходящий тост, и мне сказали, чтобы я пил скорее, потому что стакан один, а коллектив в нетерпении. Я выпил и стал расспрашивать Матвеича, на какую приманку идут налимы. Ах, на живца? Лучше всего на пескаря? А сомы здесь водятся? А еще кто? Феликс тут же рассказал анекдот про русалку – бородатый, но смешной. Я похихикал. Любопытно знать, на что могла бы клюнуть русалка? Втроем мы обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что в это время года, пожалуй, только на водку – холодно им там подо льдом…

Нет, Матвеич был мне решительно симпатичен. И Феликс, конечно, тоже, и какой-то шустрый не то малец, не то гном, неизвестно откуда взявшийся, которому Феликс с жаром объяснял, что ортопед – не педик, а понятие, педику ортогональное. И педагогу тоже. Ортопед. Прекрасные люди! Я подумал о том, как правильно я поступил, приехав сюда. Весь свет состоял из прекрасных людей, но здесь их было больше, и здесь они были ближе. Я всех их любил и всем признавался в любви. Даже чьему-то локтю, что поддерживал меня на пути вверх по винтовой лестнице. Голова кружилась, но это ровным счетом ничего не значило.

Потом, уже после очередного провала в памяти, меня рвало в ванной. Припоминаю, что я жутко стеснялся, думал о том, что звукоизоляция в номерах, пардон, в покоях все же недостаточна, и вроде бы даже старался приглушить звук, для чего вертел пальцами воображаемый верньер, а кончил тем, что действительно нащупал какую-то ручку и ошпарил себе загривок горячей водой из-под крана. Любовь ко всему сущему как-то подувяла. Вместе с любовью пропал и всякий интерес к этому миру. Зачем он? Весь мир сосредоточился во мне, единственном, он был чрезвычайно энтропиен, задыхался, отмирал и распадался на части. Противостоять энтропии я не мог, а мог только, влача себя к кровати, наблюдать конец жизни по совету какого-то грека и посылать ему проклятия за то, что сам вот, наверное, наблюдал, гад, а не поделился с человечеством результатами наблюдений и вынуждает без конца повторять эксперимент…

Дотащив себя до неразобранной койки, я сковырнул с ног ботинки и окончательно умер.

Глава 2

Зарево над холмами не гаснет до самого рассвета, заставляя меркнуть звезды на западе, но взошедшее солнце обращает его в ничто. С утра мужчина занят в конюшне, женщина хлопочет по дому. Оба нисколько не устают от этой работы, она им нравится. Вычистив стойла и поменяв солому, мужчина долго, с удовольствием чистит лошадей. Лошади довольно фыркают: у хозяина всегда найдется в кармане кусочек сахара или ломоть хлеба с солью. Лошади косят умными глазами и коротко, вполсилы ржут: а может, хозяин, сегодня прокатимся по долине? Нет? Ну что ж, побегать в загоне тоже неплохо…

Женщина готовит завтрак и накрывает на стол. Ей кажется, что фарфоровые чашки с китайским рисунком – старинные, теперь таких не делают даже в Китае – плохо вымыты, но она не сердится, а, подавив досаду, моет их как следует водой и пеной. Одновременно она успевает напомнить сыну, чтобы тот заправил постель и покормил собаку, а кроме того, следит за дочкой, чтобы та не слишком баловала приблудного котенка сметаной и другими лакомствами. Дочь не спорит с мамой, но насчет диеты для котенка имеет собственное мнение. Котенок, кстати, тоже.

Я прекрасно понимаю, что вижу сон, но мне все равно нравятся эти люди с их домом, лошадьми, старой умной собакой и юным своевольным котенком. Когда я проснусь, то забуду о них, но сейчас они для меня живее всех живых. Я не вмешиваюсь в их жизнь, я наблюдаю.

Странно только, что я вижу этот сон уже во второй раз.

И уже точно знаю: что-то должно случиться. Текут лучшие утренние часы: солнце еще невысоко, до полуденного жара, когда стиснутая холмами долина раскалится, как сковородка, еще далеко, легкий ветерок приятно холодит. По дороге, проходящей мимо дома, со стороны Дурных земель, поднимая пыль, дребезжа и завывая слабосильным мотором, на полной скорости несется древний грузовичок. В открытом кузове горой навалены стулья, столы, чемоданы, большие узлы с вещами, кадка с пальмой и зеркальный шкаф с треснувшим зеркалом. Водитель не останавливается возле дома, а старая собака, подняв голову от миски, провожает грузовичок недоумевающим взглядом, нюхает пыльный выхлоп и укоризненно чихает.

Проходит не более получаса, и низко над долиной, держа курс на запад, пролетают два вертолета в камуфляжной раскраске. Они летят на большой скорости, низко опустив носы, чем-то напоминая двух бегущих по следу собак, и уже через минуту скрываются за холмами.

Два необычных события в день – до странности много для уютной мирной долины. Заканчивая завтрак, муж и жена обсуждают грузовичок, вертолеты и предположение сына о том, что в Дурных землях что-то случилось. Диспут заканчивается консенсусом: в Дурных землях может случиться что угодно, и нормальным людям незачем там жить.

Беспечный застольный разговор окончен, но события продолжаются: после полудня, в самое пекло, на дороге вновь виден пыльный хвост. На сей раз в сторону Дурных земель движутся два пятнистых армейских джипа и легкая бронемашина. Они спешат, но не чересчур: молоденький лейтенант спрыгивает с притормозившего джипа, чтобы купить лимонаду и жевательной резинки. Что случилось? Нет, ничего, обычные маневры. Дурные земли самой природой превращены в идеальный полигон, но по эту сторону холмов, разумеется, ничего такого не будет, нет ни малейших поводов для беспокойства…