Джек Уильямсон - Подводный флот Страница 6

— Боб! Держись, парень! Ну, что с тобой?

Он ответил мне странным, отрешенным взглядом. Тут же его глаза закрылись, и он без чувств повалился на палубу.

Мне разрешили сопровождать его до лазарета, даже позволили взяться за одну ручку носилок.

Боб очнулся, когда мы поставили носилки, и стал искать меня глазами. В какой-то миг мне показалось, что он лишился рассудка.

— Джим! Джим! Ты слышишь меня?

— Конечно, слышу, Боб. Я…

— Я не могу понять, где ты! Ты где-то далеко! — Он в упор смотрел на меня лихорадочно блестящими глазами. — Это ты, Джим? Я что-то ничего не вижу! Какой-то зеленый туман и вспышки, яркие вспышки… Где ты, Джим?

Я попытался вернуть его к реальности:

— Мы в судовом лазарете, Боб. Рядом с тобой я и лейтенант Сэксон. Мы не бросим тебя…

Врач сделал Бобу инъекцию, он закрыл глаза и почти сразу заснул. Перед этим Боб Эсков все же прошептал несколько слов:

— Глубинное опьянение… Я знал, что не справлюсь с ним.

Лейтенант Сэксон сокрушенно покачал головой.

— Жаль, конечно, но…

— Вы хотите сказать, что его отчислят?

— Повышенная чувствительность к давлению — это серьезно. Извини, Иден, но тебе пора возвращаться к своим ребятам.

3

ИДУ НА РЕКОРД!

На глубине двести метров за бортом была кромешная тьма. Мощные прожекторы подводной баржи не освещали даже всей ее палубы. На лучи высоко поднявшегося солнца не было и намека, лишь вдалеке, в расплывчатом ореоле, мерцало табло с цифрами на носовой надстройке.

У меня сильно кружилась голова. Подташнивало.

Что было виной этому — давление или несчастный случай с моим другом Бобом Эсковом? Я оставил его в лазарете и продолжил сдачу норматива, но мысленно я был вместе с ним.

Стараясь хотя бы ненадолго забыть о случившемся, я поплыл по направлению к носовой надстройке, где мне в очередной раз предстояло нажать на кнопку под своим номером.

Нас осталось всего семнадцать человек — остальных либо дисквалифицировали врачи, либо они сами решили не испытывать судьбу. Были и такие, которые попросту потеряли сознание, как Эсков.

Из моей прежней команды погружения продолжали всего двое — я и еще один парень. Пятнадцать человек представляли другие команды. В их числе был Дэвид Крэкен и его дружок из Перу — Илэдио. На них с ненавистью поглядывал курсант-капитан Фэрфэйн. Он тоже не выбыл из борьбы.

Я опередил всех и, сохраняя хорошую скорость, устремился к цели. Давления я не ощущал — наверное, потому, что мое внутреннее давление тоже сильно повысилось. Булькающий и шипящий акваланг исправно снабжал кислородом легкие. Умные химические фильтры вытягивали из воды хлор, азот и двуокись углерода, исключая риск отравления или кессонной болезни — страшного последствия пребывания на глубине, от которого погибли и стали калеками многие подводники прошлого.

На меня давил столб воды высотой двести метров, но мое тело легко справлялось с ним, я вообще не чувствовал давления. Правда, я чувствовал себя дряхлым, обессиленным, изношенным — не знаю отчего. Из меня как будто выжали всю энергию. Каждый взмах обутой в ласту ноги, каждое движение руки давались мне с невероятным трудом. Сделав один гребок, я не представлял, откуда у меня найдутся силы на следующий. Мной овладевало непреодолимое желание прекратить борьбу и дрейфовать в черной бездне…

И все же я находил силы. Мало-помалу расплывчатое пятно света на носу стало приближаться, приобрело более четкие очертания. Я стал различать ряды светящихся цифр на табло. На ощупь отыскал кнопку и увидел, как мой номер мигнул «и погас. После этого я развернулся и, ориентируясь по направляющему линю, поплыл обратно.

Двести семьдесят метров.

Двухсотметровый рубеж преодолели всего одиннадцать человек. Шестеро из них были отсеяны после медицинского осмотра и экспресс-анализов. В числе отсеянных оказался Илэдио — электрический стетоскоп лейтенанта Сэксона обнаружил аномалию в работе его сердца. Несмотря на все возражения, перуанец был отправлен в лазарет.

Нас осталось пятеро, но как только в шлюз вновь хлынула вода, у двоих обнаружились признаки коматозного состояния. Спасательная команда в жестких скафандрах эвакуировала их через аварийный шлюз. А мы опять услышали жужжание моторов, открывающих створки люка, и шагнули в черный зев океана.

Мы — это три человека. Я сам, Роджер Фэрфэйн — усталый, раздраженный, но полный мрачной решимости, и Дэвид Крэкен — дитя Маринии.

Теперь носовая надстройка полностью скрывалась в темноте. Тратя последние силы, я стал продвигаться вперед, стараясь не упускать из виду слабо мерцающий направляющий линь, — как тускло, как уныло фосфоресцировала его поверхность!

Мне казалось, что я плыву в густом, вязком желе. Плыву уже несколько часов, почти не продвигаясь к цели. Неожиданно впереди мелькнули светлые блики — где-то далеко едва различимо горели огни — на поверхности носовые огни баржи видны за несколько миль, а на глубине в двести с лишним метров их яркости хватает на несколько метров. На их фоне я увидел чьи-то странные, причудливые силуэты…

Таинственных силуэтов было два. Я долго вглядывался в них утомленными глазами и наконец понял, что это Крэкен и Фэрфэйн. Они покинули шлюз на пару секунд раньше, погасили свои номера и возвращались обратно.

Курсанты проплыли мимо, даже не удостоив меня взглядом. Я отчаянно заработал руками и ногами. Когда я нажал на свою кнопку, Крэкен и Фэрфэйн уже скрылись в темноте.

Проделав половину обратного пути, я снова увидел своих сокурсников.

И вдруг… вдруг я понял, что силуэты принадлежат не людям!

В воде рядом со мной передвигалось что-то непонятное. Я всмотрелся.

Рыбы. Десятки маленьких рыбок, собравшись тесной стайкой, пересекали мне дорогу.

В водах близ Бермудских островов рыбы встречаются даже на глубине трехсот метров. Мне показалось странным, что эти рыбешки чем-то напуганы. Держась одной рукой за линь, я тупо смотрел на них и не мог понять, что происходит. Потом я повернулся и посмотрел туда, откуда появились стайки.

Я увидел нечто такое, во что с трудом можно было поверить.

Очень смутно виднелись очертания релингов [2] вдоль борта нашего судна. А над релингами, в кромешной тьме, плавно парило нечто. На него не падал свет, но я видел его контуры — странные, как в кошмарном сне.

Это было похоже на… голову. На огромную голову, поднявшуюся из непроглядной тьмы. Голова была гораздо больше человеческого роста. Она смотрела на меня узкими, как щели, глазами. Потом, словно зевая, голова открыла рот, обнажив десятки устрашающих зубов.

Увидев такое, каждый должен был прийти в ужас. Но после нескольких рейдов на глубине у меня не хватило сил даже испугаться. Я застыл на месте, ухватился за линь и продолжал смотреть, — не веря своим глазам и в то же время не сомневаясь в реальности происходящего.