Сергей Жемайтис - Багряная планета Страница 6

— Ищите окаменелости! — умолял Макс. — Ну как вы там смотрите? Где? Ведь есть же здесь осадочные породы?.. Христо, разреши мне!

Вашата отрицательно качал головой:

— О дальних экспедициях пока и не думай. У нас с тобой столько всего. Как ты еще держишься на ногах. Приказываю спать не меньше семи часов и фиксировать буквально все, каждый наш шаг. Ты наш историограф и биограф. Все-таки кое-что мы уже сделали, — сказал он в утешенье, — и каждый день что-то приносит новое.

— Обследуйте откосы моря! — настаивал Макс. — Спуститесь наконец вниз, к воде, или к тому, что там еще осталось!

— Не разрешаю. Три километра спуск. Осыпи, камнепады. Тут нужно оборудование, легкие скафандры.

— Какие вы рационалисты! — это был вопль и ругательство одновременно. Сам рационалист до мозга костей, Зингер пускал это слово в ход, когда хотел изничтожить противника, сказать, что у того нет ни капельки человеческих эмоций, что он ни больше ни меньше как компьютер для подсчета голосов на выборах в местные Советы.

— Хорошо, — сказал Вашата, — пустим на склоны Туарега, предварительно подстраховав его, у нас есть на складе достаточный запас троса, возьмите с километр. Если сорвется, то лебедка «Черепашки» вытянет.

— Давно бы так, — сказал Макс. — Мы должны использовать все! Все шансы. И даже кажущееся их отсутствие. Что смеетесь? Да, это парадокс! А где мы находимся, не в мире парадоксов?

МАРСИАНСКИЕ МИРАЖИ

Антон обмотал талию Туарега полимерным тросом, завязал морским узлом, хлопнул по спине:

— Давай, дружище, чуть чего — выгребай назад, а упадешь, не бойся — вытянем.

— Счастливо, — пожелал я Туарегу, очень уж он выглядел по-человечески: лихой парень в скафандре, не моргнув глазом, спускается в пропасть.

Туарег осторожно двинулся по склону, сплошь состоящему из сланцевых плиток. Антон, сидя в «Черепашке», потравливал трос, намотанный на барабан лебедки. У Туарега оказался идеальный вестибулярный аппарат. Когда двинулся каменный поток, робот замер и так проехал не меньше ста метров, затем стал спускаться по террасе, иногда останавливаясь и орудуя геологическим молотком. Образцы он складывал в объемистые мешки по обеим сторонам туловища. Солнце хорошо освещало склон, в разреженном воздухе четко выделялись складчатые, волнистые и поставленные на ребро голубые и темно-бурые породы, ниже, где Туарег перебрался на узкий карниз, лежали темные, почти черные с фиолетовым отливом глыбы кристаллических сланцев, между сланцами просматривались тонкие синие прослойки.

Правее начинался обрывистый склон, покрытый карминовыми потеками, они отливали влажным блеском. Кровавый водопад терялся внизу, где ослепительно светилось зеркало глубинного моря ртутного цвета, иногда по нему пробегали багровые полосы.

Неожиданно в восточной части моря появилось серебристое облако, похожее на изморозь, поднятую ветром. Облако застыло на черном фоне противоположного берега.

— Выброс углекислоты, — сказал Антон. — Очень эффектно! Как это облако здорово вписывается в окружающий ландшафт!

Действительно, казалось, не хватало только этого облачка, чтобы оживить пейзаж на другом берегу. Там лежала багряная пустыня: красные, оранжевые, розовые скалы самой причудливой формы; совсем готовые скульптуры художников-абстракционистов, виднелись и вполне реалистические изваяния, одно напоминало роденовского мыслителя, второе ящера, тонущего в зыбучем песке. Веяло запустеньем и тоской.

Я поделился своими мыслями с Антоном. Он ответил тоже с грустинкой в голосе:

— Пейзаж не вселяет оптимизма. Марсианам было скучновато мерзнуть, ходить в скафандрах и любоваться такой панорамой.

— Что, если тогда все было по-иному?

— Возможно. Хотя настроение осталось. Может быть, из-за такого настроения и пошло все прахом.

— Ты серьезно считаешь, что здесь существовала жизнь, люди, цивилизация?

— Иногда приходит такая мысль. Хотя…

Вмешался Макс:

— Неужели тебе мало доказательств? Ах, Антон, Антон!

— Пока негусто.

— А каналы? Ты что полагаешь, что они следствие эрозии? Осадочные породы! Существование морей!

Вашата погасил начавшийся было спор:

— Все мы хотели бы найти следы жизни. Что там у вас? Направьте объектив на Туарега. Вот так, хорошо. Где же он? Довольно. Поднимайте! Только осторожней. Нагрузился он порядочно.

«Черепашка» рванулась к обрыву и остановилась, подрагивая. Канат натянулся. Туарег исчез за выступом.

— Сорвался! — сказал Антон. — Я попробую подтянуть.

Лебедка не брала. Видно, робот заклинился между камней. Чувствовалось по вибрации каната, что он изо всех сил пытается выбраться из ловушки.

Я выключил у него двигатели.

— Правильно, — одобрил Вашата. — Ну что будем делать? Жалко Туарега.

Макс предложил:

— Я спущусь вниз. Ребята устали. Ну сам подумай, что мы здесь торчим вдвоем? Вся утренняя программа выполнена. Христо! Ну!

— Действительно, сегодня мы бьем баклуши, носам понимаешь, инструкция велит. Просчитано не раз «Большим Иваном», и получены варианты, когда мы оба здесь будем нужны. Ведь сам знаешь?

— Да, но «Иван» не был на Марсе. В программу вводили не те данные.

— Те. Почти те, Макс. Извините, ребята, мы все с Максом митингуем. А вы действуйте! Антон останется с техникой, а ты, Ив, как бывший альпинист, пойдешь выручать этого остолопа, да будь осторожен, как бы у Туарега управление не подвело.

Макс сказал безнадежным тоном:

— Я проходил схемы роботов этого типа.

— Знаю. Будешь консультировать Ива.

Я стал спускаться. Почти с таким же успехом прокатился по сланцевым плиткам, только теперь они лежали плотней. Я смотрел сквозь стекла шлема во все стороны, пытаясь заметить что-либо интересное, хоть здесь все было интересно, каждая сланцевая плитка, каждый камень были дороже алмазов, но я пересиливал себя, не брал ничего, решив, что, если Туарега не удастся вызволить, захвачу на обратном пути, только сунул в карман скафандра что-то похожее на крохотную панцирную рыбку, впрессованную в песчаник. Сейчас эта находка занимает почетное место в Марсианском музее в Москве, на Воробьевых горах, хотя там есть экспонаты и поинтереснее, но с этой рыбешки начинается экспозиция «животного мира Марса».

Я довольно скоро опустился с помощью Антона до злополучного карниза и сам бы полетел вслед за Туарегом, если бы не туго натянутый трос; из-под ног предательски вылетали плитки минерала, похожего на яшму, я не мог стоять, не рискуя сорваться, и сел, свесив ноги. Метрах в десяти застыл, покачиваясь на тросе, наш Туарег. Я улыбнулся, представив себе, как бедняга барахтался, не находя точки опоры. Когда Антон подтягивал его, то он стукался головой о нависшую кромку карниза.