Чарльз Стросс - Медвежий капкан Страница 6

— Элдрич полностью потерял управление, Эсхатон был вынужден вмешаться, — сказал Манчуско, словно читая мои мысли. — Вы находились на опасной середине сложной цепочки капиталовложений, а тут рынок рухнул, и по причине неудачной транзитивной ответственности вы остались по уши в долгах. Как сильно вы тогда раскрылись?

— Шестьдесят тысяч мыслелет. — Я провел языком по внезапно пересохшим губам и добавил шепотом: — Полный крах.

И вдруг Манчуско подался вперед.

— Кто за вами охотится? — резко спросил он. — Там, на корабле, кто пытался вас убить?

— Я не знаю! — истерически вскрикнул я, но тут же взял себя в руки и постарался говорить спокойно. — Извините, пожалуйста. Это мог быть буквально кто угодно. У меня есть некоторые подозрения… — Было бы нечестно упоминать Арианну, она была тогда рядом со мной и рисковала ничуть не меньше. — Но все как-то слишком расплывчато. Можно только ручаться, что это не кто-нибудь из руководителей биржи.

— Прекрасно. Пока вы здесь, вы пребываете под защитой ее величества. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, обращайтесь за помощью к любому из стражников. — (От его улыбки мне захотелось убежать куда-нибудь подальше и забиться в угол.) — Что видит один, видят все, видит Она.

Не решаясь довериться своему языку, я молча кивнул.

— И наконец. Относительно причины, почему мы позвали вас сюда. Вы не единственный, кто пострадал под обломками рухнувшей биржи. Портфель ее величества весьма диверсифицирован, и некоторые из наших инвестиций несколько пострадали. Ваша работа будет состоять — неофициально — в том, чтобы взять на себя управление ее хеджинговым фондом и перестроить его в соответствии с обстановкой. Официально вы не будете работать на рынке, вы дисквалифицированы. Ваша компания неплатежеспособна и подлежит ликвидации, если контролеры сумеют ее выследить. Вы не кто иной, как дисквалифицированный управляющий. Однако неофициально я надеюсь, что ваши ошибки многому вас научили. Потому что мы не хотим, чтобы вы повторили их здесь. — Он встал и указал рукой на боковую дверь. — Там ваш кабинет и ваш брокерский стол. Позвольте, я вас ему представлю…

К вечеру я вернулся в свой номер и занялся двумя делами одновременно: пытался переварить руководство по управлению столом и склеить по кускам вдребезги разбитое самообладание. Мне только-только почти удалось забыть о событиях дня, как в дверь постучали.

— Кто там? — окликнул я.

— Ваш недостойный слуга, м'лорд, — откликнулся Сейлем. — С манускриптом для вас!

Я мгновенно вскочил на ноги.

— Войди!

Он вошел в мой номер, держа свернутый в трубочку лист пергамента в вытянутых руках, словно опасался чем-нибудь от него заразиться.

— Нижайше прошу у вашей чести прощения, но это доставлено вам из дворца. Посыльный ждет ответа вашей чести.

Я взял свиток и сломал восковую печать. Прекрасно развлекаюсь при дворе. Официальное представление пред светлые очи ее величества сегодня в восемь вечера. Твое присутствие затребовано Царицыным повелением. Ты придешь? Твоя «жена».

«Привет, Арианна», — подумал я. Мне вспомнилось ее лицо, леденящая красота. Веселую шуточку сыграл со мной тот, кто смастерил эту память. Я твердо решил, что, если когда-нибудь он попадет мне в руки, я весело посмеюсь, откручивая ему башку.

— Попроси посыльного передать ей, что я приду, — велел я Сейлему.

В семь вечера Сейлем снова предстал пред моими очами.

— Нижайше прошу у вашей чести прощения, но скромный, недостойный вас портшез уже подан к дверям гостиницы, — пробормотал он до рвоты приторным голосом.

— А не рановато ли? — удивился я, однако встал и пошел.

Нет, было отнюдь не рановато. Я сидел в тесном деревянном ящике, чуть не прижимаясь носом к узенькому, как щель, окошку, окаймленному скрупулезно выписанными сценками деревенского пьянства и разврата. Два плечистых носильщика пыхтели и отдувались, таща мой ящик — и меня вместе с ним — по булыжной мостовой столичных магистралей. Мы кренились и раскачивались из стороны в сторону, а потом надолго увязли в зыбучей массе пешеходов: в этот день происходил царский прогон омаров. Омары могут жить на воздухе достаточно долго, и по древнему местному обычаю их время от времени гнали по улицам к воротам царского дворца: от испуга и напряжения мясо несчастных ракообразных делается еще вкуснее. Через какое-то время носильщики снова подняли меня и продолжили свой путь, теперь мы даже слегка опаздывали.

Они опустили ящик на землю и с поклонами открыли дверцу. Я вылез и выпрямился, стараясь не охать вслух, а затем начал осторожно разминать мышцы ног, болевшие так, словно я одолел все расстояние бегом. Портшез был припаркован в обширном дворе, прямо перед входом во дворец и за его высокой оградой. Мои носильщики пали ниц перед юным офицериком королевских драгун. Я чуть поклонился ему и приподнял свою шляпу.

— Сэр Бломенфельд, — сказал офицер, — с вашего соизволения, не может ли сэр пройти сюда.

— Конечно же.

Он повел меня внутрь, затем пологой мраморной лестницей и широким, устланным алым бархатом коридором. Откуда-то спереди доносились нестройный шум, голоса и обрывки музыки. В конце концов мы оказались на ярко освещенном участке коридора и через высокую двустворчатую дверь вошли в своего рода прихожую со стенами и потолком сплошь в помпезной золоченой лепнине. Здесь меня встретила четверка слуг, возглавляемая гофмейстером.

— Его превосходительство коммерсант первой гильдии Альберт Бломенфельд, временно приписанный к казначейству ее величества! Да продлятся дни ее жизни! — возгласил гофмейстер.

Под пение фанфар передо мной распахнулась еще одна дверь.

Теперь я оказался в высоком, с верхним светом зале, оформленном с варварской пышностью и скрупулезнейшим вниманием к деталям. Шахматный пол из белых и черных плит сверкал такой безукоризненной чистотой, что было страшно на него ступить. Никто из в пух и прах разряженных придворных, толпившихся в этом зале, не обращал на меня никакого внимания. Самой Царицы не было видно — да я и не рассчитывал, что меня сразу же ей представят. Я оглядывался по сторонам, высматривая Арианну, а заодно удивляясь, каким образом она сумела так быстро примазаться ко двору. Впрочем, ее происхождение, пусть даже и кем-то там вымышленное, давало ей полное право вращаться в высших кругах.

— Привет, Ален!

Арианна буквально ослепила меня своей улыбкой. На ней было в высшей степени элегантное платье из шелка цвета морской волны, с ярким узором из зеленых, в тон подобранных глаз; горжетка, свободно накинутая на лебединую шею, смотрела на меня как на жалкое, достойное лишь сожаления существо.