Аэлита Ассовская - Картотека Страница 6

— Вот именно. Превышает верхний предел. Поэтому Павел и просил проконсультироваться с вами. Я не хочу отдавать себя на съедение вашей Картотеке. Вы называете это какими-то жалкими псевдонаучными терминами: найти такой вариант био- и психополя, который наилучшим образом соответствовал бы моему состоянию, и так далее. Иными словами, предлагаете мне найти партнера, с вашей точки зрения, то есть по мнению Картотеки, мне наиболее подходящего. А если вы не мне, а ему, ЕМУ что-то в психике подправите, ЕМУ горизонты приоткроете-что ОН теряет и что приобретает? А так все получается не очень серьезно: вы даже силу моих эмоций не можете измерить. А если эта моя особенность дает мне право выбора? Дикторшей этой ОН переболеет и забудет. Уверяю вас, у нас на «Камилле» все мужчины поочередно увлекались Людочкой Малышевой-и ничего, без Картотеки излечились, никто от любви к ней еще не умирал, насколько мне известно, а если он серьезно влюбился, так это у него ненадолго и ему, может быть, и придется обращаться в Картотеку, и тогда…

— Мы не имеем права вмешиваться в психику пациента…

— Даже во имя помощи?

— Смотря что понимать под помощью. Раньше вообще без этого обходились… Время лечило, перемена мест…

— Время, конечно, хороший врач, только он, к сожалению, приходит не сразу.

— Да, не сразу, но зато достаточно надежно. Если вы пустите все на самотек, то несколько месяцев или даже лет вы будете не в своей тарелке-будете страдать, болеть, мучиться. Это естественный процесс, просто мало кто сейчас решается пройти через него. Все хотят душевной анестезии. Поэтому и обращаются к Картотеке. Это проще, чем не находить себе места от боли. Полтора часа анатомирования психики, несколько часов компьютерного поиска — и вы уже знаете, что где-то, в таком-то регионе, вас ждут, подсознательно ищут встречи с вами, и только с вами, и все прошлое забывается, превращается в чуть приправленную легкой горечью память. Это наше достижение… Люди из строя не выбывают, сохраняют свои силы для общества. Мы еще не доросли до сознательного вмешательства в психику, мы не умеем и не можем инициировать чувство по заказу… Уверяю вас, Картотека значительно гуманнее, чем психотропные медикаменты, которыми еще не так давно увлекались. Картотека позволяет исправить допущенные жизненные ошибки. А ваша любовь в частности-увы-ошибка: богатейшие возможности вашей личности бездарно выбрасываются не по назначению. Вы ЕГО придумали себе. Друг детства-это далеко не обязательно спутник до гроба. Он вам лишь подыгрывал, пока хотел этого, пока быть вашим партнером ему представлялось необременительным. И ЕГО психику исправлять не нужно. Она другая, чем у вас, со своим диапазоном и своим потолком.

На мгновение она показалась школьницей, которой устраивают разнос, — опущенная голова со свисающими прямыми волосами, худенькие колени, обтянутые платьем, нервно стиснутые руки. Потом она выпрямилась в кресле, и камень на ее шее сверкнул, и глаза ее, прежде темно-серые, на миг блеснули фосфоресцирующей зеленью. И хороша она стала, со своими меняющими цвет глазами и нервным румянцем на скулах. Ведьма, почему-то подумалось Нильсу. Так сказали бы раньше. Несовременно страшная, до фанатизма настойч-ивая в своем чувстве, ведьма. И не помощи хочет, не сочувствия, а подчинения-чтобы ОН полюбил ЕЕ, только ОН, и никто другой ЕЙ не нужен. Сделай так, чтобы ОН… Ах, Павел Ричкин, бедный Павел, и ты не устоял, но ведь другая она была на «Камилле», безусловно другая; маленькая, почти незаметная, в рабочем комбинезончике, со стянутыми волосами-куда там до ослепительной дикторши. И вряд ли она могла там, на «Камилле», излучать глазами ведьмячий зеленый свет. А вот любит она так, как на Земле случается раз в тысячу лет. Отсюда ее внутренняя сила. Но кого?

Бездарного технаря, дальше носа своего не видящего, не красавца, во всем ординарного, абсолютно неспособного отреагировать на такое глубокое возмущение собственного психополя. Задача стандартная. Но случай экстремальный…

Она встала;

— Спасибо, доктор, вы потратили на меня слишком много своего драгоценного времени. Очень жаль, что вы не хотите мне помочь.

— Не могу, — почти простонал Нильс. — То, чего вы просите, нереально технически, не говоря уже об этических нарушениях.

— Этика-понятие условное и подверженное изменениям. Все в нашем мире относительно.

Она направилась к двери, Нильс двинулся следом.

— Спасибо, доктор, провожать не надо.

Тогда он снова опустился в кресло и включил следящий монитор. Она шла слегка танцующей походкой, которая бывает у тех, кому долгое время приходится работать в пустом пространстве, — результат специальной гравитационной тренировки. Вскоре тоненькая белая фигурка смешалась с людьми, заполнившими холл.

Посетителей прибавилось. Все как обычно-хмурые лица, опущенные головы, закрывающие пол-лица дымчатые очки, маленький маскарад, нервные, что-то перебирающие пальцы, иногда почти маниакальная решимость-еще бы, пришли лечиться, да, да, именно лечиться от болезни, которой хотя бы раз в жизни надо переболеть.

Белая фигурка потерялась в тоннеле, ведущем к подземным транспортным магистралям. На его мониторе возникли уже другие лица. Нильс подошел к окну.

Оказывается, уже стемнело. Лес стоял непрозрачной стеной. На западе серебрились подсвеченные закатившимся солнцем облака. Из-за синего контура леса выкатился неестественно огромный лунный серп.

Почему она так быстро ушла? Впрочем, разве быстро? Скорее, решительно. Как врач, как психолог, он ничем не мог ей помочь, а как человек-попросту не нужен… Ведьма, усмехнулся он. Ей-богу, ведьма… Понятно, почему Павел Ричкин не устоял. Интересно было бы исследовать биопсихопотенциал ведьмы.

Белое платье, слегка танцующая походка, тонкие руки, камень на цепочке или хорошо отшлифованное стекло, странное зеленое мерцание обычных, в общемто, темно-серых глаз. А вот лицо ее никак не возникало перед глазами. Память же следящего монитора уже успела стереться. Жаль…

Странная женщина. А ведь смелости ей не занимать. Плавать в одиночку в пустом пространстве между разнесенными на два десятка километров орбитальными станциями… Пусть даже в гравитационных дорожках…

Это не каждому дано… Так она же к любимому летела. Потому и не боялась пустого пространства, потому, может быть, и космофизнком стала, чтобы быть рядом, потому и озеро когда-то в детстве переплыла, дрожа от страха и холода.

Нильсу остро захотелось ее вернуть. Он понимал, что это нереально, смешно и вообще абсурдно. Соврать, что у него возникли соображения, как ей помочь? Но сначала нужно найти ее. Она ведь даже имени своего не назвала. Значит, через Павла Ричкина. А он на «Камилле-41».