Александр Фролов - Хроника глобального бреда Страница 6

Привычный земной климат менялся все больше и больше, все везде перемешалось; люди только и говорили о том, что погода «совсем взбесилась». Он понимал: это всего лишь «цветочки». А вот «ягодки» впереди будут такие, что волосы дыбом встанут!..

Однажды пришла страшная догадка в дополнение к уже созданной им в сознании картине будущих событий. Мысль простая и очевидная: если полярные ледники растают и повысится уровень мирового океана, то рекам некуда станет стекать. Они пойдут тогда вширь!.. Представил, как Обь, Енисей, Лена, Амур, Индигирка, Колыма разливаются по сибирским просторам, образуя мелководное пресное море, и подумал:

— А ведь в Сибири почти всегда и было море!.. Давным-давно здесь стояли тропические джунгли, но позже их накрыло водой; скорее всего, океан занял место джунглей в связи с очередной переполюсовкой. Под давлением морской пучины из остатков деревьев в бескислородной среде образовались со временем обширные залежи угля, нефти и газа. Люди живут здесь лишь последние несколько тысяч лет — пришли с юга за отступающим ледником, сибирскими татарами их потом называли. Нет более древних следов человеческих становищ в Сибири, только от них. Зато направо и налево находят морские раковины, следы впечатанных в камень водорослей. Было здесь море, было!..

Вычитал в журнале «Наука и жизнь», что и на самом деле на территории Западной Сибири — так, наверное, и Восточной! — в древности было море. Только неглубокое: останки мамонтов в прибрежных осыпях Оби, Томи, Енисея находят невысоко — метрах в тридцати-пятидесяти от нынешнего уровня воды.

— Ничего себе «неглубокое»! — удивлялся Орлов. — Пятьдесят метров — это высота шестнадцатиэтажки. Такая вода скроет все дома, и люди просто утонут!.. Ну, убегут, кто успеет, в Горную Шорию, Алтай, Саяны… «посидят» там немного; перебьют всю живность, потом друг за друга возьмутся. Зачем голодать, когда «мясо» вон оно — рядом бегает? И все равно погибнут!.. На острове Пасхи так было: съели друг друга. А наши чем «хуже»? Да-а, дела!..

Все тошнее становилось. У Экклезиаста: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Когда представил, что Солнце долго будет закрыто пылью и сажей, наступит стужа, тогда сразу понял и то, что пресное море замерзнет еще скорее соленого. Мысль — как кувалдой в лоб:

— Это же новое Всемирное оледенение! — двадцать тысяч лет назад такое же было. С того времени лед таял, а по сию пору по «северам» вечная мерзлота осталась. И опять тысячи лет таять будет?.. Вот это фо-окус! Нет, надо «дергать» отсюда.

Для себя твердо решил: как в Новосибирске Обь начнет прибывать, нужно убегать в сторону Москвы. Иначе железную и автодороги водой зальет и — «привет родителям»!.. Пешком три с половиной тысячи километров не протопаешь, а самолетами миллионы человек никто вывозить не станет — всех здесь бросят! К тому времени у Москвы своих проблем по горло будет.

Думал дальше:

— Одной Сибирью дело не обойдется: весь юг России и Украина — сплошной чернозем. А чернозем — это донные иловые отложения бывшего моря; потому и плодородный он такой!.. Значит, и Дон, и Днепр, и Дунай разливаться будут. Да конечно, будут!.. Черное море ведь сообщается с мировым океаном, уровень везде повысится. И Северная Двина, и Печора тогда уж тем более разольются, ведь в сам Ледовитый океан впадают! И выходит, что сухим останется только район Смоленска — Твери — Москвы, то есть Валдайская возвышенность. Точно!.. Все крупные реки вытекают оттуда, потому что это самое высокое плоскогорье Европейской России.

Да, все реки разольются… а вот Волга нет! Станет полноводнее, но уже не так, как Дон или Днепр. Волга и Урал впадают в Каспийское море — Каспий и сам мелкий, и есть ему, куда и дальше разливаться: и казахские степи, и среднеазиатские пустыни — ровный «стол» до самого Памира. Опять бывшее дно моря!..

Надо в Нижний Новгород двигать: и от Волги можно уйти, если разливаться сильно станет, и до Москвы недалеко. А с жильем там много легче, чем в Подмосковье!..

Еще одно тревожило: воевать придется! К Москве ведь не только русские рванут, когда Черное море нахлынет с юга и станет соединяться с Каспийским — весь Кавказ и вся Украина в Россию попрут. Индийский океан с юга до кавказских гор дойдет, в ту сторону не убежишь!.. А в Европе своих хватает, беженцев из Украины туда не сильно-то пустят. Привычная дорога для всех — в Россию, в Москву!

— Жестокие бои будут, — догадывался Александр. — Русским хоть бы часть своих спасти, куда тут до чужих!.. Землетрясениями города вровень сметет, ураганами выдует; хоть квартира, хоть сельский дом уцелеет — в стоградусный мороз все равно никакой печкой не обогреешь! В стылых снегах надежда останется только на заготовленные заранее запасы и хоть какое-то серьезное убежище. В землю уходить будут!.. В любые подземные укрытия, трясясь там над каждым кусочком пищи. Чужим места не останется… жестокие будут бои!

Он уже ясно понимал трагическую неизбежность надвигавшейся беды. Тревожить никого больше не стал; кого пытался предупредить — не верили, отмахивались:

— Да ты придумал все, ничего такого не будет!..

Стал жить дальше со своей Валентиной и ждать опасных известий из Новосибирска. Раньше времени убегать не хотел: решил терпеть до предела, втайне даже от себя надеясь, что ошибся, что все как-то, и правда, образуется… уж не будет так фатально!

В бога не верил, и просить у него пощады, колотясь лбом в церкви, не собирался.

3

Зажили теперь Леха и Александр вдвоем в спасительном бункере. И сутки, и вторые спали, ели, пили чай, курили, перебрасывались простыми, ничего не значащими словами — все друг о друге и так было понятно!.. Снова спали, ели, пили чай.

Стрельбы больше нигде не слышалось. Ребята поняли: для них уже кончилась война!.. Недалеко от Тулы, где они очутились, в сотне-полусотне километров стояли свои — фронт подпитывался резервами ближних к Москве боевых частей, их огневыми и продовольственными припасами. Совсем близко в последних судорогах еще шевелились омертвелые от стужи и голода щупальца страшного спрута, облапавшего половину России; только их это уже не касалось.

Возле бункера не осталось ничего живого: наступавшие просто издохли… изошли бессильной немочью в попытках отбить тепло и еду. Мороз сделал свое суровое дело.

Орлов вспоминал иногда своих товарищей; понимал, что надо бы сходить к вокзалу, посмотреть, что там да как. Но вымотанный последними неделями отступления, он гнал от себя эту необходимость, занятый сейчас самым важным: жадным накоплением сил на вольных Лехиных хлебах.