Пьер Бордаж - Мать-Земля Страница 6

Платформа слегка качнулась и с негромким гудением начала спуск. Обычно Жек спускался не в одиночестве и платформа останавливалась на промежуточных уровнях, чтобы забрать других пассажиров. На этот раз мемодиску управления была задана одна программа, и круг быстро набрал скорость. Хотя Жека удерживало поле искусственной гравитации, ему вдруг показалось, что он отрывается от платформы, а поскольку тьма не позволяла видеть вогнутые стенки колодца, он ощущал лишь угрожающий свист воздуха. Он подумал, что разобьется на дне бездны, сердце его бешено заколотилось в груди, а в висках застучала кровь.

Платформа постепенно замедлила бег, и Жеку удалось собрать воедино растрепанные чувства. Круг послушно застыл у внешнего края узкого понтона, с глухим звоном ударившись о него. Поле гравитации отключилось. Обалдевший и едва дышащий Жек поднялся и, хотя ноги подкашивались и с трудом несли его, выбрался на понтон. Он не стал бросать привычного взгляда к вершине колодца, отверстию, которое казалось огромным наверху и крохотным снизу. Он не стал проверять, действительно ли опустился на уровень 254. Несколькими прыжками преодолел понтон и углубился в туннель, ведущий к норам.

Подгоняемый темнотой, он добежал до первого ответвления, крохотной площади со сводчатым потолком, откуда расходилось с десяток галерей. Он почти ничего не видел, но шел по внутреннему компасу, запомнив путь во время предыдущих посещений. Встроенные в своды туннеля световые рампы были погашены. Только через округлые щели люков, ведущих в норы, иногда вырывались лучики света. Жек всегда спрашивал себя, как каран-тинцам удавалось отличить день от ночи. Его ночная прогулка по Северному Террариуму наконец дала ему ответ: они просто искусственно заканчивали день, когда гасили свет в туннеле.

На шестом ответвлении он углубился в узкую извилистую галерею с особым запахом, отличавшимся от горькой вони спертого воздуха и плесени, который царил в гетто. Он был близок к цели. Вскоре он оказался в просторной пещере с плантациями плюмшеня — ароматического корня, пряности, использовавшейся в кремах, помадах и снадобьях карантинцев.

Из полуоткрытого люка норы старика Артака вырывался яркий свет, заливая квадрат черной земли, лаская коричневые листья с развитой сетью прожилок, карабкаясь по шершавой передней стене и теряясь в непроницаемом мраке пещеры. Тишину нарушал легкий плеск воды. Жек задержал дыхание и рукавом вытер выступившие на лбу капли пота.

— Ты решился! — вдруг послышался приятный низкий голос. Жек вздрогнул. Старый Артак вынырнул из темного угла и направился к нему, криво улыбаясь. Природа, похоже, всеми силами постаралась усложнить жизнь карантинцев. Облик людей был искорежен: ты пытался найти глаза подо лбом, а они оказывались по обе стороны носа в виде пятачка и сидели так глубоко, что было неясно, зрачки это или еще одна пара ноздрей. Невероятно подвижный рот растягивался до ушей, а те зачастую сидели на висках. Несколько седых, тщательно приглаженных волос не закрывали лысого черепа с провалами и шишками. Конечности были длинными и такими тонкими, что превращали хозяина в уродливого паука, подвешенного на паутинке. И было трудно назвать одеждой куски вытертой грязной ткани, сшитые между собой грубыми стежками.

Как и большинство карантинцев, Артак страдал бетазооморфией. Его далекие предки подверглись воздействию сильных радиоактивных ветров, и болезнь, поражая гены, передавалась из поколения в поколение. Однако уродливый облик старика чудом исчезал, стоило ему заговорить. Вся его красота крылась в голосе, голосе низком, теплом, обволакивающем. Звуки вытекали из его глотки, как самая чистая и ароматная вода источника, и лились потоком, который успокаивал, околдовывал и в который Жек с наслаждением окунался. Дети с поверхности, которые навещали его, совершенно не представляли, сколько ему лет, но называли «стариком Артаком». Карантинцы считали его маргиналом, трепачом, который должен был в конце концов запутаться в тех легендах, которые постоянно рассказывал.

Резкий свет в норе подчеркивал искаженные черты старика. Его костистые пальцы сомкнулись на плече Жека.

— Ты сбежал из дома, не так ли? Жек подавил дрсжь и кивнул.

— Ну что ж, это меня успокаивает! По крайней мере появился один, кто поверил в мои истории!

— Родители хотели отослать меня утром в школу священной пропаганды... — пробормотал Жек, едва не плача.

— А, срочный случай! Заходи в нору, там удобнее разговаривать.

Предательская мысль просочилась в голову Жека. А можно ли доверять старому Артаку? Вдруг все эти сказочные истории были лишь плодом работы извращенного, испорченного мозга сочинителя? Па Ат-Скин часто повторял, что многие карантинцы страдают острыми приступами шизофрении, видят и слышат вещи, которые на самом деле не существуют. Быть может, Найа Фикит, прекрасная сиракузянка, Шри Лумпа, оранжанин, и махди Шари из Гимлаев, три легендарных персонажа, которые сражались с армиями великой империи Ангов, тоже не существовали... Вдруг Жеку показалось, что невозможно избежать зубов гигантской ящерицы с Двусезонья, бросать вызов ментальной инквизиции и путешествовать с помощью мысли...

Артак увлек его в нору и велел сесть на табурет, высеченный из камня. Мебель у карантинца была сведена до минимума: еще два табурета, глиняный стол, несколько полок, выбитых прямо в скале, и матрас, набитый листьями плюмшеня, который лежал на полу. Большой световой шар, управлявшийся голосом и летавший под низким потолком, был единственной уступкой современности. В любое время года, в глубокую зиму, зиму или осень, в пещере царила приятная постоянная температура, хотя в ней не было атомных шаров-обогревателей.

— Полагаю, ты голоден и мучаешься жаждой, — сказал Артак.

Не ожидая ответа маленького гостя, он исчез во второй комнатке. На плечи Жека вдруг обрушилась невероятная усталость. Мышцы болели и настоятельно требовали своей порции сна. Родители приучили его рано ложиться спать, и он ощущал себя разбитым. Ему даже казалось, что дух его бродит вокруг окостеневшего тела. Образы и звуки скользили, словно сны.

— А вот этим можно подкрепиться! Ешь, ведь тебе пришлось уйти еще до начала дня. Как только родители известят полицейских, по твоему следу пустят обонятельный зонд.

Артак поставил перед Жеком поднос. Мальчик машинально схватил чашку. От обжигающего горького питья у него из глаз хлынули слезы.

— Быть может, я и сумел бы сбить с толку зонд, но полной уверенности у меня нет, — продолжил карантинец. — Ты окажешься в безопасности, только добравшись до облученной зоны...

Жек поднял испуганные глаза.