Патриция Маккиллип - Мастер Загадок (Мастер загадок - 1) Страница 6

- Корона твоя по праву. Мэтом последним будет спорить с этим. - Он сделал паузу, в глазах его появилось выражение, озадачившее Моргона. Арфист тихо добавил: - И если ты захочешь, твоей станет дочь Мэтома, Рэдерле.

Моргон сглотнул. Оказалось, что он уже стоит на ногах, глядя на арфиста сверху вниз. Моргон опустился на колени, внезапно видя вместо лица Дета бледное, с высокими скулами лицо, поражающее неожиданной выразительностью, обрамленное длинными густыми потоками прекрасных рыжих волос.

Он прошептал:

- Рэдерле... Я её знаю. Сын Мэтома Руд учился вместе со мной, мы с ним были добрыми друзьями. Она часто навещала брата... Но я не понимаю...

- В день её рождения король дал клятву отдать её только за того, кто выиграет корону Аума у Певена.

- Он дал клятву... Что за дурацкий поступок - обещать Рэдерле любому, у кого достаточно мозгов, чтобы переиграть Певена. Ведь это мог быть любой... Моргон умолк и густо покраснел. - Это был я.

- Да.

- Но я... Не может же она пойти за земледельца. Мэтом никогда не согласится.

- Мэтом поступит так, как сочтет нужным. Полагаю, ты сам у него спросишь.

Моргон уставился на Дета:

- Ты хочешь сказать - я должен поехать за море в Ануйн, к королевскому двору, войти в его тронный зал, будто к себе домой, и запросто спросить его об этом?

- Ты же вошел в башню Певена.

- Это другое дело. Тогда на меня не глазели владыки всех трех частей Ана.

- Моргон, Мэтом связал себя, дав клятву от своего собственного имени, а владыки Ана, которые потеряли предков, братьев и даже сыновей в той башне, только воздадут честь твоей храбрости и уму. Единственный вопрос, который ты должен обдумать в настоящий момент: хочешь ли ты жениться на Рэдерле?

Моргон, приходя в отчаяние от мучительной неуверенности, запустил пальцы в волосы, и ветер, поднявшийся с моря, разметал их по его лицу. "Рэдерле". Звездный узор, находящийся высоко на лбу, живо вспыхнул на его коже. Он снова увидел её лицо: она, призрак, мечта, словно обернулась, чтобы посмотреть на него. "Рэдерле".

Он увидел, как лицо арфиста внезапно стало спокойным, как будто бы ветер, пролетая, унес его тревоги. Неуверенности Моргана наступил конец, как кончается последняя строка песни.

2

На следующее утро он сидел на бочонке пива на палубе торгового корабля, наблюдая, как волна за кормой разделяется на две и словно измеряет Хед ножками циркуля.

Рядом с ним лежал узел одежды, которую собрала для него Тристан. Провожая Моргона в дорогу, она непрерывно болтала, так что Моргон, хоть слушал её вполуха, так и не смог проследить, что же Тристан сунула в узел кроме короны. В отличие от сестры, Элиард сказал на прощание очень мало. Пока Тристан щебетала и собирала вещи, Элиард вышел из дома - лишь через некоторое время Моргон, решив поискать брата, обнаружил его в кузнице, где тот ковал подкову.

- А я-то собирался обменять эту корону на гнедого анского жеребца, сказал Моргон, присаживаясь рядом с братом.

Элиард продолжал работать: он опустил раскаленную подкову в воду, затем неожиданно отшвырнул клещи, схватил брата за плечи и прижал к стене.

- Не воображай, что сможешь купить меня лошадью!

Через мгновение он отпустил Моргона - последние слова неожиданно показались ему бессмысленными. Лицо Элиарда приобрело спокойное выражение.

- Извини, - тихо сказал он. - Просто я волнуюсь из-за того, что ты уезжаешь... А уверен ты, что ей здесь понравится?

- Я и сам бы хотел это знать.

Когда они вместе вернулись в комнату Моргона, Тристан, закончившая сборы, держала в руках плащ брата. Она оглядела помещение, переставила с места на место стул.

- Моргон, я надеюсь, она умеет смеяться, - шепнула она.

Корабль несся вперед с попутным ветром, Хед все уменьшался в размерах, пока не превратился в едва различимое пятнышко, а затем и вовсе исчез.

Арфист Высшего вышел на палубу и встал у поручней. Его серый плащ развевался за спиной, словно знамя. Моргон посмотрел на его лицо без единой морщинки, не тронутое загаром. Он ощущал какую-то странную несовместимость, загадку, таящуюся в этом человеке. Она была во всем: и в серебристо-белых волосах, и в удивительно тонком сложении, - весь облик арфиста был каким-то непривычным, как будто неземным.

Арфист повернул голову, их глаза встретились.

- Откуда ты? - спросил Моргон. - Из какой страны родом?

- Я не из страны. Я родился в Лунголде.

- В городе волшебников? А кто научил тебя так играть на арфе?

- Многие, - задумчиво ответил арфист. - Имя себе я взял в честь Тирунедета, арфиста Моргола Крона, это он обучил меня херунским песням. Я попросил его об этом, и вовремя - вскоре он умер.

- Крон? - переспросил Моргон. - Илкоркронлт?

- Да.

- Он правил Херуном шестьсот лет назад.

- Я родился, - спокойно сообщил арфист, - в скором времени после того, как построили Лунголд. Тысячу лет назад.

Моргон не шевелился, пораженный словами арфиста. На залитой солнцем поверхности моря вспыхивали и гасли тонкие лучики света. Наконец он прошептал:

- Неудивительно, что ты так играешь. У тебя была тысяча лет, чтобы выучить песни страны Высшего. Но на вид ты совсем не старый. Мой отец, когда я в последний раз видел его, выглядел старше. Ты сын чародея? О, прости. - Моргон, спохватившись, прервал свои расспросы. - Это вовсе меня не касается. Я только...

- Хотел полюбопытствовать? - Арфист улыбнулся. - Для князя Хеда у тебя необычное любопытство.

- Знаю. Вот почему мой отец в конце концов и послал меня в Кэйтнард - я все время задавал вопросы. Он не знал, как на них ответить. Но, будучи человеком мудрым и добрым, он меня отпустил учиться.

Моргон снова замолчал, губы его слегка дрогнули.

Устремив взгляд на приближающуюся землю, арфист сказал:

- Я никогда не знал своего отца. Я родился безымянным на окраинах Лунголда в то время, когда чародеи, короли и даже сам Высший проезжали через город. Так как у меня никогда не проявлялось ни тяги к земле, ни колдовского дара, я давным-давно оставил попытки догадаться, кто же был моим отцом.

Моргон задумчиво произнес:

- Данан Исигский даже тогда был уже весьма и весьма стар, и Хар из Остерланда тоже. Никто не знает, где рождались чародеи, но если ты даже сын волшебника, то после всех этих лет ты давно уже ничего никому не должен.

- Это не важно. Волшебников больше нет, и я действительно ничего не должен ни одному из живущих ныне правителей, кроме Высшего. У него на службе я и получил имя, место, свободу передвижения и суждений. Я ответствен только перед ним; он ценит меня за мою игру на арфе и за мое благоразумие - и то и другое с годами совершенствуется. - Он наклонился, чтобы поднять арфу, повесил её на плечо. - Через несколько минут причаливаем.