Генри Олди - Сын Черной Вдовы Страница 6

— Хорошо. Зажмурьтесь, чтобы не ослепнуть.

Краш послушался, но даже сквозь плотно закрытые веки ощутил ярчайшую беззвучную вспышку. После нее фонарь Вульма казался искоркой, тусклой и испуганной, готовой угаснуть в любую секунду. Когда мальчик открыл глаза, стены не было. Ни осколков, ни пыли, ни ребристых обломков — ничего. Стена исчезла, открыв проход.

Казалось, ее унес высеченный на камне демон.

Но сам демон улетел недалеко — в открывшейся взгляду пещере мерцало багровое зарево, освещая огромную статую, двуглавую и четырехрукую, с чудовищно искаженными пропорциями. У ног статуи покоились два малых изваяния, изображавшие вполне миловидных девушек, окаменевших от ужаса. На лбу той, что была постарше, и чьи черты, в отличие от печальной одухотворенности лица младшей, хранили странную отрешенность, играл кровавый отблеск.

— Клянусь копытами Даргата! Око Митры!

— Остерегись, Вульм! Не произноси всуе Имен и Прозвищ! — бывает, демоны являются, когда их зовут по имени.

— Милости просим! Ему тут найдется, чем заняться. Вцепится в глотку какому-нибудь местному отродью — то-то будет потеха! А мы под шумок унесем ноги с добычей.

Сжимая в руке обнаженный меч и подсвечивая себе фонарем, Вульм решительно шагнул в пещеру. Краш последовал за ним; маг же задержался на пороге, с подозрением осматриваясь.

Кроме трех статуй, внутри не обнаружилось ничего примечательного, за исключением сундука, покрытого толстым слоем пыли — он стоял сбоку от демона. Око Митры, которым так желал завладеть Вульм, при ближайшем рассмотрении оказалось диадемой белого золота с пурпурным карбункулом невероятной величины.

Диадема венчала лоб старшей из девушек.

Но, прежде чем снять украшение, воин, мгновение поколебавшись, направился к сундуку. Острием меча он ловко поддел крышку. Та с глухим стуком откинулась, подняв целое облако пыли. В свете фонаря призывно заискрилась груда драгоценностей: рубины и изумруды, топазы и черные опалы, цепи и браслеты из золота, жемчужные ожерелья…

— Бери, сколько унесешь, и уходим, — дал совет Вульму маг. — Око Митры лучше не трогай. Я знаю этого демона. И не хочу здесь задерживаться ни на минуту…

— Это всего лишь статуя, — презрительно сплюнул воин. — Но ты прав, сундучок мне по сердцу. Око — Оком, а яркие камешки везде в цене. Эй, малец, держи! Я не жадный…

К ногам Краша, глухо звякнув, упал кривой восточный кинжал без ножен. Рукоять его была украшена золотом и самоцветами. Вульм рассмеялся, глядя, как мальчик берет оружие, извлек из-под плаща кожаную торбу, набил ее драгоценностями под завязку и пристроил у себя на плече.

— Ну а теперь…

— Уходите отсюда, чужеземцы.

Краш обернулся и едва не выронил кинжал от испуга. Статуи девушек ожили, и та, что носила Око Митры, заговорила.

— Или вы хотите навлечь на себя гнев нашего повелителя?

— Послушайся ее, Вульм!

— Ну уж нет! Не за тем я столько плутал под землей… — Вульм оценивающе глянул на девушек. — Эй, красавицы! У меня есть другое предложение: уйдем вместе! Неужто вам не надоело пылиться в тишине? Мы уйдем, а вы, небось, опять окаменеете — и проваляетесь тут еще тыщу лет, пока не растрескаетесь и не развалитесь от старости. Эй, колдун! На них лежит какое-то заклятие?

— Ты прав. Думаю, его должен снять солнечный свет. Если быстро вывести их на поверхность…

— Решайтесь, красавицы! Предлагаю только один раз.

— Не смей искушать Избранниц! — глаза старшей девушки сверкнули гневом, а волосы на голове зашевелились, напомнив кубло змей. — Прочь, глупцы!

Краш осторожно попятился к выходу. В голосе старшей ему почудился знакомый шелест и скрежет когтей по камню.

— Я! Я пойду с тобой, чужеземец! Хвала Митре…

— Замолчи, несчастная! Как можешь ты…

— Могу! — яростно топнула ногой младшая. — Оставайся здесь, среди мерзких тварей, и служи своему демону! Ты сама уже почти демон, Налла! А я — человек! Я мечтала вырваться на свободу все эти годы!

Вскочив, она подбежала к Вульму, схватила его за руку и благодарно прижалась щекой к ладони воина.

— Я хочу быть живой! Живой!

— А будешь мертвой! — завизжала Налла. — Он принесет тебе смерть, Лона! Наш повелитель…

— Смерть? Пусть! Лучше гнить наверху, чем каменеть здесь…

— Плюнь на нее, дорогая. Ее судьба — пылиться в этом склепе, — усмехнулся Вульм. — А мы с тобой будем счастливы под ясным солнцем. Только сперва твоя шумная подружка отдаст то, за чем я пришел.

Отстранив Лону, он протянул руку к Оку Митры.

— Прочь, смертный!

Налла отступила. Ее пальцы скрючились, и у Краша создалось впечатление, что ногти на них, изящные девичьи ноготки, начали расти и чернеть.

— Не надо!

— Вульм! Не прикасайся к Оку!

Но было поздно. Воин грубо сорвал диадему с головы старшей девушки. В следующий миг лицо Наллы страшно исказилось, теряя всякое сходство с человеческим. Горло твари, в которую стремительно превращалась девушка, исторгло тошнотворный, пронзительный вопль. От него у Краша заложило уши и помутилось в голове. То же было с мальчиком, когда он имел неосторожность взглянуть на письмена Ушедших.

Передняя лапа твари метнулась вперед, острые когти полоснули по лицу Вульма. Налла метила в глаза, но воин отшатнулся, и когти лишь оцарапали скулу, оставив кровавые борозды.

— Отродье Бела! — взревел Вульм.

Его меч хищно присвистнул, фонтаном ударила темная кровь — и голова Наллы покатилась по полу. С полминуты безголовое тело стояло, раскачиваясь, а затем рухнуло к ногам демона-покровителя, пятная багряным соком ноги каменного монстра.

— Бежим!

Маг снова опоздал. Стены и пол содрогнулись в конвульсиях, с потолка посыпалась жесткая крошка. Огромная статуя качнулась и шагнула вперед, протягивая уродливые лапы к Вульму. Воин отпрыгнул с проворством дикого зверя, тусклой молнией сверкнул меч. Любому созданию из плоти и крови удар, в который Вульм вложил всю свою силу и умение, отсек бы конечность напрочь. Однако демон лишь на миг остановился, словно в удивлении — и вновь двинулся на Вульма.

На нижней правой руке статуи появилась крохотная зарубка.

— Клинком его не взять, — с ледяным спокойствием сообщил маг от дверей. — Бегство нас тоже не спасет. Лабиринты Шаннурана для детей Сатт-Шеола — дом родной. Что ж, самое время проверить, сколько огня осталось в моих жилах…

Не закончив фразу, Симон Остихарос выпрямился. Казалось, он стал выше ростом. Глаза старика сделались знакомого, пронзительно-голубого цвета. Худое, изможденное тело мага засветилось изнутри холодным огнем, явственно видимым сквозь кожу и ветхое рубище. Руки пришли в движение, описывая в воздухе петли и дуги, плетя сложный, завораживающий узор.