Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями) Страница 6

- Слушаю.

Ганшин молчал.

- Алло! - Потом требовательнее: - Алло! Ну говорите же!

Ганшин подождал еще секунду, потом повесил трубку. Что он мог сказать сейчас Юльке?

Ганшин вышел из будки и медленно, а потом все быстрее и быстрее зашагал по шоссе к городу. Он убегал, зная, что прав, что так и надо, и зная, что никогда не простит себе этого бегства, убегал, гоня перед собой то исчезавшую, то выраставшую чуть ли не до бесконечности тень.

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МАЙСКИЙ ДЕНЬ *

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою

А.Блок.

1

В это майское утро все было прекрасно: и море, очень синее и очень спокойное, такое спокойное, что кипящие кильватерные струи из-под раздвоенной кормы "Руслана" уходили, казалось, в бесконечность, тая где-то у самого горизонта; и небо, очень синее и очень прозрачное, с удивительно уютными и ручными кучевыми облачками, томно нежившимися на солнце. От палубы пахло совсем по-домашнему, как от пола в той допотопной бревенчатой хоромине в Увалихе, где Аракелов отдыхал прошлым летом. Каждое утро хозяйка, баба Дуся, болтливым колобком катавшаяся по дому, мыла некрашеный, отполированный годами и шагами пол, надраивала его голиком, и вокруг распространялся аромат дерева, солнца и воды... Собственно, почему солнца? И почему воды? На этот вопрос Аракелов ответить не мог. Ему так казалось - и все тут. Этот запах будил его, он еще несколько минут лежал, вслушиваясь в мерное шарканье голика и невнятное пение-бормотание бабы Дуси, и его наполняло чувство полного и отрешенного отдыха.

Так оно было и сейчас. Свои шестьсот часов он отработал. Теперь можно позволить себе роскошь поваляться в шезлонге в тени "Марты", глядя, как сливаются и тают вдали пенные полоски, говорливо рвущиеся из-под кормы; можно почувствовать себя на борту "Руслана" просто пассажиром, этаким пресыщенным туристиком, совершающим очаровательный круиз "Из зимы в лето". Шестьсот часов - по шестьдесят на каждой из десяти глубоководных станций программы - дают на это право. Жаль только, кейфовать ему недолго: завтра "Руслан" зайдет на Гайотиду-Вест, а оттуда на перекладных - сперва дирижаблем "Транспасифика" до Владивостока, потом самолетом - Аракелов за три дня доберется домой. А там и до отпуска рукой подать...

Эх! Аракелов с удовольствием потянулся, заложил руки за голову и стал смотреть, как резвится в полукабельтове от борта "Руслана" небольшая голов десять-двенадцать - стайка дельфинов-гринд. Здоровенные зверюги чуть ли не в тонну весом вылетали из воды, с легкостью заправских балерин совершали этакий "душой исполненный полет" и гладко, почти без брызг возвращались в море. Это выглядело так противоестественно, что невольно захватывало дух.

Через полчаса Аракелову пришлось все же встать и вслед за неумолимо сокращавшейся тенью передвинуть шезлонг метра на два в сторону, под самый бок "Марты". Аракелов похлопал рукой по прохладному металлу ее борта: "Лежи, лежи, чудовище, мы с тобой славно поработали. Только тебе еще маяться и маяться, а я уже все. Впрочем, тебе-то что, ты железная... Это про нас только говорят, что мы железные. А на самом деле мы вовсе не железные. Мы черт знает насколько не железные. Не то что ты! А пока отдыхай... Сколько ж тебе отдыхать? Дня два, пожалуй. Помнится, следующа станция милях в пятидесяти севернее Караури. Точно, два дня. Значит, когда ты пойдешь туда, вниз, я буду спокойненько перекусывать где-нибудь в буфете..."

"Марта" была батипланом из третьего поколения потомков "Алвина" и "Атланта". Маленькая двухместная машина, скорее похожая на самолет, только с перевернутым почему-то вниз хвостовым оперением. Этакий несуразный пятиметровый самолетик, тяжеловесный такой самолетик, даже на взгляд тяжеловесный, хотя в воде он и мог дать сто очков форы любому истребителю. "Ну это я, пожалуй, подзагнул, - подумал Аракелов. - Это слишком. Но все равно, посудинка хороша". Недаром она неизменно вызывала завистливые вздохи коллег с "Гломара Саммерли" и "Ашоки", с которыми "Руслан" встретился в море. Аракелов снова нежно погладил рукой стальной борт.

В сущности, их ничто не связывало. "Марта" работала только в верхних горизонтах, до семисот метров, тогда как Аракелов - глубинник - редко ходил меньше, чем на тысячу. И все же... Все же оба они были оттуда. Аракелов - наполовину человек, наполовину батиандр, одушевленная машина для исследования глубин; "Марта" - глубоководный аппарат, который Аракелов с удовольствием очеловечивал. В чем-то они были близки друг другу...

Аракелов достал из-под шезлонга предусмотрительно припасенный термос, налил в стаканчик соку, - стаканчик мгновенно вспотел, - выпил и поставил термос на крыло "Марты". Крыло было массивное, короткое, и это больше всего отличало "Марту" от самолета. Зато пара манипуляторов, выдвигавшихс как раз там, где у самолета шасси, усугубляла сходство. Перебирая эти сходства и различия, Аракелов запутался окончательно. "И ладно, - лениво подумал он. - Похожа, не похожа... Ну и что?"

По узкому трапу с ботдека спустилась Марийка и, улыбаясь, пошла к Аракелову. Аракелов помахал ей рукой. Он прикрыл глаза, но из-под приспущенных ресниц откровенно любовался ею. Высокая, статная, она была Аракелову выше плеча - это при его-то ста девяносто восьми! Но самым удивительным в ней была походка - не женщины, а феи-акселератки, из тех, что в лунные ночи танцуют на лесных полянах, и под их хрустальными туфельками не сминается трава...

Марийка вытащила из щели между тупым носом "Марты" и лебедкой второй шезлонг и разложила его рядом с аракеловским.

- Ж-жарко, - выдохнула она. - Я посадила Володьку за обсчет, а сама сбежала... Отдыхаешь, дух?

- Угу-м, - неопределенно промычал Аракелов.

Духами называли батиандров. Повелось это с тех пор, как кто-то из газетчиков окрестил их "духами пучин", антиподами "ангелов неба" космонавтов. "Ангелы неба и духи пучин"... Чье это? Из какого-то стихотворения... Аракелов попытался вспомнить, но не смог. А может, и не знал никогда. Впрочем, "небеса" и "пучины" в обиходе быстро отпали, но "ангелы" и "духи" прижились. Тем более что флотские традиции живучи и с исчезновением пароходов и кочегаров надо же стало называть кого-то духами...

- Попить-то дай, - сказала Марийка. Именно сказала, а не попросила и даже не приказала. - Что там у тебя? Небось опять соки?

- А как же... Грейпфрут и манго. Упоительное сочетаньице. Услада желудка.

- Так угостишь?

Марийка медленно, с видимым наслаждением выпила коктейль и протянула Аракелову пустой стакан...

- На, забери... услада желудка. И куда же ты теперь?

- В Ленинград, куда ж еще. Отчитаюсь, а там и отпуск.

- И сколько тебе набежало?