Анатолий Стась - Улица Красных Роз Страница 6

- Другим устраиваете допросы, а из вас и слова не вытянешь. Что с вами, месье?

- Мадемуазель, я хотел бы...

- Если вы чего-то хотите, то обращайтесь ко мне по имени. Меня зовут Жермен. Может быть, скажете, как зовут вас?

- Анри.

- Вот и познакомились... Можете продолжать допрос, Анри. Вам ведь не терпится расспросить еще кое о чем, не так ли? Понимаю. Задание Дапью не из легких, да и вы, я вижу, не имеете желания свести свою роль к тому, чтобы сидеть внизу, в холле, с автоматом под полой пиджака. Ведь верно?

Галей, не отвечая, прошелся по комнате, чтобы выиграть несколько минут. Он прикидывал, не рано ли укреплять первую нить откровенности, что появилась между ним и этой черноглазой девушкой. Всегда осторожный, осмотрительный, он не полагался на первое впечатление, однако понимал, что на этот раз у него было слишком мало времени, чтобы продумать вопрос со всех сторон и все взвесить, прежде чем полностью довериться человеку. Сейчас он должен был решить не откладывая - да или нет.

Жермен, похоже, прочитала его мысли.

- Незачем так терзаться, Анри. Я буду вам помогать как сумею, а вам в ответ вовсе не обязательно посвящать меня в свои планы.

Он взглянул на нее с благодарностью.

- Значит, мне будет легче...

- О нет, не тешьте себя надеждами, я вовсе не тот человек, кто знает все в этом доме.

- Если вы откроете мне смысл слова "трокады", для меня это будет уже много.

Жермен подперла щеку ладонью.

- Неужто вы не поняли? Само название расшифровать не трудно. Тронковский - Кадиус. Трокад. Но дело-то не в названии! Вам необходимо знать суть? А вы подумали, Анри, стоит ли в наше время брать на себя тяжесть чужих тайн?

Он понял ее предостережение.

- Лейтенант Дапью намекал мне на то же самое. Я не собирался игнорировать его совет. Но сегодня... Ваш шеф и этот парень, поляк, зашли в тупик. Они не смогут работать вместе, хотя, кажется, уже стоят на пороге заветной цели. Тронковский заявил, что немедленно прекращает работу в лаборатории.

Эти слова словно током подбросили Жермен в кресле.

- Не может быть! Между ними никогда не возникало трений. Откуда вы это взяли, Анри?

- Меня позвал Кадиус. Кажется, он сделал это преднамеренно, в расчете, что я стану свидетелем их разговора, закончившегося конфликтом. Я понял: профессор хотел через меня сообщить организации о неожиданном саботаже Тронковского. Расчет Кадиуса прост: антифашистское подполье любой ценой должно оказать влияние на поляка, с тем чтобы он продолжил исследования до конца. Судя по словам Кадиуса, речь идет о судьбе открытия, которое можно будет использовать как оружие страшной силы в борьбе против Германии. Тронковский решительно против этого. Он считает открытие слишком опасным и боится, что оно принесет людям большую беду. Но он не был до конца откровенным, его угнетала какая-то мысль... Как видите, Жермен, совет Дапью теряет смысл. Надо немедленно сообщить нашим обо всем. Наладить связь со штабом группы за два-три дня практически невозможно. Может быть, вы имеете прямой контакт с Дапью?

- Нет, не имею, - призналась Жермен.

- Значит, придется идти по цепи явок. На это уйдет не меньше недели. Здесь товарищи переусердствовали с конспирацией. Что же нам остается? Главное - не упустить контроль над виллой. Кто знает, как все обернется. Может, кроме нас, кто-то еще проявляет интерес к этому дому и его обитателям. Случается, узел рассекают одним ударом. Поэтому я не хочу блуждать в тумане. Чтобы не ошибиться в решительный момент, необходимо знать, какого зверя держат в клетке Кадиус и Тронковский. Трокады... Что это - газ, взрывчатка, смертоносные лучи?

- Верьте мне, Анри, - Жермен приложила руку к сердцу, - мои сведения о их работе более чем приблизительны. Однажды Тронковский встретился мне в очень приподнятом настроении. Он вроде бы шутя сказал: "Мы выискиваем осколки неба и складываем в карман. Но не приведи господи хотя бы один такой осколочек уронить на землю!" В лаборатории, - Жермен подняла глаза кверху, указывая на потолок, - они занимаются какими-то исследованиями материи, похоже, космического происхождения. Добавить к этому не могу ничего, детали мне неизвестны.

- Очень жаль... - Галей, задумавшись, то складывал, то расправлял салфетку. - Почему Кадиус, профессор, известный ученый, так цепляется за Тронковского?.. Ну, ассистент закусил удила, может, он характер хочет показать, цену себе набить. Что из этого? В конце концов профессор мог бы проучить упрямца и поставить точку над "i" без него. Если все так серьезно, как преподносит Кадиус, что мешает ему указать строптивому парню на дверь, а самому тут же закатать рукава? Но он уговаривает поляка, едва не умоляет его опомниться... Кадиус, мне кажется, в растерянности.

- Что вы этим хотите сказать? - насторожилась Жермен.

- Хочу сказать, что ваш профессор без Тронковского беспомощен, как дитя. Вот что меня удивляет.

- Ну, это слишком, Анри.

- Возможно. И все же Кадиус в панике. Я понял. Он на мели.

Садовник стоял у камина. Темная от загара рука сжимала трубку телефона.

- Да, да... С вашего разрешения, месье, если можно - немного громче... Благодарю вас, теперь слышу значительно лучше. Конечно, ваша просьба будет сегодня же передана экономке...

Осторожно шагая по мягкому ковру, Анри попятился и возвратился в столовую, где Жермен все еще убирала со стола посуду.

- Забыл спросить, - притворяя за собой дверь, сказал он. - Кто это почти каждое утро передает вам приветы по телефону?

- Мне, по телефону? - девушка удивленно передернула плечами. - Как-то однажды звонил молочник, из лавки, а больше, к сожалению, не помню... Через кого мне передают приветы?

- Считайте, что я ошибся, - улыбнулся Галей, - мне так показалось или приснилось.

Жермен удивленно смотрела на Анри. А он, приложив палец к губам, кивнул ей и быстро вышел в коридор. Наверху, в гостиной, что граничила с залом, где был установлен телескоп, как и прошлой ночью, царила тишина. Маятник больших часов в деревянном футляре бесшумно отсчитывал время. Хрусталь, гобелены, замысловатая резьба на старинных шкафах и креслах все, что окружало Галея, уже не поражало воображения, не ослепляло роскошью, как тогда, впервые при электрическом освещении. Днем цвета обрели пастельность оттенков, и от этого вещи словно сливались в едином гармоничном ансамбле, становились неназойливыми для глаза.

Подождав, не появится ли кто-нибудь в гостиной, Галей решительно взялся за ручку двери.

Бледно-фиолетовый свет струился в зал, наполнял его через стеклянный потолок-купол странным мертвым светом. Все предметы вокруг обрели какие-то нереальные цвета. Перешагнув через стальные рельсы, Галей обошел основание телескопа и на мгновенье остановился перед высокой белой дверью, из которой тогда, ночью, выбежал Тронковский.