Айзек Азимов - Выход из положения Страница 6

Донован сказал, не оборачиваясь:

- Грег, я вот о чем подумал. Дело плохо. Нам нечем себя занять ходи взад-вперед и разговаривай сам с собой. Ты слыхал, как ребята терпели аварии в полете? Они сходили с ума куда раньше, чем умирали от голода. Не знаю, Грег, но с того времени; как снова зажегся свет, со мной творится что-то неладное.

Наступило молчание, потом послышался тихий голос Пауэлла:

- Со мной тоже. Ты что чувствуешь? Рыжая голова повернулась.

- Что-то неладно внутри. Все напряглось и как будто что-то колотится. Трудно дышать. Не могу стоять спокойно.

- Гм-м... А вибрацию ощущаешь?

- Какую вибрацию?

- Сядь на минуту и посиди спокойно. Ее не слышишь, а чувствуешь как будто что-то где-то бьется, и весь корабль, и ты вместе с ним. Есть, верно?

- Действительно. Что это, как ты думаешь, Грег? Может быть, дело в нас самих?

- Возможно. - Пауэлл медленно провел рукой по усам. - А может быть, это двигатели корабля. Возможно, они переходят на другой режим.

- Зачем?

- Для межзвездного прыжка. Может быть, он скоро начнется, и черт его знает, что это будет. Донован задумался. Потом сказал гневно:

- Если так, то пусть. Но хоть бы мы могли что-нибудь сделать! Унизительно сидеть вот так и ждать. Примерно через час Пауэлл посмотрел на свою руку, лежавшую на металлическом подлокотнике кресла, и с ледяным спокойствием произнес:

- Дотронься до стены, Майк.

Донован приложил ладонь к стене и сказал:

- Она дрожит, Грег.

Даже звезды как будто превратились в туманные пятнышки. Где-то за стенами, казалось, набирала силу гигантская машина, накапливая все больше и больше энергии для могучего прыжка.

Это началось внезапно, с режущей боли. Пауэлл весь напрягся и судорожным движением привскочил в кресле. Он еще успел взглянуть на Донована, а потом у него в глазах потемнело, в ушах замер тонкий, всхлипывающий вопль товарища. Внутри него что-то, корчась, пыталось прорваться сквозь ледяной покров, который становился все толще и толще...

Что-то вырвалось и завертелось в искрах мерцающего света и боли. Упало...

... и завертелось...

... и понеслось вниз...

... в безмолвие!

Это была смерть!

Это был мир без движения и без ощущений. Мир тусклого, бесчувственного сознания - сознания тьмы, и безмолвия, и хаоса.

И главное - сознания вечности.

От человека остался лишь ничтожный белый клочок - его "я", закоченевшее и перепуганное...

Потом проникновенно зазвучали слова, раскатившиеся над ним морем громового гула:

- На вас плохо сидит ваш гроб? Почему бы не испробовать эластичные гробы фирмы Трупа С. Кадавра? Их научно разработанные формы соответствуют естественным изгибам тела и обогащены витаминами. Пользуйтесь гробами Кадавра - они удобны. Помните... вы... будете... мертвы... долго... долго!..

Это был не совсем звук, но, что бы это ни было, оно замерло в отдалении, перейдя во вкрадчивый, тягучий шепот.

Ничтожный белый клочок, который, возможно, когда-то был Пауэллом, тщетно цеплялся за неощутимые тысячелетия, окружавшие его со всех сторон, и беспомощно свернулся, когда раздался пронзительный вопль ста миллионов призраков, ста миллионов сопрано, который рос и усиливался:

- Мерзавец ты, как хорошо, что ты умрешь!

- Мерзавец ты, как хорошо, что ты умрешь!

- Мерзавец ты...

Вверх и вверх по сумасшедшей спиральной гамме поднимался этот вопль, перешел в душераздирающий ультразвук, вырвался за пределы слышимости и снова полез все выше и выше...

Белый клочок снова и снова сотрясала болезненная судорога. Потом он тихо напрягся...

Послышались обыкновенные голоса - множество голосов. Шумела толпа, крутящийся людской водоворот, который несся сквозь него, и мимо, и вокруг, несся с бешеной скоростью, роняя зыбкие обрывки слов:

- Куда тебя, приятель? Ты весь в дырках...

- В геенну, должно быть, но у меня...

- Я было добрался до рая, да Святой Пит, что с ключами...

- Ну нет, он-то у меня в кулаке. Делывали мы с ним всякие делишки...

- Эй, Сэм, сюда!..

- Можешь замолвить словечко? Вельзевул говорит...

- Пошли, любезный бес? Меня ждет Са...

А над всем этим бухал все тот же раскатистый рев:

СКОРЕЕ! СКОРЕЕ! СКОРЕЕ! Шевелись, не задерживайся - очередь ждет! Приготовьте документы и не забудьте при выходе поставить печать у Петра.

Не попадите к чужому входу. Огня хватит на всех. ЭЙ, ТЫ, ЭЙ, ТЫ ТАМ! ВСТАНЬ В ОЧЕРЕДЬ, А НЕ ТО...

Белый клочок, который когда-то был Пауэллом, робко пополз назад, пятясь от надвигавшегося на него крика, чувствуя, как в него больно тычет указующий перст. Все смешалось в радугу звуков, осыпавшую осколками измученный мозг.

Пауэлл снова сидел в кресле. Он чувствовал, что весь дрожит.

Донован открыл глаза - два выпученных шара, как будто облитых голубой глазурью.

- Грег, - всхлипнул он, - ты был мертв?

- Я... я чувствовал, что умер. Он не узнал своего охрипшего голоса. Донован сделал попытку встать, но она не увенчалась успехом.

- А сейчас мы живы? Или будет еще?

- Я... я чувствую, что жив.

Пауэлл все еще хрипел. Он осторожно спросил:

- Ты... ты что-нибудь слышал, когда... когда был мертв?

Донован помолчал, потом медленно кивнул.

- А ты?

Да. Ты слышал про гробы?.. И женское пение?.. И как шла очередь в ад? Слышал?

Донован покачал головой.

- Только один голос.

- Громкий?

Нет. Тихий, но такой шершавый, как напильником по кончикам пальцев. Это была проповедь. Про геенну огненную. Он рассказывал о муках... ну, ты это знаешь. Я как-то слышал такую проповедь... Почти такую.

Он был весь мокрый от пота. Они заметили, что сквозь иллюминатор проникает свет - слабый, бело-голубой - и исходит он от далекой сверкающей горошинки, которая не была родным Солнцем.

А Пауэлл дрожащим пальцем показал на единственный циферблат. Стрелка неподвижно и гордо стояла у деления, где было написано "300 000 парсеков".

- Майк, - сказал Пауэлл, - если это правда, то мы вообще за пределами Галактики.

- Черт! - ответил Донован. - Значит, мы первыми вышли за пределы Солнечной системы, Грег!

- Да, именно! Мы улетели от Солнца. Мы вырвались за пределы Галактики. Майк, этот корабль решает проблему! Это свобода для всего человечества - свобода переселиться на любую звезду, на миллионы, и миллиарды, и триллионы звезд!

И он тяжело упал в кресло.

- Но как же мы вернемся, Майк? Донован неуверенно улыбнулся.

- Ерунда! Корабль доставил нас сюда, корабль отвезет нас обратно. А я, пожалуй, поел бы фасоли.

- Но, Майк... постой. Если он отвезет нас обратно таким же способом, каким доставил сюда...

Донован, не успев подняться, снова рухнул в кресло. Пауэлл продолжал:

- Нам придется... снова умереть, Майк.