Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник) Страница 6

– Не знаю.

– Неубедительно.

– Наверное. Но ты постоянно помни, что Соловей в Т. И обрез там. И Соловей явно хочет что-то узнать от бульдозериста.

– Но что может знать Лигуша такого, чтобы Соловей ходил за ним хвостиком?

– Поясняю. Две недели назад Лигуша приезжал в город. С его собственных слов известно, что при нем была некая ценная вещь. Он за нее боялся, поэтому привез в город и поместил в надежное место. Вот только, – Роальд недовольно поджал губы, – он не помнит, что за ценная вещь была при нем и в каком надежном месте он ее спрятал.

– Неужели никаких зацепок?

– Зацепка, вообще-то, есть…

– Ну?

– Перед тем как упрятать свою ценную вещь в надежное место, глупый Лигуша дал бесплатное объявление в газете «Шанс». Платные объявления фиксируются, всегда можно отыскать подателя, а в разделе бесплатных объявлений помещается всякая чепуха. Понимаешь? Так сказать, отдел для дураков и нищих. Вот Лигуша и думает, что он надежно застраховался. Правда, помнит только сам факт: ездил в город, спрятал вещь ценную. Я, понятно, навел справки в редакции, но по бесплатным объявлениям у них ничего не фиксируется. Это как бы благотворительность. К примеру, приходит стеснительный человек, говорит: «Хочу напомнить жене, что я вернулся». – «И долго вас не было?» – «Три года!» Или приходит согбенный старик: «Сын у меня загулял. Третий месяц гуляет, хочу о себе напомнить». – «Думаете, он читает газеты?» – «Вашу газету читают все». Так что забирай эти вырезки. У меня два комплекта таких, будем искать. В этой пачке все бесплатные объявления, напечатанные в газете за последние две недели. Вчитывайся внимательно, прислушивайся к внутреннему голосу. Не может быть, чтобы мы с тобой, – подольстил Роальд, – не поняли, какое именно сообщение принадлежит Лигуше.

– Он же сумасшедший.

– Может, и сумасшедший, – сухо сказал Роальд, – но в него стреляли, его пытались убить хрустальным рогом, за ним охотится небезызвестный тебе Костя-Пуза. Так что наше прямое дело помочь доверившемуся нам клиенту. А главное… – Роальд сделал паузу. – Главное, Костя-Пуза все еще в бегах.

И хмыкнул: «В горницу вошел негр, румяный с мороза».

Глава II. «Пятнадцатого меня убьют…»

Константинополь. 14 апреля 1204 года

Когда «Пилигрим», неф епископа Суассонского, ударило бортом о каменную выпуклую стену башни, дико подсвеченную отблесками великого пожара, некий венецианец чистый душой сумел спрыгнуть на башню. Рыцарь Андрэ де Дюрбуаз не успел последовать за венецианцем, ибо волною неф от башни тут же отнесло, однако рыцарь видел, как взметнулись мечи наемных англов и данов, как взметнулись боевые топоры нечестивых ромеев, отколовшихся от святой римской церкви. Чистый душой, полный веры венецианец пал, и это зрелище разъярило рыцаря. Когда «Пилигрим» вновь прижало к башне, рыцарь Андрэ де Дюрбуаз легко перепрыгнул с мостика на площадку и всей массой своего мощного тела обрушился на ничтожных ромеев.

Благодарением Господа кольчуга на рыцаре оказалась отменного качества, она выдержала все обрушившиеся на рыцаря удары, его даже не ранили, ибо Господь в тот день не желал смерти своего верного сына. Более того, Господь в тот день так желал, чтобы смиренные пилигримы покарали наконец нечестивцев, отпавших от истинной веры, и вошли бы в горящий Константинополь. Господь в тот день так пожелал, чтобы лжеимператор ромеев некий Мурцуфл, вечно насупленный, как бы искалеченный собственной злобой, был жестоко отмщен за бесчестное убийство истинного императора – юного Алексея, а жители бесчестного города покорены и опозорены. Богоугодные мысли рыцаря Андрэ де Дюрбуаза и его безмерная храбрость помогли ему. Он выдержал все удары данов и англов, он решительно разметал трусливых ромеев. Подняв над головой окровавленный меч, он прорычал так, что его услышали даже на отдаленных судах, подтягивающихся к Константинополю: «Монжой!»

И с отдаленных кораблей ответили: «Монжуа!»

Вдохновенное лицо рыцаря Андрэ де Дюрбуаза светилось такой неистовой праведностью и такой неистовой беспощадностью, что бесчестные ромеи и их наемники в ужасе и в крови скатились вниз по деревянным лестницам башни, и все, кто находился ниже их, присоединялись к ним и бежали – тоже в страхе и в ужасе. И получилось так, что рыцарь Андрэ де Дюрбуаз один, поддержанный лишь боевым кличем с приближающихся кораблей, дал возможность праведным пилигримам сеньора Пьера де Брашеля окончательно захватить башню.

«Монжуа!» – неслось над Золотым Рогом.

И в ответ звучало: «Монжой!»

Вместе со святыми воинами мессира Пьера Амьенского доблестный рыцарь Андрэ де Дюрбуаз ворвался в горящий Константинополь. С каменных стен, надстроенных деревянными щитами, на штурмующих беспрерывно сыпались бревна, круглые валуны, горшки с кипящей смолой. Шипя, выбрасывался из специальных сосудов греческий огонь, заполняя воздух ужасным смрадом и копотью. В какой-то момент отпор, оказываемый бесчестными ромеями, оказался таким ужасным, что даже сам лжеимператор Мурцуфл, вечно нахмуренный, ощутил некоторую надежду. Он, наверное, решил, что Господь остановил нападающих. Радуясь удаче, презренный лжеимператор направил своего коня навстречу кучке окровавленных, вырвавшихся из пламени пилигримов, но его порыв остался лишь порывом. В навалившемся на него ужасе лжеимператор вдруг повернул коня и погнал его прочь от собственных алых палаток, поставленных на холме так, чтобы явственно видеть флот французов и венецианцев, растянувшийся в заливе чуть не на целое лье.

Грешный город пал.

Огромный город, оставленный Господом, не устоял перед ничтожной по количеству, но крепкой в своей вере армией святых пилигримов. Город пылал, в уцелевших его кварталах всю ночь звенели мечи, всю ночь святые воины добивали остатки императорской гвардии, хватали рабов и имущество, прибивали свои щиты к воротам захваченных вилл.

Рыцарю Андрэ де Дюрбуазу Господь и меч даровали каменный особняк, уютно затаившийся в тенистой роще. Устало присев на открытой террасе, рыцарь услышал звон фонтана и тревожный шум листвы, раздуваемой порывами налетающего с залива ветра. Отсветы пожара, охватившего всю портовую часть Константинополя – от ворот святой Варвары до Влахернского дворца, – красиво играли на оружии, серебряных светильниках, золотых украшениях, тканях и сосудах, на кипарисовых ларцах, наполненных жемчугом и золотыми безантами. Но благородный рыцарь смотрел на сокровища равнодушно: еще до штурма праведные пилигримы на святых мощах поклялись отдать все захваченное в общую казну.