Кирилл Берендеев - Ежедневник на этот год Страница 6

Пока. Только пока.

Но вхолостую; зайдя в библиотеку и пробежал глазами последние известия за прошедшие со дня моего отъезда дни, я не нашел ничего для себя интересного, ну разве что несколько заметок под рубрикой "это любопытно". Дебаты о налоговой системе, склоки в местной администрации, проблемы с водоснабжением одного из районов города, аварии на дорогах, день сегодняшний в истории, опять "это любопытно", - словом, весь набор новостей и слухов, слухов и новостей.

И ничего из того, что мне нужно. Ни слова, ни полслова, ни четверть слова. Мертвая тишина.

Пока тишина, боюсь, она скоро, очень скоро лопнет как мыльный пузырь. Стоп, я сказал "боюсь", нет, оговорился, оговорился, просто такой речевой оборот, не более того.

Ну если хотите, то дрожу от впечатления дня новости, как я встаю с постели, одеваюсь, спускаюсь вниз и подхожу к киоску, покупаю газету того городка, что я покинул и читаю заголовок на первой (или второй, не важно) странице, набранный крупными буквами, с фотографией жертвы, с комментариями журналистов и высших милицейских чинов и прочих людей не компетентных ни в чем, но достаточно влиятельных, чтобы их мнение наличествовало в грозной статье на всю полосу.

И мои чувства в этот миг. Более всего я боюсь себя в те самые мгновения; что будет со мной, мне очень хочется и очень боязно это знать.

А будет ли? Или яркие, кричащие, вопиющие заголовки, столбцы, пышущие праведным гневом не разбудят во мне того, кто должен быть сейчас на моем месте: человека боящегося, скрывающегося, трясущегося от страха в предвкушении естественной развязки, панически боящегося стука в дверь, неосторожного слова в салоне автобуса, вида постового, сделавшего жест рукой в мою сторону, простого взгляда.

Что произойдет в тот миг, когда я увижу его, мою жертву, растиражированную сотнями, тысячами экземпляров, прочту, держа трясущимися пальцами газетный лист о скором окончании следствия, об очевидности мотивов и поступков. И что дальше? Истерика, бегающие глаза, запах типографской краски, ударивший в голову, бегство ото всех, от каждого, от себя самого?

Пока же я осмысливаю свои действия и отдаю, полностью отдаю в них отчет, я контролирую себя и свои поступки и уверен в каждом моем последующем действии на некоторое время вперед. Я хочу сказать, вплоть до того момента, когда...

Вот тут мысль моя начинает работать вхолостую, колесики крутятся, крутятся, а картинка все не появляется, точно и нет ее, картинки этой.

Нет ее, нет. Точно я не могу представить себе весь ужас происшедшего, все то, что должно быть ужасным, следует быть, но я не в силах постичь всего этого по неизвестной ни мне самому ни Всевышнему причине. Процесс остановился, он даже обратился вспять; может он и в самом деле обратился вспять, может, ничего и не было? Никаких следов, ничего, точно я и не выбрасывал, выйдя в тамбур, сквозь разбитое стекло кашне и ботинки, точно моя память просто подводит меня.

Я - простой обыватель, серенький человечишко, как мог я сделать то, на что способны лишь герои детективных сериалов, книжек в мягкой обложке, бульварного чтива, герои с крутым разворотом плеч и невыносимым всепроникающим взглядом, те, кто над толпой, вне нее; но все же как?...

Но не кто же угодно!

Всю жизнь мне казалось, что это особый ритуал, особое состояние, особое место, время, обстоятельства и так далее в том же духе. Вплоть до дымящегося пистолета и гильз на мокром асфальте.

Мир, который не входит в круг моей компетенции, моего положения, моих привычек и предрассудков, суеверий и комплексов, свободный или, напротив, замкнутый на себя мир чего-то иного, совершенно иного, нежели моя сторона жизни, мое мировоззрение, инстинкты, привычки, желания...

Не знаю, как еще это объяснить. Все произошло совсем не так как должно было быть, точно случилось непредвиденное, и вселенная столько времени державшаяся в равновесии на кончике иглы вдруг рухнула, выбросив меня далеко за ее пределы, в иной мир, в иное измерение. Прочь.

Не могу понять, может быть так и случилось, я просто не заметил перехода, он свершился так внезапно, столь стремительно, что я оказался в ином мире прежде чем успел понять, что же, собственно, произошло.

Да и сейчас не понимаю этого. Не цепляясь к словам, просто не понимаю. Ни себя, ни окружающее.

И еще. Мне хочется назад.

Очень хочется.

Может быть это и есть...

- Метра три с половиной протащил, не больше. Миш, рулетка у тебя?

- Да, держи.

Оперативник, сидевший на корточках над трупом, выпрямился и кинул рулетку своему коллеге.

- Хорошо, дождя эти дни не было, почитай нам просто повезло, прибавил он, уже с высоты человеческого роста разглядывая лежащего в кустах боярышника мужчину.

- Можно сказать и так. Отойди на секундочку, - его приятель возился с рулеткой.

Устроившийся чуть поодаль на пригретом солнцем стволе поваленного дерева старший следователь что-то быстро писал в записную книжку. Не разгибая спины, он спросил:

- Евгений Васильевич, а поподробнее сказать не можете?

Медэксперт, стоявший рядом и уже поглядывающий на часы, - его работа была закончена, он ждал, пока упакуют труп и уложат его в карету "скорой", - пожал плечами, всем своим видом показывая, что он не Господь Бог и большую уверенность привнести никак не может.

- Я же говорил, что точнее можно установить при вскрытии. А если вы не успели записать, - с ехидцей в голосе добавил он, - то повторяю, что смерть наступила в результате асфиксии примерно семьдесят пять - восемьдесят часов назад. По следам, оставленным предметом удушения на шее убитого, можно с некоторой вероятностью определить, что это был шарф, кашне, шейный платок, ну нитки от него вы подобрали, разберетесь, который господин Глушенко, я уж сразу его так назову, и так понятно, кто убит, носил в день смерти и который преступник или преступники использовали по назначению.

- По своему назначению, - заметил фотограф, делая последний снимок. Вот бы знать, взято у него что-то из карманов или...

Тоненький писк пейджера, лежащего среди вещей, извлеченных из кармана Глушенко заставил всех вздрогнуть и оглянуться в сторону убитого.

- Пережил своего хозяина, - заметил оперативник по имени Миша, сматывая рулетку. - Что же он там сообщает?

- Курс доллара, установленный Центробанком на завтра.

- Николай, вы все сообщения с него занесли в протокол? - старший следователь недовольно посматривал на то, как с тела убитого снимают широкий пояс, на котором был закреплен пейджер.

- Да, кроме подобных. Можно более точно предположить период, в течение которого здесь прогуливался Глушенко и был задушен.

- Прогуливался, как ни странно, без телохранителя.