Антон Антонов - Меч Заратустры Страница 6

Вор в законе сел на коня с капота джипа. Умный Шах перенес эту процедуру стоически и двинулся вперед шагом.

Муромец птицей взлетел в седло, несмотря на свои габариты. Конь был под стать ему – владимирский тяжеловоз, лошадь вообще-то не верховая, но чем-то похожая на мощных рыцарских скакунов средневековья. А у Мечислава под седлом был красивый ипподромный рысак – тоже в принципе не верховой, однако оба – и конь, и всадник – делали вид, что они об этом не знают.

Так они и выехали из города – посередине Варяг, по бокам – телохранители, а сзади охрана на повозках.

На корме передовой повозки гордо красовалась трехконечная мерседесовская звезда, хотя знаменитая немецкая фирма вряд ли имела отношение к созданию этой телеги.

Но понты, как известно, дороже денег.

6

Предводительница валькирий замахнулась плетью и с силой стегнула ею по голенищу своего ботфорта. Юная жница Аленушка, которая стояла нагишом у стены сарая в ожидании экзекуции, вздрогнула и зажмурилась.

Твердая рукоять плетки коснулась ее спины между лопатками. Жанна Девственницы плавно провела ею вдоль позвоночника, словно прикидывая место для удара. А потом вдруг резко развернула девушку к себе лицом.

– А знаешь что… – сказала она, улыбаясь по-кошачьи. Так улыбается сиамская кошка, когда беседует с еще живой мышкой, прежде чем ее задавить. – Ты мне нравишься. Я, пожалуй, подарю тебе эту шляпу. Хочешь?

Аленушка, как загипнотизированная, не мигая, смотрела валькирии в глаза.

– Не хочу, – прошептала она. – Лучше накажи меня, а потом возьми с собой. Я хочу быть как ты.

Еще вчера она скорее шутила, чем всерьез собиралась уйти в валькирии. Но сегодня был уже новый день, и шляпа Жанны Девственницы превратилась в символ первой маленькой победы юной жницы. Ведь она все-таки подобралась к спящей предводительнице валькирий и чуть было не ушла с добычей.

– Ну, я прежде всего никогда не беру чужое без спросу, – сообщила ей Жанна. – Боевые трофеи не в счет. А чтобы присоединиться к моему отряду, красть головные уборы тем более не обязательно. Вот если бы ты похитила оружие у врага…

Тут Жанна осеклась, наткнувшись на взгляд Аленушки. Он со всей очевидностью говорил о том, что к завтрашнему дню у врагов вообще не останется оружия – если конечно, девочку не прихлопнут раньше, как муху. У нее вполне хватит ума сунуться в логово врагов, где бы оно ни находилось и как бы ни охранялось, а там не будет доброй Жанны, которая припугнув гостью для острастки, отпустит ее на все четыре стороны.

В логове врагов если не жизни, то по крайней мере девственности, которой Аленушка по примеру Жанны так дорожит, будет грозить весьма серьезная опасность.

А тут еще распустил язык тот самый парень, который медитировал в обществе дозорной валькирии, когда Аленушка пробиралась к Жанне на сеновал. Без него еще неизвестно, когда бы Жанна узнала, что ее собеседница невинна, хотя другие девушки в ее возрасте уже напропалую гуляют с парнями ночи напролет, а некоторые уже беременны или кормят грудью свои двойни и тройни.

Отсутствие электричества и телевидения вообще очень способствует повышению рождаемости.

Нравы на Истре были вольные, пейзанские. Поначалу горожане вели себя, как самые обыкновенные дачники, приехавшие в сельскую местность на лето. Но деревенская жизнь расслабляет, а когда лето бесконечно, то и вдвойне. И очень скоро дачники стали забывать городские привычки. Это ведь так естественно – ходить босиком, ночевать в стогу, купаться в чем мать родила и жить так, как жили предки многие сотни лет.

А жаркая погода довершила остальное. Дачники стали легче одеваться, а открытая одежда немало споспешествует любви.

Тем не менее паренек, склонный к тантрическим медитациям, смотрел на Аленушку во все глаза. И она смутилась, потому что заметила его только теперь. Но пересилила себя, ибо настоящей валькирии не пристало стыдиться своей наготы.

– Забери свое платье, – сказала ей Жанна. – Торжественная порка отменяется.

Аленушка с обреченным видом подняла легкое платьице с земли и стала отряхивать его от пыли.

– Мне понадобится отряд разведчиков, – объявила Жанна, не глядя на пейзанку. – Пацаны и девчонки подойдут лучше всего. Если соберешь такой отряд – командиром будешь ты.

Аленушка дернулась, как будто ее все-таки хлестнули плетью по спине.

– Отряд мне нужен завтра, – услышала она. – Умеешь воровать шляпы – попробуй воровать секреты.

7

Президент Экумены Гарин имел хорошую разведку. Некоторых специалистов он унаследовал от того времени, когда был премьер-министром в Кремле. Был в его биографии и такой эпизод, который теперь казался случайным. Слишком уж мало общего было у журналиста Гарина с кремлевской камарильей.

Другие тайных дел мастера пришли к нему позже. Белый Табор манил многих. Больше того, у Гарина были агенты в разных спецслужбах города. Информация стекалась к нему отовсюду, даже с Лубянки и из самого Кремля.

А еще у него была мечта.

Гарин хотел возродить цивилизацию и восстановить город в том виде, какой он имел накануне катастрофы. Ведь в Москве было все, что для этого необходимо.

Бездарные правители за истекший год разрушили все, что можно было разрушить, и довели город до ручки.

Москве не повезло. В ночь катастрофы в городе не было президента, а его соратники в отсутствие босса перегрызлись между собой и доигрались до революции, которая смела все до основанья, а затем…

А затем, как обычно бывает после революции, наступил голод.

Это удивительно для благословенной планеты, где земля так щедра, что все растет и созревает, как в чудесном сне, только поспевай убирать – но ведь и в Африке с ее тремя урожаями в год голодных больше, чем где бы то ни было на земле. И голод, охвативший Москву, не оставил горожанам выбора.

Начался массовый исход. Бесконечный многомиллионный поток людей хлынул из города – туда, где можно было посадить семена в чудотворную белую землю и дождаться урожая на подножном корме.

Они дождались. Первый урожай превзошел все ожидания и вскоре можно было ждать излишков, которые помогут большинству москвичей вернуться обратно в город и жить как прежде – и тут дикарей-адамитов угораздило открыть золото в горах Шамбалы.

Золотая лихорадка похоронила все радужные надежды. Люди дичали на глазах и убивали друг друга, глазом не моргнув, порой в особо жестокой форме и в массовом количестве. А еще они обращали друг друга в рабство и морили рабов на приисках и плантациях, без которых тоже не обошлось – ведь старателей надо было чем-то кормить.

Люди гибли за металл, и сатана мог быть доволен.