Джулиан Мэй - Джек Бестелесный Страница 6

Тереза продолжала свои попытки объяснить сыну смысл смерти. Черная кудрявая головка наклонилась, словно послушно сосредоточиваясь на ее словах. Но Роги ощутил, что Марк возобновил поиски более интересных фактов, вгрызаясь в его слишком уязвимый мозг. Роги напряг всю силу своего взрослого принуждения, чтобы отражать зондирование, которому его подвергал малыш, обращался к мальчику на его персональной волне, чтобы Тереза ничего не уловила.

Прекрати сейчас же, ах ты любопытный foutriquet [Сопляк (фр.).]! Черт подери, я тебе скажу, только отвяжись! Вик – плохой человек, то есть худший из всех, кого я знал, и чем скорее он умрет, тем лучше для нас всех, теперь понял?

Да, дядюшка Роги.

Ты очень скоро узнаешь, что в Страстную Пятницу семья делает с Виком и зачем они это делают. Только помалкивай, смотри и слушай, и все сам поймешь. А если не поймешь, спросишь Grandpere Дени.

Я… я не хочу. Я не люблю Grandpere. Я спрошу тебя. Хорошо?

Ладно, а пока отвяжись, не то собьюсь с дороги. Я здесь не был двадцать четыре года. Черт! Все выглядит по-другому. Придется включить компьютер.

– …И элементы наших тел, возникшие очень-очень давно, в глубинах взрывавшихся гигантских звезд, – элементы, которые мы взяли взаймы на коротенький срок, должны вернуться в Галактику для нового использования, – объясняла Тереза. – Но хотя наши тела и умирают, сознание каждого остается жить в Сознании Вселенной и будет счастливо с Богом, со всеми нашими друзьями, со всеми, кого мы любим, в озарении вечного света. Вот что такое Небеса.

– А я умру? – спросил Марк.

Она взяла его ручонки, поцеловала кудрявую макушку и ответила:

– Только через очень долгое время. Потому что у тебя… у тебя особое не только сознание, но и тело.

– А ты умрешь? И дядюшка Роги?

– У дядюшки Роги тело такое же особенное, как и у тебя. Он тоже не умрет еще очень долго. И папа. У меня тело иное, чем у вас всех, но, состарившись или заболев, я пройду регенерацию, чтобы не расставаться с вами. Ты помнишь, что такое регенерация?

– Ну, как Grandmere [Бабушка (фр.).] в регенванне.

– Верно. Когда я состарюсь, то отправлюсь туда, где меня обновят. Вот как Grandmere Люсиль. Она скоро вернется к нам, и ты ее не узнаешь. Она будет выглядеть совсем молодой, как тетя Кэт.

Система-путеводитель автомобиля, получив от Роги кодированный адрес дома Виктора Ремиларда на Аппер-Хиллсайд-драйв, включила автопилот. Роги со вздохом откинулся на спинку сиденья, а машина вела себя сама, ориентируясь по спутниковым сигналам. В реакционнейшей глубине своего сердца Роги считал такие услуги омерзительными – даже хуже уже устаревших компьютеризованных скоростных полос шоссе. Ну, какое теперь удовольствие водить машину? С тем же успехом можно раскатывать на автобусе. Или забраться в чертово летающее яйцо! Вон сколько их болтается по воздушным коридорам, установленным Управлением воздушного движения! До сих пор дядюшка Роги и слышать не хотел о том, чтобы научиться летать. Но решимость его шла на убыль. Следует все-таки двигаться в ногу со временем.

Приборная доска переливчато зазвенела, и голос робота произнес:

– Вы прибудете к месту своего назначения примерно через три минуты. Приготовьтесь снова управлять машиной вручную.

Роги буркнул что-то невнятное.

Марк спросил у матери: «А мы увидим в доме двоюродного дедушки Виктора папу, дядю Филипа и других?»

– Да, они все прилетят.

Машина свернула с Хиллсайд-драйв на узкую дорогу между могучими соснами и тсугами. Эта отманикюренная имитация первозданных лесов Новой Англии уступила затем место широкой, по-зимнему побуревшей лужайке, откуда открывался великолепный вид на реку Андроскоггин. Рядом с домом были припаркованы пять яйцеобразных ролетов – три «вулф-мерседеса», «мицубиси» и зеленый спортивный «де хавилленд кестрел» – собственность Северена Ремиларда. Алого «мазерати» Поля нигде видно не было.

Дом, из которого Виктор управлял своей коммерческой империей до Вторжения, был именно таким безобразным, каким его запомнил Роги: массивный псевдозамок из кирпича, оштукатуренный, с вкраплениями из поддельных бревен, построенный в тридцатых годах XX века каким-то нуворишем, владельцем испустивших дух бумажных фабрик. Окна были с частыми переплетами, крышу украшали башенки; крытая шифером, она масляно поблескивала под дождем. Обветшалые постройки, увенчанные причудливыми куполами, некогда служили конюшнями, гаражами и помещениями для прислуги. Дом вмещал десять огромных спален, обшитую дубовыми панелями библиотеку, претенциозную гостиную с примыкавшей к ней оранжереей (без единого растения), обширный бальный зал, где шаги отдавались эхом в пустоте, полные сквозняков коридоры с мраморными полами, вполне современную кухню и обеденный зал, который мог бы украсить отель средней руки, а также пустой бассейн и великолепнейшую охранную систему, истинное произведение искусства.

Виктор Ремилард поселился в этом доме в 2009 году, когда «Ремко индастриз» достигла своего процветания. С ним жили его младшие братья-близнецы Луи и Леон и его овдовевшая сестра Ивонна Фортье – их всех он сделал в детстве неоперантными, превратив в свои послушные орудия. В 2013 году, когда преступные замыслы Виктора потерпели фиаско, а он был доведен до состояния полного идиотизма, дом стал местом его заключения. Дени со своими влиятельными друзьями обещал Луи, Леону и Ивонне свободу от судебного преследования при условии, что они будут тихо жить в старом доме, заботиться о Викторе, управлять небольшим штатом прислуги и медиков и прятаться от людских глаз.

Начиная с 2016 года, когда его младшему сыну Полю не было и трех лет, Дени Ремилард и его жена Люсиль Картье начали приезжать в Страстную Пятницу вместе со своими семью высокооперантными детьми навещать Виктора. Дени объяснил Ивонне, Луи и Леону, что он и его семья молятся за духовное выздоровление Виктора.

Ивонна, Луи и Леон толком не поняли, что, собственно, Дени подразумевал под этим, но они радовались тому, что избежали тюрьмы после того, как помогали и пособничали Виктору в его преступлениях, и охотно выполняли все инструкции Дени. Будучи практически совершенно «нормальными», они не принимали участия в ежегодном метаконцертном молитвенном обряде, а только устраивали поудобнее оперантных посетителей, к которым со временем присоединились жены и мужья выросших детей Дени и Люсиль. Без ведома Дени Ивонна, Луи и Леон сами каждый вечер молились о том, чтобы Виктор Ремилард не пробудился из своей комы и не восстановил бы свою власть над ними. Вернее сказать, все трое молились, чтобы Виктор Ремилард поскорее умер.

И наконец, в этом году, казалось, молитва их будет услышана.