Евгений Лукин - Сокрушитель Страница 61

И, не тратя более слов, тетка ухватила деморализованного разрушителя за локтевой сустав и поволокла куда-то в сторону световодов. Сломив беспорядочное сопротивление, выпихнула вперед, и Ромка наконец понял, что его заталкивают в мутный световой овал, притаившийся на полу среди танцующих радужных бликов.

— И родители не отмажут! — Эта жуткая фраза была последним, что он услышал внутри опоры. Напутственный толчок в спину; в глазах вспыхнуло, крутнулось — и Ромка снова очутился на светлом льдистом покрытии у подножия огромной золотистой башни. Удерживая равновесие, взмахнул руками, одна из которых по-прежнему была отягощена зеркальной кувалдочкой. Он даже успел подумать, что хозяйка-то, похоже, и впрямь бесстрашная. Вот тюкнул бы он ее с перепугу по бестолковке… Но тут, прерывая мысль, что-то мягко и властно отодвинуло его в сторону; на том месте, где он только что стоял, возникла все та же тетка и, пока Ромка ошалело искал глазами прилипшую к потолку пятиэтажку, вновь ухватила его за локоть.

— Не убежишь, не надейся!

Пятиэтажки нигде не было. Их выбросило в каком-то совершенно другом месте. Следует сказать, что, несмотря на предупреждение, Ромка собирался именно вырвать локоть и пуститься наутек, когда из-за скругления дальней опоры одна за другой хищно вывернулись черно-лиловые глянцевые «мусорки» и устремились к ним, как две торпеды.

Тетка немедленно отпустила Ромкин мосол.

— Да стенку мне развалил! — чуть ли не оправдываясь, объяснила она слепым продолговато-округлым тушам, круто осадившим в каком-нибудь метре от них.

На гладких кожухах шевелились блики, обе твари как бы принюхивались, причем с видом весьма подозрительным. Чем-то они в этот миг напомнили Ромке сторожевых псов и еще (черт его знает почему!) — Василия. Потом откуда-то подкатила еще одна, поменьше, и тоже озабоченно повела рылом.

— И начал первый — руку вот чуть не сломал. — орала тетка. Ромка ошалело поглядывал на окружившие их механизмы. Нет, не Василия… Точнее — не совсем Василия. Ментовский патрульный микроавтобус, только сильно уменьшенный — вот что они ему напомнили!

— Ну чего стал? Иди! — На этот раз тетка не решилась сопроводить приказ толчком. Плохо дело… Ромка двинулся в указанном направлении, и чернильные лоснящиеся «ментовки» покатили следом. Кажется, влип.

— Побеги-побеги… — приговаривала тетка. — Они тебе побегут! Они тебе так побегут, что света не взвидишь!

Надо было немедленно на что-то решаться. Либо тут же, не сходя с места, слезно во всем покаяться, либо вдруг опрокинуть тетку на одну из машин — и давай Бог ноги… Только ведь догонят, собаки, вон они какие шустрые…

Конвоируемый угрюмыми «ментовками», Ромка обогнул скругление опоры, и глазам его предстали две непомерно огромные глыбы. Таких здоровых он здесь еще не видел.

Тем временем местность, словно разбуженная выкриками потерпевшей, начала волшебно оживать.

— Леха! — лениво заорали поблизости (Ромка вздрогнул). — Цирк пропустишь! Клавка за правду воюет!

Послышалось ответное восклицание, и вскоре из-за выдающегося ребром бледно-золотистого выступа вышли двое. Один — постарше и потрезвее — в кольчужно мерцающем короткоштанном полу комбинезоне с широкими оплечными лямками. При ближайшем рассмотрении оказалось, что комбинезон этот не то сплетен, не то связан из мягких, как веревочки, проводков. Лицо у обладателя кольчужно мерцающей спецовки было мудрое и морщинистое.

Второй — помоложе и крепко на взводе — щеголял в чем-то вроде длинного пончо из серого целлофана, подпоясанного по обширному животу куском толстого разлохмаченного на концах световода.

— А Клавка-то, — заметил он, тараща радостные мутные глаза на проходящих мимо, — обрастать начинает…

— Ничего, — успокоил тот, что в спецовке. — Сунется опять куда-нибудь не спросясь — по новой облезет.

Оба, посмеиваясь, пристроились в арьергарде, однако вплотную приблизиться не решились, что тоже не ускользнуло от внимания Ромки, вообще чуткого в минуты опасности.

— Эй, малый, что натворил? — окликнул тот, что постарше.

— Стенку мне сломал! — последовал торжествующий ответ, прежде чем Ромка успел раскрыть рот.

— Ну так и чего? — сказал второй. — Кладовка будет.

Стриженая Клавка обернулась и воинственно уперла кулаки в бока. Процессия остановилась. Зрители — тоже.

— А я просила? — Голос Клавки стал несколько визглив. — Я когда-нибудь кого-нибудь о чем-нибудь просила? Унижалась я когда-нибудь перед кем-нибудь?

Каждое «нибудь» падало подобно удару молотка, с каждым разом все более приобретая какой-то неуловимо матерный призвук.

«Ментовки» терпеливо ждали конца разговора. Потом одна из них двинулась к зрителям и сильно обоих встревожила, чтобы не сказать всполошила. Тот, что в пончо, кинулся к ближайшей глыбе, прыгнул на нее животом и, отбрыкивая воздух толстыми босыми пятками, вполз на покатую верхушку. Владелец спецовки, не торопясь, но и не мешкая, отступил с оглядкой к стене, поближе к теневому овалу. Затеплившаяся было у Ромки надежда, что эти симпатичные подвыпившие дядечки ему помогут, рухнула. Они явно и сами побаивались глянцевых тварей.

— Да трезвый я, трезвый, начальник, — глумливо обратился с глыбы присевший на корточки толстяк, в то время как «мусорка» закладывала ленивый акулий вираж вокруг камушка. — Чего принюхиваешься?

— Ни стыда, ни совести! — сказала как печать оттиснула стриженая Клавка. — Тьфу!

И двинулась к дальней молочно-белой громадине.

— Ломай! — приказала она.

— А? — тупо отозвался Ромка.

— Ломай-ломай! Нанес ущерб — так возмещай теперь! А ты как думал? Церемониться с тобой будут?

Ромка все еще не верил своим алым оттопыренным ушам.

— Как это — ломай?

— А как хочешь!

Происходящее сильно напоминало провокацию. Ромка оглянулся и вздрогнул. В нескольких шагах от него стояла неизвестно откуда взявшаяся девушка с надменным скучающим лицом. Сверкающий, как фольга, балахончик, хитрого плетения поясок… Одна из «ментовок» сунулась было незнакомке под ноги, но та отогнала ее ленивым движением руки.

— Ну ты, Клавка, зверь, — покручивая головой, заметил мудрый и морщинистый, по-прежнему держась на безопасном расстоянии. — Как он тебе ее сломает? Она уж тут неделю стоит, никто за нее не берется! Ты совесть-то хоть имей…

— Совесть?.. — вскинулась Клавка, и тут словно ручку громкости увернули. Некая соблазнительная выпуклость на молочно-белой глыбе приковала внимание Ромки. То есть настолько соблазнительная, что так бы по ней и тюкнул. Зеркальная кувалдочка в руке сразу отяжелела, и Ромка, не в силах отвести глаз от заветного бугорка, сглотнул. Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, продолжали ругаться насчет совести.