Сергей Лукьяненко - Звёдная тень Страница 62

– Я знаю.

– Так и вы. Другой возможности для полного биологического сходства я не вижу. Вы не потомки наши, не предки, вы – двоюродные братья.

– Ну и как, цивилизация Тени готова помочь своим кузенам?

– Набить морду другим родственникам? – иронично спросил Кэлос. – Давай подумаем вместе, Петр. Я искренне хочу помочь, веришь?

– Верю.

– На нашей планете тебе не стоит искать помощи. Для себя – пожалуйста! Мы любим помогать измученным и уставшим. Мы сами все такие… Но что-то глобальное… нет, Петр. Нет.

– А кроме вас?

– В других мирах… Есть много миров, где до сих пор покоряют космос. Их эскадры ищут приключений, сжигают друг друга в сражениях, захватывают планеты. Это очень манящий путь развития – в определенном возрасте. Вот в эти миры тебе стоит заглянуть. Наверняка найдется мир, где Земле с радостью помогут. Снарядят экспедицию, окружат Землю военными базами, набьют морду всем чужим… если очень постараешься, то найдешь и такую планету, чьи жители без колебания вычистят Конклав. Какие-нибудь шовинисты человеческой формы… всех пауков, амеб и рептилий – в пепел!

Куалькуа во мне пискнул.

– Я не хочу такого, Кэлос.

– Тогда тебе нужен технически развитый, имеющий могучий флот, придерживающийся гуманной политики мир. Наверняка такие есть.

Кэлос явно был доволен своим советом.

– Геометров они тоже к порядку призовут… или те убегут еще дальше. Конечно, от Тени сколько ни бегай, пользы не будет. Тень накрывает всю Галактику. Неторопливо, но верно. Все там будем.

Я молчал.

– Что тебя тревожит?

– Кэлос, неужели так и кончается жизнь? Вы же остановились! У вас техническое развитие чуть ли не искусственно заморожено! Я видел фильм о Первой Империи – вы ничуть не изменились!

– Мы? Плазма и пепел… Петр, да пойми ты, все живут так, как того хотят! Мы – не хотим иного. Нам хорошо в этом облике. И жить человеческой жизнью нравится! А если надоест…

Кэлос прошелся, заложив руки за пояс.

– Я видел их миры… Хрустальный Альянс погибал. Мы не могли пройти Вратами на планеты, где уже забыли человеческий облик. Но думали, что в этом – решение. Тогда я взял… корабль…

Его голос стал сухим, фразы отрывистыми. Он был сейчас в своем прошлом, вместившем такое, что и не снилось земным воякам.

– Мы двигались сквозь изнанку пространства. Я пытался вывести корабль к Земле Изначальной. Но это не удалось… мы просто промахивались. Удалось добраться до Пироги… это одна из первых колоний, очень древний мир. Тогда был обычай называть колонистские корабли по-морскому: Галеон, Глиссер, Катер, Каравелла… А планеты называли в честь первого приземлившегося корабля. Мы вышли в обычный космос…

Теперь Кэлос стоял, глядя в окно.

– Планета горела, Петр. Всю поверхность затянуло плазменное море. Огненные валы захлестывали горы, пламя плясало по океанам. Протуберанцы били сквозь атмосферу, словно уже и не планета была перед нами, а звезда… Я решил, что они доигрались. Что у них техногенная катастрофа. Или война. Глазам было больно смотреть на этот мир, утопающий в огне… но мы все же приблизились. Лучший крейсер Альянса, он мог идти сквозь фотосферу звезд… мы приблизились…

Я видел то, о чем он говорил. Я мог представить этот пылающий мир. И крейсер, парящий над ним, укутанный силовыми полями, крейсер, полный людей… простых людей, пытающихся сотворить свою империю на обломках Тени…

– На планете все оставалось целым, Петр. В лесах порхали птицы, в океанских волнах играли дельфины. Стояли города… древние города, я всегда мечтал их увидеть… По улицам ходили люди. Понимаешь – мир пылал и не замечал этого! Словно это происходило в двух непересекающихся пространствах, но мы же видели огонь, и защита стонала от нагрузки. А по улицам, облитым плазмой, ходили люди. Как автоматы. Словно заводные куклы, которые уже никому не нужны, но завод еще не кончился и механизм не износился… Это было страшно. И тоскливо – будто нас ткнули носом в собственное убожество. Мы пытались выйти на связь, но нас не замечали. Потом с планеты взвился протуберанец… поля не выдержали. Он прошил корабль насквозь. Сияние, и все в огне… но если мы и вспотели – то только от страха. И было ощущение, некоторые его испытывают, проходя Вратами… Чувство, что нас *постигли*. И все. Глянули – и ушли. Те, кто обитал в этом мире, уже не нуждались в человеческом обществе и не боялись его. Мы ударили по планете, уходя. От обиды, от злости. С тем же успехом можно было высечь море. А ты говоришь… остановились. Желающие идут вперед, Петр. Кто раньше, кто позже…

– Ты – не хочешь?

– Нет. Не знаю, почему. Но мне еще не надоело человеческое тело и все связанные с ним удовольствия.

– Кэлос, а ты уверен, что твоему сыну не захочется уйти с тихой и мирной планеты? Поискать приключений в космосе, хотя бы…

Кэлос посмотрел на дверь. Тоскливо сказал:

– Моему сыну… У нас с Радой было шестеро детей, Петр. И рано или поздно… все они уходили. Нам хватает этого мира. Для них он мал и скучен.

Зачем я задал этот вопрос!

– Можно жить и так. Искать маленьких человеческих удовольствий. Растить маленьких людей, которые уйдут в большой мир и однажды, бесплотной тенью, пронесутся сквозь твою планету… даже не вспомнив тебя, как ты не вспоминаешь любимого когда-то плюшевого мишку. Когда ушла наша младшая дочь, мы решили остановится. Больше детей у нас не будет.

– Но Дари…

– Он мне не сын. Он вообще не человек, – Кэлос искоса глянул на меня. – Не обманывайся внешней привычностью нашего мира, Петр. На моем столе стоит музыкальный центр. Если закрыть глаза, то поверишь, что играет живой оркестр. Вот только внутри – пустота.

– Дари…

– То же самое. Фантом. Суррогат. Игрушка для обуянных ностальгией людей. Он будет вечным ребенком. И никогда не станет человеком.

Меня будто ударили.

Куда я пришел… у кого пытаюсь найти помощь и сострадание…

Какой же я идиот…

– Мы немножко играем в науку – хотя все наши открытия давно забыты в иных мирах. Мы боремся за сохранение дикой природы… которая не погибнет, даже если мы будем очень стараться. Мы сохраняем семьи и не замечаем, что соседской девчонке уже полстолетия – шесть лет. Мы спрятались от мира, Петр. Нас страшит альтернатива, нам ненавистны изменения. И мы сплавляемся по рекам на плотах, жжем костры в лесах и охотимся на дичь, чихаем от простуды и занимаемся физкультурой. И очень, очень боимся умереть, Петр! Потому что никто не знает, куда его вынесут Врата! Никто не знает, чего он хочет на самом деле!

Кэлос рывком склонился надо мной, тихо спросил:

– Эй, Петр, а ты не видишь огонь? Мне снятся страшные сны, дорогой кузен с планеты Земля! Мне снится тот город, на дне плазменного океана, снятся марионетки, что бродят по улицам, ссорятся, смеются, играют с детьми… Ты не видишь огня, кузен? Тебя не опаляет пламя? Может быть, мы уже все мертвы, Петр? А это, все это – фикция! Сухой кокон, из которого давным-давно вылупилась бабочка, сброшенная змеиная кожа, что лишь в тени примешь за живое существо… И мой несуществующий сын, которого я учу разводить костер с одной спички, с которым распеваю веселые песни, шагая под дождем… может быть, только Дари и живет, а рядом с ним куклы – кукла-папа, кукла-мама…