Кир Булычев - Похищение Тесея Страница 62

— Зачем? — спросила Кора, спрыгивая с кентавра. — В чаше было сонное зелье, — ответила женщина, — его гость должен был заснуть. — Почему?

— Неужели вы не поняли, что наш хозяин был добрейшей души человек? Он щадил чувства всех тех, кому вынужден был отрезать ноги или вытягивать их. — Зачем ему это делать?

— Глупый вопрос! — возмутился домоправитель. — Ведь наш господин был Прокрустом. Он имел прокрустово ложе. Он должен был всех прохожих подгонять по длине под прокрустово ложе. Чего же здесь непонятного?

— Скажите, уважаемые рабы и слуги Прокруста, — попросила Кора. — А если ваш Прокруст просто пускал бы людей переночевать и не калечил бы их, не мучил и не убивал, разве это не лучше?

— Глупости! — визгливо ответила какая-то женщина. — А как тогда войдешь в историю? Как добьешься бессмертной славы? Как станешь знаменитым в веках?

— Все ясно, — сказала Кора. — Ведите меня к нему. Никто не двинулся о места. Коре пришлось повторить просьбу. Домоправитель ответил: — А что если он еще жив?

— Тогда вы напоите его лекарством и перевяжете ему раны. Ваш долг заботиться о господине.

У входа в дом в медную трубку был вставлен факел. Кора взяла его и вошла внутрь. Дом был богат, в центральном дворе дома стояли статуи, валялись многочисленные сундуки, мешки и корзины, словно обитатели дома в спешке собирались бежать, да не успели.

Мальчишка посмелее провел их на мужскую половину, где они застали ужасную картину.

На каменном ложе, установленном посреди помещения, в неверном свете догорающих факелов, корчился в агонии истекающий кровью массивный человек с торчащей к небу рыжей курчавой бородой. Резкие и жестокие черты лица были искажены последней болью. Странно было видеть его ноги, по колено отрубленные и валявшиеся у подножии каменной постели, как лежат снятые на ночь сапоги.

— Месть, — шептал Прокруст, увидев пришедших. — Отомстите за меня! Он посмел… он посмел…

— Скажи мне, Прокруст, — произнес кентавр, возвышавшийся над ним и касавшийся головой расписанного сценами любовных утех потолка, — многих ли людей таким образом ты укоротил или удлинил за свою жизнь?

— Зачем мне их считать? — ответил Прокруст, с трудом переводя дух. — Кто-нибудь добрый и благородный, приставьте мне обратно, пришейте ноги на место, чтобы кровь не вытекла из моих жил, чтобы я мог догнать и уничтожить Тесея! Ведь он был гостем в моем доме!

— А что бы ты сделал ночью с этим гостем? — Голос кентавра звучал без жалости. — Я сделал бы с ним то же, что и с другими. — Прокруст, ты уходишь сейчас в царство Аида, смирись с этим.

— О нет! Я не хочу! Я не заслужил смерти! Я хочу жить!

— Ты видишь, что рядом со мной стоит сама Кора, богиня подземного мира. Она подтвердит, что твой час пробил.

— Твой час пробил, — сказала Кора. — Нет, я же хороший, я же справедливый! Я столько всего не успел сделать. Я принесу жертвы богам, я принесу тебе, Кора, такие жертвы, что не снились и Афине! Я принесу тебе в жертву половину Эллады, только пришей мне ноги на место.

— Не скажешь ли ты мне, зачем ты посвятил этому свою жизнь, — сказал Хирон. — Может, у тебя была высокая цель?

— Я отвечу… — Прокрусту говорить было все труднее, он потерял много крови. — Я хотел, чтобы мир был красив. Чтобы все люди в нем были одного роста, чтобы при взгляде на людей сердце радовалось гармонии…

— Даже в такой момент он лжет, — сказал кентавр и пошел прочь. — Пить, — попросил Прокруст. Никто из слуг не посмел дать умирающему напиться. Кора увидела кувшин, налила из него воды в плошку и, приподняв голову Прокруста за горячий, мокрый от пота затылок, дала ему напиться. Прокруст пил жадно и быстро, он захлебывался, словно боялся умереть раньше, а когда напился, то поднял сильные руки и сомкнул их на горле Коры.

— Я утащу тебя с собой в царство Аида, девушка, которая выдает себя за богиню. Я не уйду один!

И все его силы, вся его ненависть к людям собрались в этом движении, в этом стремлении убить Кору.

Кора стала вырываться, но когти Прокруста безжалостно впивались в горло, и в глазах у нее поплыли красные круги. Она могла бы и сама схватить его за горло и задушить прежде, чем он успеет это сделать, но она не могла заставить себя причинить боль умирающему…

На крики слуг в комнату ворвался кентавр. Его не беспокоили моральные соображения. Он поднял переднюю ногу и так ударил копытом Прокруста в висок, что показалась темная кровь, хватка его пальцев тут же ослабла, и он, коротко охнув, умер. — Просто, — сказала Кора.

— Пошли отсюда. Не надо было нам сюда заходить, — сказал Хирон.

— Куда теперь? — спросила Кора, когда они вновь оказались на пыльной дороге, еле видной, как серая полоса под светом южных звезд.

— Здесь неподалеку есть небольшая священная роща, мы переночуем в ней, а завтра — в Афины.

Впервые в жизни, если не считать фотографий и голограмм. Кора увидела принца Густава, убежденного демократа и наследника престола в Рагозе, утром третьего октября на улице столичного города Афины неподалеку от строящегося храма Аполлона Дельфиния.

Видимо, принц, перед тем как войти в Афины, остановился в какой-то цирюльне, завился, напудрился, купил в лавке длинный, до земли, розовый хитон и скрыл под ним пояс с мечом. Походка у Тесея была изящная, вернее, та, которую в трезенской провинции полагали за изящную, да и сандалии он приобрел из позолоченной кожи, точно такие, как носили девушки и юноши из хороших семейств, где в моде тех дней были элегантность и изысканные ионические манеры.

Кора, которая провела ночь у городских стен Афин, так как они с Хироном добрались туда так поздно, что ворота города были уже закрыты, а вступать в переговоры со стражей было пустым занятием, утром лишь ополоснулась в ручье, а теперь шла по рынку, выискивая себе новый верхний хитон и платок на голову. Сандалии она уже приобрела, к счастью, ей ни о чем не пришлось просить — Деньги на покупки ей выдал Хирон, который уже считал себя ее старшим родственником. Сам кентавр пошел в низменный район Афин, где обитал его лучший друг Фол. У него он намеревался узнать, в городе ли сейчас бог медицины, на помощь которого он так рассчитывал.

Так что, когда Кора увидела Тесея, она не сразу догадалась, что видит героя.

Юношей и девушек, подобных Тесею, надушенных, элегантных, лениво фланирующих по обширной рыночной площади, красиво устланной каменными плитами, в то позднее утро было немало. Они бродили либо останавливались поболтать поближе к ее краям, где возвышались статуи знаменитых людей, совершенно незнакомых Коре, а возможно, и божеств невысокого ранга. Дальше, где начинались улицы, раскидывали свои желтеющие, но еще густые кроны могучие платаны, некоторые из них еще помнили времена, когда столичные Афины были лишь поселением, подобным Трезене. За пределами площади тянулись ряды небольших колонн, перекрытых сверху каменными плитами, что давало дополнительную тень, которая падала на каменные прилавки и скамьи, где были разложены товары торговцев. Некоторые пристраивали к каменным прилавкам временные навесы и даже кабинки или хижины для товаров, и в одной из таких хижин Кора подыскала себе чудесный длинный хитон нежного апельсинового цвета, тонкий и легкий, который доставал ей до колен и ниспадал широкими складками на пояс. Поверх него Кора приобрела плащ сродни гиматию, из тонкой шерсти терракотового цвета, обшитый по краю темно-пурпурным геометрическим узором. Хорошо бы сохранить эти одежды до возвращения домой и показаться в них в изысканном обществе Галактического центра.