Андрей Уланов - Найденный мир Страница 64

Геолог присмотрелся.

– А знаете что, Александр Васильевич… – Он шагнул к рыбине, переступив через неимоверно длинный, похожий на крыло грудной плавник, вцепился обеими руками в склизкую жаберную крышку, потянул. Изнутри понесло таким смрадом, что стошнило бы и вурдалака, но ученый решительно запустил руку в собравшуюся на жабрах гниющую буро-зеленую массу. – Да! – воскликнул он. – Конечно! Помогите мне… – Он осекся, решив, что капитан не станет пачкать руки. – Помогите мне кто-нибудь.

Молодой ученый попытался приоткрыть рыбе пасть. Получилось с трудом. Колчак молча встал рядом, налег.

– И что вы хотели там увидеть? – спросил он, морщась.

– Отпускайте, – скомандовал Мушкетов. – У нее глотка шириной в кулак. И жабры как мухобойки. Она питается планктоном, мельчайшей…

– Я знаю, что такое планктон, спасибо, – иронически заметил Колчак.

Геолог нервически хихикнул:

– Знаете, кого мы нашли? Это же чудо-юдо – рыба-кит!

– Вроде китовой акулы, – кивнул капитан. – Безобидное создание. Но вот что меня смущает: у китовой акулы глаза крошечные. Видит она плохо, врагов не имеет. А у этой…

– Вы гляньте с другой стороны, – посоветовал Мушкетов.

Капитан вопросительно посмотрел на него.

– Не на меня. На рыбу, – уточнил геолог.

Выброшенную на берег тушу естественным образом повалило. Поэтому разглядеть огромную рваную рану, полускрытую белесым скользким брюхом, можно было лишь под определенным углом. Чьи-то колоссальные зубы вырвали здоровенный кусок мяса вместе со шкурой и костями. В гниющей плоти копошились рачки.

– Потому ее и вынесло волнами, – добавил ученый. – Смотрите, какой сильный хвост, обтекаемая форма. Хороший пловец. Здоровая, она бы уплыла от берега. Как это сделал «Манджур». А подранку в здешнем море не жить.

– Да уж, – хмыкнул Колчак, мрачнея на глазах.

Дмитрий Мушкетов слишком поздно вспомнил, что его слова можно отнести и к той ситуации, в которой оказались русские моряки. Или английские. Или немецкие. Так или иначе, а Новый Свет возьмет свою дань.

Обручева разбудил стук топоров. Трещали ветки, кто-то молодецки хекал, взвизгивала пила, слышались голоса – новый лагерь жил своей жизнью, проходившей мимо дремлющего на груде мешков ученого. А за спиной этой жизни стояла жизнь иная: щебетали птицы, поскрипывали какие-то насекомые, с размеренностью метронома хрустела ветками прожорливая Катя.

Геолог открыл глаза. За то время, что он приходил в себя, матросы расчистили неширокую вырубку в подлеске: поменьше, чем был лагерь на берегу. Похоже было, что Злобин и не собирался ставить, как прежде, отдельные палатки, которым не хватило бы места: из обтесанных стволов уже соорудили каркас для общего шатра, упиравшийся в каменную стену утеса, что, возвышаясь над лагерем, заслонял его от наблюдателей со стороны бухты.

Потеплело. Солнце, размывчатое и белое, все же сумело вскарабкаться на полдороги к зениту и, обессилев, пошло на спуск. Землю прочертили растушеванные тени прозрачных деревьев.

Оглянувшись, геолог не увидал поблизости Никольского. Зато видно – и слышно – было Злобина, громогласно командовавшего лесорубами и строителями. К нему Обручев и направился. Подняться на ноги удалось с трудом, но в груди хотя бы больше не сидела злая жаба.

– Вы уже поднялись, Владимир Афанасьевич?

– Вашими молитвами, – вежливо ответил геолог, с беспокойством вглядываясь в лицо лейтенанта. Его серая блеклость ученому очень не понравилась. – Вы бы, право, отдохнули сами. Или Александр Михайлович отчаялся вас уложить? Кстати, я его не вижу нигде.

– Некогда отдыхать, – отмахнулся лейтенант. – Дел невпроворот. Что же до вашего товарища, он отправился к источнику – наблюдать за птичками, как он выразился.

– Один? – ужаснулся Обручев, не ожидавший от зоолога такого безрассудства.

– Нет, конечно! – возмутился Злобин. – Я отправил с ним Черникова. Комендор – человек надежный и отличный стрелок.

– Одного стрелка может оказаться мало, – проворчал геолог.

Лейтенант пожал плечами:

– Пару матросов я послал дозорными, на вершину холма: смотреть, не появятся ли наши товарищи. Или англичане. Или немцы. Или, не приведи господи, эти ваши допотопные твари. И кто останется работать? Дюжины человек не наберется. А вы говорите – отдыхать…

Он отвернулся, чтобы прикрикнуть на матросов, волочивших наспех ошкуренную жердину – кору и луб с жадностью дожевывал тератавр.

– Далеко ли до родника? – спросил геолог. – Стесняюсь спрашивать, не проводит ли меня кто-нибудь. Или без проводника можно обойтись?

– Только возьмите ружье, – посоветовал Злобин. – Тут недалеко, если справитесь с дорогой: лезть надо через расселину, она узкая и круто вниз уходит. Или в обход, но тут, боюсь, как бы вам не заблудиться.

– Как-нибудь пролезу, – отмахнулся Обручев. – Покажите только, в какую сторону идти.

– Вон там, – Злобин указал костлявым перстом. – Обойдете завал – мы повырубили эти заросли, но их жечь неможно, все зеленое, даже не тлеет – и дальше вдоль скалы, вниз через расселину и там напролом. Уже протоптали тропу, должно быть, я несколько раз посылал матросов за водой. Сам родник горячий, и вода чем-то гадостным отдает, но стекает в озерцо, а туда впадает ручей с гор. Вот у озерца и вашего товарища ищите. Не натолкнитесь только в зарослях, а то как бы конфуза со стрельбой у вас не вышло.

Под ногами хрустели ветки. Обручев пробирался сквозь чащу осторожно, стараясь не шуметь, и все равно чувствовал себя так, словно на спине у него прикручена корабельная сирена и кумачовый транспарант «Долой самодержавие!». И вроде бы не стояло в лесу зловещей тишины, когда даже сверчки опасливо умолкают с приближением хищника: пригретая северным солнцем живность голосила вовсю. Что-то щебетало над головой, колотило крошечными молоточками по стеклянной банке, скрипело на разные тона, перебирало невидимые четки, шуршало в корнях и металось среди ветвей. И все равно ощущение смутной угрозы не оставляло человека.

С приближением к берегу пруда заросли становились все гуще. Под ногами подчавкивало. От воды поднимался в неподвижном воздухе прозрачный пар, отдающий железом и тухлыми яйцами. Похоже было, что скальная глыба навалилась своим весом на древний гейзер, и теперь из-под нее сочились кипящие ювенильные воды. Сквозь чащу просвечивали ослепительно-желтые и рдяно-бурые наросты серы у родника.

– Александр Михайлович! – окликнул Обручев вполголоса, стискивая в руках винтовку. – Где вы?

– Идите к берегу, – донеслось над водой.

Геолог раздвинул обсыпанные колючими почками гибкие, зеленые побеги и оказался на самом берегу. Можно было ожидать, что вода окажется чистой: ручей тек с близких гор, родник бил из-под земли. Но пруд наполняла насыщенная бурая жижа. Запах гнили мешался с сероводородной вонью.