Дэвид Зинделл - Экстр Страница 64

– Где зеркало, в котором я мог бы увидеть свое отражение? – вопрошал он. – Как мне узнать, что я – это я, Николос Дару Эде?

– Я тоже не знаю, кто ты, – сказал Данло, глядя на голубую розу. – Личность, сознающая свое сознание, или только программа для управления машиной. Но ты – это ты, правда? Вот настоящее чудо. Ты не можешь быть ничем, кроме того, что ты есть. Разве этого мало?

– Да. Этого мало.

– Ну… извини тогда.

– Есть кое-что, чего я хочу, я запрограммировал себя хотеть этого больше всего.

– Что же это?

Глаза Эде вспыхнули, и он сказал: – Хочу снова стать человеком.

– Нет! – в~изумлении воскликнул Данло.

– Хочу снова быть человеком, иметь тело и дышать воздухом. – Но ты сам сказал…

– Я сказал, что существование в виде чистого разума неизмеримо выше человеческого. Но что, если я заблуждаюсь? Я хочу знать, так ли это. – Эде посмотрел на цветок в руке Данло. – Хочу снова почувствовать себя живым. Хочу опять нюхать розы. Боюсь, я уже позабыл, что это такое – реальная жизнь.

– Ты хочешь невозможного, – с грустью ответил Данло, покачав головой.

– Вероятно. Но голубая роза на Старой Земле тоже считалась чем-то невозможным, пока ботаники не вывели ее в конце Веков Холокоста.

– Человек – не роза.

– Я думаю, что Твердь овладела секретом воплощения, – с надеждой на лице сказал Эде. – Мне кажется, Она воплощается в человеческую оболочку с легкостью анималиста, создающего свои персонажи.

– Возможно, ты прав. – Данло потупился, не желая рассказывать Эде о неудачном воплощении Тверди в Тамару.

– Есть и другой способ – маловероятный, но все же возможный.

– Да?

– Ты сказал, что ищешь планету Таннахилл. Планету Архитекторов Старой Церкви.

– Ее ищут многие пилоты моего Ордена.

– Архитекторы всегда поклонялись мне как Богу, – с лучистой, как солнце, улыбкой заявил Эде. – Как ты полагаешь, что сталось с моим телом, когда я поместил свое сознание в мой вечный компьютер?

– Не знаю.

– Сказать тебе?

– Скажи, если хочешь.

– Обычно Архитекторы после церемонии преображения сжигают своих мертвых. Но я думаю, что мое тело хранится в храме на Таннахилле – оно стоит там, замороженное в клариевом склепе.

– Но твое преображение состоялось почти три тысячи лет назад!

– Так давно? Верность моей паствы поистине беспредельна.

– Но зачем? К чему это шайда-погребение?

– Архитекторы чтят все, что имеет отношение ко мне – и в жизни, и в смерти. Даже мою старую и вполне человеческую плоть: она как нельзя лучше напоминает им, что тело без оживляющей его программы души – всего лишь пустая шелуха.

– Но три тысячи лет…

– Для меня это было как будто вчера. Всего миг назад.

– Но молекулы, даже замороженные, нестабильны. За столько веков… И потом, этот процесс преображения, сканирование синапсов – ведь это разрушает мозг?

– Возможно.

– Во время преображения карта синапсов мозга моделируется как компьютерная программа, но сам мозг умирает. Такова цена помещения человеческого разума в компьютер, ведь так?

– В общем, да, – с хитрой улыбкой подтвердил Эде, – но в любом преображенном мозгу могут остаться молекулярные следы синапсов. Значит, синапсы, а с ними и мозг можно восстановить.

– Ты правда веришь в это?

– Это моя надежда.

– Значит, ты надеешься получить свое тело назад?

– Да.

– Восстать из мертвых… – прошептал Данло и прижал руку к пупку, подавляя внезапную дрожь. – Ты хочешь вернуть свое сознание в свое старое тело?

– Да. Хочу жить опять. Что в этом плохого?

Данло постоял секунду с закрытыми глазами и сказал:

– Но ты здесь, на этой забытой Земле, а тело твое на Таннахилле.

– Да, пилот. Мое тело.

– Таннахилл где-то дальше… в глубине Экстра.

– Хочу опять увидеть его, мое старое тело. Ощутить его изнутри.

– Так ты знаешь, где находится Таннахилл?

– Нет. Знал раньше, но забыл.

– Жалость какая.

– Но есть другие, которые могут это знать.

– Другие? Кто они – люди?

– В основном да.

– А где они живут?

– В центре Экстра, среди наиболее диких звезд. На других Землях, созданных мной.

– Ты знаешь координаты этих звезд?

– Знаю.

– И назовешь мне их?

– Только если ты пообещаешь взять меня с собой.

– Взять? Куда – в грузовой отсек?

– Нет, пассажиром. Как соискателя несказанного пламени и других вещей.

Данло потер лоб и вздохнул.

– Хорошо, если хочешь, я возьму тебя в кабину.

– Ты должен пообещать мне еще одно. – Эде улыбался – очевидно, он без труда читал все, что было написано на лице Данло.

– Что именно?

– Обещай, что, если мы найдем Таннахилл, ты поможешь мне вернуть мое тело.

– Это будет трудно.

– Что трудно – пообещать или выполнить?

– И то, и другое.

– Я прошу только твоей помощи – что в этом плохого?

Данло снова потер лоб, вспоминая.

– Умершие мертвы. Это шайда, когда мертвые оживают.

– Но я-то не умер. – Эде мигнул и стал ярким, как световой шар. – Я такой же живой, как и ты – почти.

– Если даже ты не скажешь мне координаты этих звезд, я все равно могу их найти.

– Возможно.

– И Таннахилл я могу найти без тебя, а вот ты без меня никогда не покинешь эту Землю.

– Ты хочешь сказать, что преимущество на твоей стороне.

– Верно.

Глаза голограммы приобрели сходство с черными дырами, вбирающими Данло в себя.

– Но ты, как мне известно, не любитель торговаться.

Данло подумал о купцах, спорящих о цене фравашийского ковра, и червячнике, ведущем торг с проституткой за ее татуированное тело.

– Это правда. Терпеть не могу торговаться.

– Тогда помоги мне, пилот, Пожалуйста.

Данло смотрел на Эде, горящего компьютерными огнями, и ему начинало казаться, что сам он тоже горит. Горели глаза, лоб и кровь, струящаяся под кожей. В следующий момент, устрашающий и странный, в мире не осталось ничего, кроме огня, боли и дикого белого света, горящего между ними двумя и вокруг них.

– Хорошо, будь по-твоему, – сказал наконец Данло. – Я помогу тебе, если сумею.

– Спасибо.

– А теперь, – Данло оглядел заставленный кибернетикой и прочими вещами храм, – мне надо найти место для ночлега.

– Само собой. А утром?

– Утром я осмотрю остальную часть храма. Мне всегда хотелось увидеть, где преображаются Архитекторы.

– А потом?

– Потом мы вернемся на корабль. В Экстр… к звездам.

Данло учтиво поклонился, и голограмма Николоса Дару Эде рассмешила его, поклонившись в ответ с неземной грацией, доступной только парящему в воздухе изображению.

– Спокойной тебе ночи, – сказал Данло.

– Спокойной ночи, пилот, и приятных снов.