Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае Страница 64

- Да как-то онанировали вместе на ступеньках Нотр-Дам. Это было во время праздничного богослужения в честь годовщины коронации нашего обожаемого короля, - пояснил граф. - Народу было пруд-пруди, и нам не удалось попасть внутрь собора, ну и... А почему вы спрашиваете?

- Великолепено! - зажегся Ван Вэй. - Вот это мы и пропечатаем - такие подробности, граф, это те самые жемчужины, которыми пересыпана канва истории... Ну, потом у меня пойдет в журнале астрологический прогноз, рекомендации по выведению блох - это для любителей псовой охоты, стишки кое-какие - дамочки одной, спонсорицы нашей, исторический обзор насчет онанавтики - науку тоже подкормить надо, сами понимаете, - потом детский раздел "Юный онанашка", анекдоты, чайнворд и прочая дрябедень.

- А что будет в следующем номере? - вновь полюбопытствовал аббат Крюшон.

- Да то же самое, только вместо интервью репортаж с места событий, это, то есть, когда акулу-крокодила привезут, так мы весь номер тому и посвятим - переход французской границы и прочая, как там наш граф отличился. Да вы не думайте, господа, заверил Ван Вэй, - у меня уж на десять номеров материалу. Я уж и спонсору нашему говорю, их тут двое у нас, Дубак и Кубак, ну, к Кубаку Ван Мин побежал, так я уж к Дубаку. Так вот я и говорю спонсору-то - как же так, идеалов нет, нация гибнет, спортом никто заниматься не хочет, здоровый образ жизни, уринотерапию то есть, никто не соблюдает, в общем, полная бездуховность - а тут граф-онанавт объявился, и не где-нибудь, а у нас в Некитае, так вот бы... В общем, несу, как положено, про культуру, про патриотизм, про закалку, про духовность - но чувствую, жмется, скотина. Я говорю - так давайте я статью дам, что вы у нас тоже онанавт-любитель. Вижу - понравилось, но все равно жмется. Тут-то я и вспомнил! Я же его тетки стихи который месяц в газете у себя мариную! Ну, я сразу - тут вот у нас поэтесса очень способная, кстати, тетя ваша, все хочу её пропечатать, да случая нету, а как раз для онанавтики стишки-то самое то... Все! Слопал я спонсора!

Ван Вэй вскочил с места и зверски защелкал челюстями.

- Нету Дубака! В желудке у меня Дубак! Член редколлегии и соучредитель! Имею я Дубака! Мой!

Разгоряченный журналист хищно клацнул зубами.

- Что-то мне не хочется давать интервью, - задумчиво сказал граф.

Ван Вэй замахал руками.

- Да нет, нет! Нет же, граф! Не волнуйтесь - у меня уже все написано, вы только подпись поставьте. Вот я сейчас зачитаю самое основное... Значит, стать онанавтом вы мечтали с детства, с девяти лет приступили к тренировкам, ваши кумиры - Робеспьер и Шварценеггер, возлюбленная естественно, наша государыня... В мужчинах цените умение дать взаймы, в дамах - умение дать... Ну, ничего не забыл, кажись?

Граф был изумлен:

- Когда вы успели все это раскопать?

- Э, да с прошлого года лежит, - загадочно отвечал Ван Вэй. - Ну, что - пойдет, что ли? Так я тогда побежал в печать номер сдавать!

Он исчез, но через минуту как из-под земли возник Ван Мин.

- Граф! - точно так же завопил он с порога. - Состоялось! Я...

- Слопал спонсора, - хором закончили двое французов и итальянец. - Он - соучредитель журнала, а стихи его тетки идут в номер.

- Не тетки, а племянника, и не стихи, а кроссворд, - поправил Ван Мин. - А откуда вы знаете? Кстати, журнал называется...

- "Некитайская онанавтика".

- Нет, - опять поправил Ван Мин, - "Вестник некитайской онанавтики". В первом номере мы... - и далее он воспроизвел речь Ван Вэя.

- Насчет интервью, - сказал тогда Артуа, - укажите там, что к тренировкам я приступил с семи лет, а не с девяти - так шику больше.

- Как с семи? - удивился Ван Мин. - Я написал - с пяти. Это ещё круче!

- Вот вы напечатаете, что граф тренируется с пяти лет, - заметил аббат, - а полчаса назад здесь был Ван Вэй, и он напечает, будто граф начал с девяти лет. Как же вы будете выкручиваться, если у вас такое разноречие?

- В вашей Библии ещё не такие разноречия, аббат, а вы же выкручиваетесь, - парировал Ван Мин. - Это, наоборот, хорошо. Я дам в скобках, что по последним уточненным данным наш граф не с девяти, а - ну и так далее - вот и утру нос этому выскочке Ван Вэю. Он прибежал сюда вперед меня, думал - обскачет, а у меня уже все в печать сдано! А что цифры расходятся, так это прекрасно, как раз полемика начнется!.. Я - свои выкладки про онанавтический потенциал графа, Ван Вэй - свои... А читателю только того и надо - а ну-ка, мол, как они там друг друга мочат? В общем, полный фурор!

- Все это хорошо, - сказал наконец несколько утомленный граф, - но мне пора отдохнуть - мне ещё целую ночь предстоить виниться перед государыней.

- Вот она, нелегкая доля фаворита! - льстиво заметил Ван Мин. Он загадочно добавил: - Имейте в виду, граф, - если понадобится помощь, то Ван Мин ваш вечный друг. - И он откланялся.

А граф ночью превзошел самого себя в искусстве галантности. Как только он не умолял императрицу о прощении! И сзади, и сбоку, и вверх наискосок снизу, и в бок назад сверху, и с подворотом, и без, и стоя у стенки (как это неудобно, друзья, знали бы вы! - особенно, если дама, перед которой вы провинились, низкого роста), и с темпом три четверти, и пять восьмых, и с чередованием их, и через дырку в кровати с пола, и с разбегу с люстры, и... в общем, всевозможным образом. Казалось, государыню тронули пламенные мольбы графа - её лицо пылало, из груди поминутно вырывались тяжелые стоны, на глазах блестели слезы сострадания. Прощение как будто вот-вот должно было слететь с прекрасных коралловых уст, черты лица этой великодушной женщины были искажены выражением глубочайшего сотрадания, и - о счастье! под утро государыня наконец испустила невольный крик участия и произнесла срывающимся голосом:

- О, Артуа!.. Я... я прощаю вас... но не вполне! - тут же добавила она. - Еще не вполне, нет, нет!

- Но когда же вполне! - в отчаянии вскричал граф и рухнул на пол в бесчувствии.

Встревоженная императрица наклонилась с постели к обессилевшему от непрестанных умоляний графу. Она нежно погладила его по щеке и позвонила в колокольчик.

- Отнесите этого юношу, моего друга, в коляску рикши и проследите, чтобы его доставили домой, - распорядилась она. - Бедный мальчик не рассчитал своих сил и едва не сорвал голос, а ведь ему ещё и сегодня потребуется молить о моем прощении.

Подоспевший Ахмед принял из рук слуг обмякшее тело и понес его на плече к коляске через весь дворец. Он ласково похлопывал графа и повторял:

- Макрай, макрай! - что на языке его племени негритянских турков означало: - Соратник, брат, лучший друг!

Ахмед бережно усадил "макрая" в коляску и произнес, наклонившись к сонно моргающему лицу графа:

- Ахмед добро помнит, Ахмед друга не бросит! Однако - пока терпи.