Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 3 Страница 64

— Не осталось ничего.

Глава 21

Индъдни, вымотанный до предела, развалился в глубоком кресле, особо предназначенном для туши ДОДО. Они находились в кабинете Ф. Г. Лейца, в окружении мелькающего калейдоскопа рыбок. По стенам выстроились стеллажи с аквариумами, издававшими бульканье и шипение. Пока Гретхен и Шима разглядывали субадара, Лейц подошел к аквариуму, в котором ничего не было, кроме кристально-чистой воды и выбеленной веточки коралла. Он набрал в стакан воды из краника внизу аквариума и поднес стакан Индъдни. Проходя мимо аквариума с муреной, игриво постучал пальцем по стеклу, и рыбина попыталась схватить его за палец своими кошмарными зубами.

— Она у меня дрессированная, — сказал Лейц. Он вложил стакан в руку Индъдни. — Пейте с осторожностью. Это водка. Стоградусная.

Индъдни был не только совершенно разбит — у него полностью нарушилась координация. Первый глоток он попытался сделать у дальнего края стакана, преуспев лишь в том, что пролил водку на себя. Затем повернул стакан в руке на девяносто градусов, но снова попытался сделать глоток не с того края. Наконец в его затуманный мозг что-то дошло, и ему удался первый глоток, потом еще, а за ними последовал и весь стакан. Субадар шумно выдохнул.

— Спаси Боже, Лейц-доктор. Очень себя нудил. Нуждал. Нуждался, так? — Он улыбнулся Гретхен и Шиме. — Итак. Алханд-сарангдхариндъдни оказался не таким уж непробиваемым, как думал Салем Жгун, верно? При въезде в страну иностранец должен полностью сообщить свое имя. — Он вернул стакан Лейцу. — Мнохо лагодарен возлюбленный Господин Шива все наконец закончено.

Гретхен стиснула руки.

— Так Голем ушел, субадар?

Индъдни сделал усилие, стараясь говорить внятно:

— Шка… скорее, скажем, потух.

— Но он сгнил, грязная тварь?

— Трудно сказать с уверенностью. Поразительное создание не оставило corpus vile[94].

Шима все еще не был удовлетворен.

— Почему вы не уверены, Индъдни?

— Алханд-сарангдхариндъдни полным именем весьма неловко ощущает если ученую научность с экспертом обсудить, Шима-доктор, но…

— Да? Но? Ну не тяните же!

— Мне показалось, что оно… Удалилось? Исчезло? Растворилось в Черной Дыре.

— Черт побери! — воскликнул Шима. — В Черной Дыре? В антимир?

— Если позволите, — Лейц прислонился спиной к аквариуму, в котором сотня неоновых рыбок образовала нимб вокруг его головы. — Проход сквозь Черную Дыру в антимир — это все еще теоретическая гипотеза. Никаких надежных фактов нет, есть лишь предположения о сжимающихся звездах. — Гигант возвел глаза к потолку, где парило чучело рыбы-черта, руля крыльями-плавниками в никуда. — Некоторые утверждают, что грандиозный взрыв в Сибири в 1908 году был вызван не падением метеорита, а блуждающей Черной Дырой.

— Так я ощутил нашим восприятием, Лейц-доктор. Гретхен набросилась коршуном:

— Наше восприятие, субадар? А когда вы говорили из батисферы, то сказали «Мы идем»».

— Да, так, госпожа Нунн. «Мы». «Наши». Собственные чувства едва не отбыли целиком вслед за Големом.

— Но этого не случилось?

— Едва лишь. Затем я устранился. Шима присвистнул.

— Опишите это, Индъдни. Как это было? Индъдни прикрыл глаза, но прежде, чем он смог заговорить, Лейц задумчиво начал перечисление:

— Хаос? Дезориентация? Это очевидно по тому, как вы сейчас себя ведете, субадар. Время потекло назад? Пространство вывернулось наизнанку? Полное обращение? Перевернутое сердце и дыхательная система? Перевернутое тело — слева направо и справа налево? Все изменилось на свою противоположность?

Индъдни мог только кивать в ответ. Потом он прошептал:

— А еще мне явились оборотки.

— Что явилось?

— Мое противо-я.

Все остолбенели от изумления. Шима выпалил:

— Иисусе сладчайший! Зеркальное отражение?

— Хуже. Негативный отпечаток. Обескураживающий поворот. — Индъдни еще раз попытался собраться. — Черное вместо белого, а белое вместо черного, как сказал Лейц-доктор. Меня взрастили и воспитали в традициях индийской культуры. В службе порядка меня обучили сдержанности и строгой самодисциплине. Другое «я» было отрицанием, отверганием моего привычного образа жизни. Оно было… Как скажу? Было… я могу только прибегнуть описательно к словам госпожи Нунн о глубоко зарытом Ид…

— Кровавый, — прошептала Гретхен, — лживый, злой, сластолюбивый…

Индъдни жестом выразил ей благодарность и продолжал:

— Тогда в простительной панике позитив Индъдни отправился… используя одно из ваших, Шима-доктор, излюбленных определений… к чертовой бабушке оттуда.

— Х-хосподи!!! — выдохнул Шима. — Упустить такой шанс! Я был бы вынужден отправиться следом, поймать это и заставить его говорить.

— Ну, разумеется, на перевернутой тарабарщине, — внезапно рассмеялась Гретхен. Смех ее перешел в истерический хохот облегчения.

— Эта возможность была мною радостно и благодарно упущена, Шима-доктор, — сказал Индъдни, не обращая внимания на повизгивания Гретхен, набиравшие мощь. — Что до меня, то в сравнении с тем перевернутым противомиром наша безумная Гиль представляется вполне разумной.

— Да не разумной, а радостной! — веселилась Гретхен, — Радость! Вот ключевое слово! Радость! — Она наградила поцелуем аквариум с муреной. — Поцелуемся, губошлеп. Голем мертв, почил, удалился к себе в супротивность… — Она с хохотом порхала от аквариума к аквариуму, одаривая их поцелуями. — У нас праздник! Нет больше Голема. Нет больше этих ужасов. Меня выпустили из тюрьмы, слышите, ваши рыбочества? Нет больше Гиль-ареста. Не будет больше камеры с обитыми стенами. Слушайте! Слушайте! О вы, лини и лососи! Омулии и осетрии! Камбалы и крабы!

— Эй, Гретхен! — попытался остановить ее Шима. — Легче, детка!

— Что с тобой? — вопросила Гретхен. — Не рад? А я рада. Все кончилось. Флотский порядок — судно на мели, матросы в стельку. Я свободна. Пошли ко мне, все пошли. Мы присоединимся к рехнувшимся дамочкам, если они еще там. Нужно отметить. Нажремся, упьемся в доску и будем горланить песни. Пошли! Ать-два, в ногу!

Она ринулась прочь из кабинета. Трое мужчин устремились за ней — в ней было что-то, что заставляло идти следом.

Каменная кладка бывшей опоры моста, а ныне служившая укреплением Оазиса, была разнесена вдребезги. Все было настежь, охрана исчезла, а бреши были неразличимы под роящимися пчелками. Обезумевшие дамочки уже захватили весь Оазис (сманив всех женщин в нем) и превратили его в сплошной жужжащий рой, а внутри все было заставлено едой и питьем — в еще больших, чем прежде, количествах. Когда Гретхен в сопровождении троих мужчин вошла в Оазис, то прямо в вестибюле натолкнулась на