Журнал «Если» - «Если», 2008 № 08 Страница 64

— Ага! — Секретарша предъявила Билли латунный ключ на гнилой резиночке, просеменила в глубину пустого коридора и отперла амбарный замок величиной с кулак. Дверные петли взвыли, как души в аду.

— Давно сюда не спускались?

Секретарша пожала плечами.

Внутри — мрак и запах пыли. Билли щелкнул выключателем; одна из ламп затрещала и погасла. Может быть, крупица проклятия действовала и здесь? Билли всмотрелся в кремневые ножи и горки черепашьих панцирей с вырезанными на них загадочными значками. Был даже камень-жертвенник — глыба кристаллического сланца размером с кухонный стол, с канавками для стока крови по бокам. На стене висел в рамке план стройплощадки. По поверью, черепах приносили в жертву и закапывали мордами на восток.

Ох уж эта диковинная штука, которую мы называем почтением, мысленно вздохнул Билли, и наши диковинные способы его выказывать… Он сидел за липким пластиковым столиком в университетском кафетерии под открытым небом, жевал буррито и размышлял о том, о чем не принято болтать всуе. В древности здешние обитатели в знак почитания украшали свои жертвы и закапывали их на священной земле. Клиенты Авангарда уравняли почтение с коммерцией и проявляли уважение посредством огромных трат. А он сам? Билли вытер подбородок бумажной салфеткой. Как он выражает почтение? Он вспомнил деда. Не отрекаюсь, решил он. Продолжаю традицию.

— Господи, помилуй, что вы творите? — спросил Эдлер, Билли стоял на пороге его вагончика, давая глазам привыкнуть к тусклому свету. На тяжелых гетрах из оленьей кожи позвякивали бубенчики и металлические подвески-амулеты. Билли поправил перья — убор воина — и утер лоб.

— Пойдите прикажите рабочим сложить в кучу мусор. Доски, бумагу — все, что горит, — велел Билли.

— Вылитый индеец из анекдота, — сообщил Эдлер.

— Слыхали про палеопсихологию?

Эдлер отрицательно покачал головой.

— То-то. Короче, марш наружу, организуйте мне эту кучу. И соберите рабочих. Десять минут.

Эдлер очумело уставился на него, потом медля поднялся и зашаркал наружу, бросив Билли в полутьме вагончика с сипящим кондиционером.

Праздная толпа шушукалась, разбившись на тесные кружки: руки сложены на груди, в углах ртов торчат сигареты. Билли вышел, и собравшиеся притихли. Он опустил на землю стереомагнитолу, выставил предельную громкость и нажал кнопку. Внутри завертелся диск. Билли нещадно вылупил глаза; на его лице застыла дикая, первобытная ярость. Ударили литавры, и Билли вскрикнул: «Хай-я-я!» Все взгляды обратились к нему, шепотки смолкли. Билли воздел погремушку, сделанную из черепашьего панциря. Затрещали барабаны. Билли с воплем завертелся волчком, и ниспадавшие на спину двойные ленты убора из перьев простерлись, точно крылья. Бисерные кисточки на кожаных гетрах бренчали и трещали. Напевно бубня, он вытанцовывал около высокой, до плеч, груды строительного хлама и украдкой брызгал на нее жидкостью для зажигалок. Устроив передышку, он чиркнул спичкой об оскаленные зубы, и языки пламени взвились на десять футов. Зрители ахнули, и Билли понял: проняло. Кое-кто, буркнув: «Brujeria»[8], осенил себя крестным знамением.

Билли пел, плясал, швырял в воздух пригоршни пыли, чертил на земле таинственные знаки и топотал по ним. По его лицу и телу градом катился пот — облачение весило около шестидесяти фунтов, а оплывшее закатное солнце немилосердно пекло. Он прочел все известные ему заклинания и сочинил новые. Он скакал и кружился, выдыхал огонь (благодаря заранее набранному в рот чистому спирту) и тряс погремушкой над каждым рабочим в отдельности. Несколько человек ухмыльнулись, но большинство сохранили на лицах благородное спокойствие.

За час костер прогорел в золу и головешки. Руки и ноги казались Билли мягкими, как веревки, а диск почти доиграл. Он выпрямился во весь рост, высоко вскинул ладони и подхлопал трем финальным ударам. «Хай-я-я!» После чего круто развернулся и в танце удалился за здоровенную катушку толстого электрического кабеля. Сквозь собственное пыхтение он услышал, что Эдлер скомандовал рабочим разойтись. Билли улыбнулся. Через несколько минут можно будет сменить чугунно-тяжелую экипировку шамана на джинсы. По телу ручьями лился пот, плечи ныли под бременем куртки из оленьей кожи в металлических заклепках. Теперь он вспомнил, почему так редко достает ритуальное облачение. Он представил, как попросит Эдлера заготовить обязательный для второго этапа изгнания духов набор, и захихикал сквозь одышку.

Сию минуту проклятие было снято, по крайней мере, с точки зрения рабочих. Оставалось смекнуть, как умиротворить беспокойных духов Круга Майами.

Вечером, когда солнце незаметно скатилось за бетонные городские стены и все рабочие устало побрели на автобусную остановку, обсуждая дневное действо, Билли вернулся на запертую стройплощадку. Ночного сторожа Эдлер отпустил, а ключ от ворот втихаря сунул Билли.

Он нашел алюминиевую стремянку и вскарабкался на самый верх здания-зародыша — на голую поперечину между двумя опорными столбами. В руке у него болтался тяжелый пакет из универсама. На востоке темнел изгиб фарватера Берегового канала и радужно сверкал Майами-Бич. В бесчисленных вознесенных ввысь окнах горел свет. Ни единой звезды Билли не разглядел, сколько ни старался.

Он открыл пластиковый пакет и вынул полдюжины «Майкиз» в упаковке и пачку «Кэмел» без фильтра. Залпом осушил первую бутылку холодного крепкого пива, стараясь не ощущать вкуса, и определил пустую тару на балку возле себя. Рассудок уже туманила уныло-серая дымка, нечто вроде психической глаукомы. Два Пера научил Билли, что для общения с духами непременно требуется притупить свое восприятие. Шаманы Центральной Америки пользовались предписываемыми традицией снадобьями из лесных растений-галлюциногенов. Но от травки Билли исправно выворачивало, а пейот нынче днем с огнем не сыскать, и он работал подручными средствами.

Билли рыгнул, водрузил рядом с первой вторую пустую бутылку и раскурил «Кэмел». В чем священное предназначение табака и как бледнолицые извратили его, низведя курение до разновидности отдыха, он усвоил от деда. «Мы, индейцы, относимся к своей наркоте серьезно», — сказал себе захмелевший Билли и пыхнул дымом на четыре стороны света, потом в небо (по-прежнему ни звездочки), потом к земле. Пока он пил, сигареты тлели на манер ароматических палочек.

Своеобразное размещение построек и прожекторов погружало эту половину строительной площадки в глубокую тень, синюю по краям. При огоньке сигареты Билли отыскал запотевшие бутылки и по очереди приговорил их.