Олег Дивов - Новый мир Страница 65

Она налила себе еще чашечку кофе.

— Чудесный кофе. Никогда не думала, что мне доведется попробовать настоящий кофе, выросший на Земле. Делла, я рада, что мы выбрались из Эльдорадо. И рада, что мы с тобой встретились. У меня на душе стало легче от того, что мы поговорили начистоту. А уж как рад Энрике! Я-то его насквозь вижу. Даже не знал, что и сказать. — Она хихикнула, но тут же снова обрела напускную серьезность. — Да-а… Мы на Земле. А здесь бывают какие-нибудь большие праздники? Не те, какие принято справлять в кругу семьи? Что-нибудь вроде карнавала?

— Через две недели будет День независимости Шотландии. Это общенациональный праздник, обычно его отмечают шумно и чрезвычайно весело. Но самое приятное начнется в августе. Это самый теплый и самый сухой месяц в году, и со второй по четвертую неделю в Эдинбурге проходит Международный фестиваль искусств. Целых три недели. В эти недели Эдинбург становится центром культурного мира. Ручаюсь, у вас не хватит времени, чтобы успеть всюду. Кроме того, два раза в год проводятся виски-фестивали. Отмечаются христианские и старые языческие праздники. Шотландцы — дети своей суровой природы, и поверьте, поэтому-то они умеют веселиться как никто другой.

Сеньора покивала. Обвела хозяйским взором кабинет.

— Делла, мне понадобится твой совет. Я вижу, мы выглядим неуместно. Завтра я хочу проехать по бутикам. Надеюсь, если здесь поблизости живет аристократия, то бутики должны быть соответствующие. Я хочу выглядеть как землянка. Еще нам потребуется учитель языка. Не только к детям, но и к нам. Энрике превосходно говорит, я, чего греха таить, могу кое-как объясниться, да и понимаю почти все. Но мне необходима практика. А самое главное — я хочу подыскать дом. Свой дом. У нас есть деньги, Энрике сумел вывести их из страны через Куашнару, так что мы не какие-то там нищие. Вчера мне сказали, что для покупки дома не обязательно иметь земное гражданство. Это так?

— Да, так.

— Превосходно. Тогда я хочу заняться этим как можно быстрее. Сразу после обеда.

Я поняла, что мне предстоит едва ли не самая сложная миссия за всю карьеру.

Я меньше всего готовилась к тому, что сеньора Вальдес такая деятельная и неугомонная. Похоже, в Мехико ее активность сдерживалась приличиями, а на Земле почтенная дама ощутила себя свободной.

За два дня она определилась с домом, выбрав большой особняк на северном берегу залива, в Сент-Монансе. Я честно старалась отговорить ее, предлагая присмотреться к Испании или к Мексике. Там климат ближе к привычному в Эльдорадо. Сеньора заявила, что всегда ненавидела жару, и вообще, ей хочется, чтобы в соседях было больше светловолосых людей. А пока бригада дизайнеров обставляла дом, сеньора как подорванная носилась по магазинам. Она полностью изменила свой имидж, и в новом облике живо напомнила мне леди Дженнифер, прабабушку Августа.

Она заново одела сына и внуков. Мария начала отнекиваться — а сеньора Вальдес не стала уговаривать. «Да, она у нас такая, майор Берг, — сказала мне сеньора Вальдес. — Скромная. Она выше этих суетных соблазнов. Что ей красивые наряды, что украшения? Это все тлен и прах. Редко сегодня встретишь такую набожность, не правда ли?» Мне со стороны было заметно, как в черных глазах Марии мелькнуло недовольство. Кажется, она вовсе не возражала против суетных соблазнов, но в присутствии свекрови не смела и заикнуться об этом.

Я совершенно очевидно раздражала ее. Она даже распространяла эту антипатию на окружающий мир. Ей не нравилась природа, ей было зябко в трудном климате Эдинбурга, она чувствовала себя чужой и ненужной. Зря все-таки сеньора Вальдес решила поселиться в Шотландии.

Но свое недовольство Мария выдавала, лишь когда речь заходила о религии. Однажды она спросила меня: «Майор Берг, мне известно, что Шотландия погрязла в кальвинистской ереси. Но неужели же здесь совсем нет католических церквей? Хотя бы для гостей города?» Господи, откуда ты такая взялась, только и подумала я. Кальвинизм был ересью без малого полторы тысячи лет назад. Да, конечно, несколько поколений предков Марии рождались и умирали в Эльдорадо. Но до того, как они ушли с Земли, все христианские конфессии примирились и заключили дружественный союз. А еще по тону Марии ясно слышалось: она надеется, что поблизости не найдется католической общины. Тогда она будет в двойном прибытке: и в церковь ходить не придется, и Шотландию можно похулить невозбранно. Но мне пришлось разочаровать ее. Со слегка недоуменной улыбкой я рассказала, что в Эдинбурге два храма — в том числе и кафедральный собор, расположенный в очень древнем здании. В незапамятные времена оно было аббатством, потом перешло к англиканской церкви, затем к пресвитерианам. Впоследствии пресвитериане от него отказались, передав в пользование городу. А после Катастрофы оно вернулось к католикам. Вторая церковь совсем новая и поменьше, зато всего в полукилометре от их дома. К ней ведет живописная пешеходная дорога, удобная настолько, что по ней можно идти в дождь даже в бальных туфельках. Кроме того, есть замечательный доминиканский монастырь в Линлитгоу, куда со всего мира приезжают паломники. Мария отвела взгляд, очевидно, возненавидев меня еще больше, и пробормотала, мол, лучше ей сходить в храм, чем бегать по бутикам в погоне за модой.

Разумеется, в церковь Мария сходила. Мне ее упрямство понравилось. Вернулась, заявила, что это невыносимо, в этой Шотландии даже католичество превратили в балаган, и молиться она станет дома, а для исповеди и причастия станет летать в Мадрид. Я молча удивилась: почему в Мадрид, если она мнит себя такой крутой католичкой? Отчего не сразу в Рим? Не говоря уж о том, что можно сходить в кафедральный собор, если уж ей не понравилась ближняя церковь, или в доминиканский монастырь. Но семейство Вальдес, похоже, давно привыкло к причудам Марии, поскольку ее слова пропустили мимо ушей.

Минуло десять дней, в течение которых я уходила из дома ранним утром и возвращалась поздно ночью. Я совершенно подружилась с сеньорой Вальдес, довольно быстро поняла, как подобрать ключи к Марии. Наверное, мне даже нравилась бы эта миссия, если бы я не видела, как с каждым часом все сильнее меняется Энрике. Наше общение с ним ограничивалось рамками вежливости. Мы не бывали наедине. Иногда за ним присылали машину с другим переводчиком, и он уезжал — беседовать с нашей разведкой, полагаю. Уезжал один, никогда ни о чем дома не рассказывал. За обедом рядом с ним немым укором присутствовала Мария — причесанная так, что ей позавидовала бы любая моралистка в девятнадцатом веке, всегда в черном, застегнутая до подбородка, никогда не улыбавшаяся, ничего не одобрявшая… Видала я святош, в том числе и в Эльдорадо, но Мария на голову превосходила всех. Разумеется, в ее присутствии Энрике лишнего слова мне не говорил. Обращался всегда строго и сдержанно-отстраненно — «майор Берг». Но его глаза говорили мне даже слишком много. В первые дни его взгляд был восхищенно-неверящим, но постепенно мальчишеский восторг исчез, сменившись тяжелой решимостью. И меня это пугало.