Джордж Мартин - Звезда смерти Страница 65

Я помнил отца — морщинистого, молчаливого человека. Он любил часто летать, а потом привозил фотографии, сделанные с его самолета — для составления карт требовалось дотошное исследование земли. Ему нравилось брать меня с собой и я летал, фактически над каждым дюймом планеты. Никто, кроме него, не отваживался даже пролететь над Хеллерами — за исключением большого коммерческого корабля, который держался на безопасной высоте. Я смутно помню падение и странные руки, вытаскивающие меня из-под обломков… и недели, когда я лежал разбитый в бреду. Тогда за мной заботливо ухаживала одна из женщин Следопытов — красноглазая, вечно щебечущая.

Всего я провел в Гнезде восемь лет. Это Гнездо вовсе не было гнездом в обычном понимании этого слова. Это был огромный раскинувшийся город, построенный на ветвях чудовищных деревьев. С маленькими и хрупкими гуманоидами — товарищами детских игр — я собирал орехи и почки, ловил в силки маленьких древесных зверьков, которых они употребляли в пищу. Следопыты давали мне одежду, сплетенную из волокон паразитирующих растений, выраставших из стволов могучих деревьев. И за все восемь лет я ступал ногой на землю меньше чем дюжину раз, даже если учесть, что я иной раз совершал довольно далекие путешествия по «дорогам» на деревьях верхнего уровня леса.

Потом Старейшина, скрепя сердце, решил, что я все-таки чужд им, и мои приемные родители и братья взяли на себя трудную и опасную задачу — помочь мне перебраться через Хеллеры. Они же устроили так, что я попал в Трейд-сити.

После двух лет физически мучительной и упорной работы по перестройке разума на дневной образ жизни Следопыты своими «совиными» глазами лучше видели при лунном свете и вся их жизнь протекает ночью) — я устроил себе убежище и обосновался там. Но все последующие годы (после, как я мог предполагать, Джей Элисон вычеркнул все это из основной памяти, общей для нас обоих) исчезали в темных глубинах подсознания.

Книжная полка была до отказа забита микропленками. Я огляделся и у меня появилось странное ощущение, будто я тревожно вслушиваюсь — не раздадутся ли сейчас мерные шаги и пронзительный голос Джея Элисона… И не спросит ли он меня, какого черта мне нужно в его апартаментах?!

Бегло осмотрев комнату, я взял наугад одну из книг и начал ее читать — что-то о технике сращивания переломов, когда вдруг сообразил, что понимаю ровно три слова в параграфе. Я подпер лоб кулаками и стал вслух произносить слова, пытаясь наполнить их каким-то смыслом: «Рваная рана… первичное излияние… сыворотка и лимфотампоны…» Я исходил из предположений, что эти слова все же имели какое-то значение и «тот» я знал, какое именно. Но даже мое медицинское образование (если оно у меня было) не помогло вспомнить мне ни слова. Что «излом», что «перелом» — все это звучало для меня совершенно одинаково.

Внезапно обозлившись, я схватил белый халат и надел его поверх рубашки. Малиновый кусочек ткани, который выглядывал из-под халата, был похож на экзотическую птицу, попавшую в страну снега. Я пришел в себя и вернулся к осмотру выдвижного ящика стола. Небрежно толкнул его — в отделении для бумаг наткнулся на микрофильм и когда чисто механически окинул его взглядом, то понял, что эту книгу — «Пособие по альпинизму» — покупал еще подростком и, как ни странно, запомнил это. Мои последние, изрядно затянувшиеся, подозрения — рассеялись. Несомненно, я покупал ее до того, как личности так резко разошлись: образовав Джейсона из Джея. Я начинал верить в то, что произошло, хотя внутренне не мог согласиться с этим. Только ВЕРИЛ, что это как-то случилось. Было видно, что книгу часто листали и от этого она выглядела настолько захватанной, что можно было подумать, я читал ее будучи совсем малышом.

Под аккуратно сложенной пачкой чистого белья я обнаружил наполовину опустошенную бутылку виски. Вспомнив слова Форса о том, что они никогда не видел Элисона пьющим — я внезапно подумал: «Бедняга». Быстро разделавшись с виски, я сел, лениво полистывая «Пособие по альпинизму». Как я полагал, мои половины разминулись так значительно после того, как я окончил Школу медицины. Причем настолько сильно, что должно быть проходили дни, недели, а то и года — пока Джей Элисон держал меня в заточении. Я попытался сообразить, какое сегодня число… Затем взглянул на календарь и получил такой шок, что быстро повернул его лицевой стороной вниз. Мне подумалось, что сейчас не лишне было бы чего-нибудь хлебнуть.

Я сомневался, что подробные воспоминания первых десяти лет моей жизни и начала этого десятка были те же, что и у Джея Элисона. По-моему, люди забывают и вспоминают выборочно. Неделя за неделей, а позже — год за годом — доминирующая личность Джея вытеснила меня. Так что молодой хулиган (более чем наполовину дарковерец), любящий горы, почти бездомный в негуманоидной мире — утонул в чопорном аскетическом типе молодого человека, студента-медика, который всего себя отдавал работе. «Почему ему было уже за тридцать, а мне всего двадцать два?»

Внезапно раздавшийся звонок, разбил тишину. Я поискал «интерком» на стене спальни.

— Кто это? — спросил я и чей-то неизвестный голос спросил в свою очередь:

— Доктор Элисон?..

— Здесь таких нет, — чисто автоматически сказал я и встал, чтобы положить микрофон назад. Вдруг до меня дошло… Я остановился и, сглотнув, спросил:

— Это вы, доктор Форс?

Это был он и облегченно вздохнул. Мне совсем не хотелось думать о нем. Что я скажу, если кто-нибудь поинтересуется: почему я отвечаю вместо него по личному телефону.

Когда Форс дал отбой, я подошел к зеркалу и окинул себя взглядом, пытаясь увидеть в своем лице резкие черты этого незнакомца — доктора Элисона. Пока я так стоял, привычка к походной жизни сделала свое дело — я уже прикидывал, что из вещей нужно взять с собой в горы и даже уловил какую-то мысль о теплых носках и продувающих насквозь ветрах. Лицо, смотревшее на меня из зеркала, было молодым, без морщин и чуть веснушчатым — тоже лицо, что и всегда, за исключением обычного загара. Джей Элисон, должно быть, держал меня за закрытыми дверями слишком долго.

Я легонько стукнул по поверхности зеркала.

— Ну и черт с вами, доктор Элисон, — сказал я и пошел смотреть, где он хранил свои вещи. Очень скоро они могли мне пригодиться.

3

Доктор Форс ждал меня в маленьком аэропорту на крыше рядом с небольшим вертолетом — одной из тех машин, что в незапамятные времена были переданы Медицинской Службе. Еще тогда, когда они были признаны последним словом техники.

Форс бросил настороженный взгляд на мою малиновую рубашку, но все, что он сказал, было: