Александр Тюрин - Священная война (сборник) Страница 66

Нам несказанно везло – это был лесистый район с большим количеством озер. Зная дороги, можно было не рисковать и двигаться ночью. По моим предположениям, к вечеру 30 апреля мы оторвались от противника не менее чем на тридцать километров. Русской авиации и штурмовиков заметно не было: они сосредоточились на оставшейся позади линии фронта и оборонительных рубежах. Пока что здесь была территория Германии.

Район Берлина густо населен, поселки встречались через каждые несколько километров. Я отметил, что мирных жителей почти совсем не осталось: большинство эвакуировались на Запад или ушли в столицу, с непостижимой гражданской логикой рассуждая, что в городе будет безопаснее. Пропаганда твердила: Берлин будет обороняться «всеми имеющимися в наличии силами», и сдача города абсолютно невозможна ни в какой ситуации. Это при том, что столица была значительно разрушена бомбардировками и переполнена беженцами.

Те, кто остались, а также местные бойцы фольксштурма, полицейских формирований и вооруженных пожарников поглядывали на танковую колонну мрачно – что мы делаем здесь, когда фронт в совершенно другой стороне?

Как офицер с неплохим опытом, я находился не в командирской машине, а в «Тигре» номер 112, выполняя роль командира экипажа – бывает и так, что подполковники садятся на место убитого лейтенанта. Люк отодвинут, я оперся локтями о командирскую башенку. Два танка следуют перед нами, остальные позади. Разведывательный батальон мы вперед не отправляли за полным его отсутствием – полегли все. Надеялись, что обойдется.

Пейзаж вполне мирный – никаких разрушений или следов пожаров в поселке я не заметил, разве что редкие люди на улицах поголовно вооружены, оконные проемы каменных зданий заложены мешками с песком. Настоящих оборонительных сооружений здесь я не заметил – они находились ближе к городу.

Канонада на востоке и юго-востоке не смолкала ни на минуту. По моим оценкам, артиллерия противника громила укреп-район Шпреевальд, никаких сомнений. Если так пойдет и дальше, линия фронта пройдет в этих местах уже завтра-послезавтра.

К десяти утра мы миновали Вальдек и вышли на дорогу к Вюнстодорфу. До точки встречи оставалось чуть больше полутора десятка километров. Командир роты капитан Готтов сообщил мне, что есть устойчивая радиосвязь с двигающимися южнее третьей и четвертой ротами, они уже подходят к Шперембергу с юга. А мы, наоборот, минуем озеро Меллензее, затем повернем на…

Стоп.

Ну конечно!

– Готтов? – я вызвал капитана по рации. – Сколько осталось горючего после марша?

– Девятьсот литров резерва – все в канистрах, – немедленно отозвался капитан. – Мизер.

Скверно. Хватит, чтобы наполнить баки двух «Тигров». Боекомплект тоже на исходе – в моем «сто двенадцатом» осталось двадцать четыре снаряда из девяноста двух. Положеньице…

А выход из него есть – в двенадцати километрах к западу. Куммерсдорф. Танковая школа, артиллерийский полигон и склады. Если, конечно, Куммерсдорф не разбомбили. Хотя полигон находится на очень большой площади, уничтожить весь комплекс получилось бы только после нескольких больших налетов, а в последние месяцы я не слышал о серьезных разрушениях в Панцершуле. Заезжал туда в январе, после получения предписания о переводе во вновь создаваемую дивизию «Курмарк». Тогда большинство зданий и производства были целехоньки.

– Готтов, направление – Куммерсдорф, – передал я. – Задержимся там на час-полтора.

– Слушаюсь, господин подполковник, – раздалось в наушниках. Голос капитана был радостным. – Я правильно вас понял?..

– Вполне правильно. У нас будет возможность получить топливо и боеприпасы. Комендант гарнизона не вправе отказать – мы боевая часть.

В соответствии с приказом Ставки боевым частям, оборонявшим столицу, любые необходимые припасы должны были предоставляться незамедлительно и в полном объеме – как гражданской администрацией, так и тыловыми подразделениями. Однако сейчас уже не поймешь, где фронт, а где тыл…

Слева синело озеро, по правую руку тянулся светлый сосновый лес. Грунтовка неожиданно закончилась, появился побитый траками асфальт: танки по этой дороге проходили совсем недавно. Поворот к северо-западу, белый указатель с готическим буквами «Rehagen. 1 Km».

Сразу за этим поселком – деревня Куммерсдорф, а еще в двух километрах – полигон, производственные цеха и небольшой аэродром, спрятавшиеся в лесу. Много лет назад я изучил эти места как свои пять пальцев, каждую тропинку знаю.

Танковая рота, пусть даже в неполном составе, производит очень много шума – танк вообще машина шумная, особенно если на тяжелом «Тигре» установлены катки со стальными ободами. Немудрено, что мы привлекали к себе внимание гражданских и ополченцев на марше после успешного выхода из окружения. Но Куммерсдорф казался абсолютно вымершим. В поселке я не заметил ни единого человека, что не могло не настораживать. Один из домов дымится, на другом – следы обстрела из пулемета.

В чем дело?

– Передать всем экипажам, – сообщил я капитану Готтову. – Повышенное внимание, боевая готовность. Что-то здесь не так!

– Слушаюсь.

Я захлопнул люк командирской башенки, предпочтя дальше пользоваться смотровыми приборами: незачем рисковать. Опыт мне подсказывал, что такая странная тишина и безлюдье могут свидетельствовать только об одном: местные жители чем-то очень напуганы и вынуждены были спрятаться. Причина может быть только одна – внезапное появление противника.

Но откуда, черт побери? Случайно прорвавшаяся часть, возглавляемая сумасшедшим командиром, не дождавшимся подкреплений и решившим вдоволь поразбойничать в нашем тылу? Невозможно! Хотя… теперь нет ничего невозможного.

В соответствии с субординацией я не имел права приказывать Андреасу Готтову: капитан хороший командир и рота вверена ему. В настоящий момент подполковник и начальник штаба полка Грейм является его подчиненным как командир танка. Я отлично знаю, что такое дисциплина и вмешиваться в действия Готтова права не имею.

Капитан осторожничал. Рота из походной колонны быстро перестроилась в боевой порядок полуромбом. Шесть бронемашин с пехотой остались позади, вперед выдвинулись два «Тигра» с тремя «Пантерами», по флангами их прикрывали несколько отставшие самоходки. Следом – второй полуромб, арьергард. Устав, конечно, нарушен, но мы не в том положении, чтобы свято следовать его букве…

Готтов, обеспокоившийся ничуть не меньше меня, начал движение на юго-запад, через поле с перелеском, разделявшее деревню и полигон – в перископ я отлично видел белые столбы ограды Панцершуле.

Ничего не происходило. Танки шли медленно, останавливаясь через каждые сто метров, затем снова вперед. Меня очень тревожил ельник за полем: там можно спрятаться и вести обстрел из укрытия.