Р. Лафферти - Сборник рассказов Страница 67

— Кому повредит, если у водителей будет свое собственное место, где они будут делать, что хотят, лишь бы не беспокоить нормальных людей?

— Кому повредит, если болезнь, безумие и зло получат свое собственное место? Энджел, они не останутся в отведенных границах. В них дьявольское высокомерие, безудержный эгоизм и отвращение к порядку. Не может быть ничего более опасного для общества, чем человек в автомобиле. Позволь им расцвести буйным цветом, и снова вернется нищета и голод, Энджел, а также богатство и стяжательство. И города.

— Но города — самое чудесное, что есть на свете. Я люблю в них ездить.

— Я не имел в виду наши чудесные экскурсионные города, Энджел. Могут быть города иного, зловещего рода. Однажды они почти подмяли нас под себя, после чего были введены ограничения. Они лишены уникальности; простое скопление людей, оторванных от своих корней, высокомерных, обезличенных, людей, потерявших человеческую сущность. Нельзя позволить им ограбить нашу землю и наши квази-города. Мы не совершенны, но то, что в нас есть, мы не предадим ради кучки дикарей.

— Запах! Он невыносим!

— Окись углерода. Понравилось бы тебе родиться при этом запахе, прожить в нем каждый момент твоей жизни и умереть в нем?

— Нет, только не это!

Зазвучали ружейные выстрелы — разрозненно, но серьезно. Завывание и кашлянье незаконного драндулета стало приближаться. Потом он возник в поле зрения, подпрыгивающий на ходу, несущийся из района скал на томатное поле прямо в сторону вагончиков междугородки.

Драндулет горел, выделяя ужасный запах горящей кожи и резины, угарного газа и опаленной человеческой плоти. Человек, держащийся за сломанный руль, выглядел безумцем и выл что есть мочи. Он был молод, но с запавшими глазами, небрит, со следами крови на левой стороне головы и левой стороне груди, и источал ненависть и высокомерие.

— Ну, убейте, убейте меня! — хрипло кричал он, и звук его голоса был подобен отдаленному грому. — Будут другие! Мы не перестанем ездить, пока останется хотя бы один пустынный участок и хотя бы один создатель машин!

Человек вздрогнул. Еще одна пуля попала в него. Но он будет умирать, завывая.

— Будь проклят ваш трамвайный рай! Человек в автомобиле стоит тысячу пешеходов! Он стоит миллиона человек, сидящих в троллее! Вы никогда не чувствовали, как черное сердце поднимается в груди, когда берешь на себя управление одним из чудовищ! Вы никогда не чувствовали, как дикая ненависть клокочет в горле, когда ты в упоении глумишься над всем миром из своего трясущегося центра вселенной! Будьте прокляты, пристойные людишки! Лучше я поеду в ад на автомобиле, нежели на небеса в троллейчике!

Переднее колесо с погнутыми спицами сломалось со звуком приглушенного винтовочного залпа. Драндулет зарылся носом в землю, встал на дыбы, перевернулся и взорвался, выплюнув языки пламени. Но все еще можно было видеть два гипнотических глаза в центре огня и слышать безумный голос:

— Коленчатый вал в порядке, дифференциал не пострадал, создатель сможет вновь использовать запчасти, и часть этой машины помчится снова… ааааааа!

Некоторые напевали, когда трамвайные вагончики уезжали с места происшествия, а некоторые были тихи и задумчивы. Происшествие никого не оставило равнодушным.

— Не могу вспоминать без содрогания, что я когда-то вложил все свое состояние в такое будущее, — вздохнул прадедушка Чарльз Арчер. — Что ж, лучше так, чем жить в таком будущем.

Молодая пара радостно погрузила свои пожитки в багажный вагончик и теперь покидала один из экскурсионных городов, намереваясь пожить у родственников в квази-городе. Население данного экскурсионного города (с его замечательными театрами и мюзик-холлами, изысканными ресторанами и литературными кафе, алкогольными оазисами и развлекательными центрами) достигло 7 тысяч душ — установленный лимит для любого города. О, существовали тысячи экскурсионных городов. Все они восхитительны! Но их размер имел предел. У всего должен быть предел.

Чудесный субботний день. Птицеловы ловили птиц раскладными, соединенными с бумажными змеями сетями. Дети ехали бесплатно на спортивные площадки, чтобы играть в бейсбол Троллейной Лиги. Старики везли голубей в клетках, чтобы отпустить их и посмотреть, как быстро они долетят домой. Береговые ловцы собирали креветок в полусоленом озере Малая Креветка. Кавалеры пели под банджо серенады девушкам на травяных лугах.

Мир был песней бронзового гонга, одного на всех, с мелодичным звяканьем вагончиков, обвивающих страну по своим зеленым рельсам, с искрами, сыплющимися сверху при движении троллея, и блестящими на солнце медными корпусами вагонов. По закону троллейная линия должна была быть через каждую милю, но они проходили чаще. По закону ни одна троллейная линия не могла иметь протяженность более 25 миль. Это должно было создавать ощущение локальности. Но переходы между линиями были выполнены идеально. Если кому-то хотелось пересечь страну, он использовал около 120 различных линий. Магистральных железных дорог не осталось. Они также порождали высокомерие, и им также пришлось уйти в прошлое.

Карпы в прудах, хрюшки на клевере, уникальный коровник или конюшня в каждой деревушке, и каждая деревушка уникальна, пчелы в воздухе, пряности на грядках, и целая страна, сверкающая, как провода над троллеем, и прямая, как рельсы.

Перевод Сергея Гонтарева

Прокатись в жестянке

Это мои записки об очень неприятном деле. Они не форма протеста, потому что протест бесполезен. Холли больше нет, а через день-два погибнут и все шелни, если кто-то из них еще жив. Записки сделаны просто для истории.

Благодаря содействию старика Джона Холмберга, я, Винсент Ванхузер, и Холли Харкел получили финансирование и разрешение на запись фольклора шелни — совершенно неожиданно для нас. Все фольклористы считают Джона своим злейшим врагом.

Я помню его слова:

«В конце концов мы потратили большие деньги, чтобы записать свиное хрюканье, шорохи земляных червей и писки сотен разновидностей грызунов. У нас целые библиотеки голосов птиц и псевдоптиц. Добавим к нашему списку шелни. Я не верю, что их стучание по древесным корням или выдувание воздуха из высушенных тыкв — музыка. Я думаю, что это является языком не в большей мере, нежели скрип дверей. Кстати, мы записали звук свыше тридцати тысяч скрипучих дверей. Так давайте запишем и шелни, раз вам этого хочется. Но вам нужно поторопиться. Шелни почти исчезли.

И еще позвольте мне добавить от всего сердца, что всякий, кто выглядит как мисс Холли Харкел, заслуживает исполнения желания. Всего лишь простая справедливость. К тому же счет оплатит компания по производству завтраков «Поющая свинья». Время от времени эти компании кусает крошечная блоха раскаяния, и тогда они готовы потратить несколько монет на какой-нибудь фонд. Денег никогда не бывает много — блоха раскаяния для этого слишком маленькая. Тем не менее на ваш проект должно хватить, Ванхузер…»