Евгений Прошкин - Слой Ноль Страница 68

— Это еще не все, — прервал его Мухин. — Корзун серьезно подготовлен. В погребе у него целый склад, прилегающая территория наверняка заминирована. Не удивлюсь, если он и до ветру ходит, обвязавшись тротилом.

— Так мы его лапать не собираемся. Его снайпер пощупает.

— Смотрите, чтоб не промахнулся. А то вон какие нынче снайперы... Им бы только одежду портить.

— Им бы только воротники отрывать... — задумчиво произнес Шибанов. Виктор насторожился.

— От Макарова воняет, — сказал он.

— Воняет, — согласился Председатель. — Но вонь — это субъективно.

— Ничего объективного на Макарова нет, — догадался Мухин.

— Не-а... — Шибанов сунул руки в карманы и покачался на носках. — Уголовный кодекс меня волнует мало, а по нашему делу он чист кристально. Бизнес, правда, странноватый завел, да и не ко времени, мы же отсюда скоро уходим.

— Отсутствие логики? — усомнился Виктор. — У барыги?

Зевнув, он встал и потянулся. Суставы скрипели, как телега с дровами. Зайдя в ванную, Виктор глянул в зеркало и присвистнул. Надо было бриться. Да не сегодня, а еще позавчера.

— Я так не сказал! — крикнул из комнаты Шибанов. — Просто мне его логика не ясна. И это очень плохо.

— Для вас или для него? — поинтересовался Мухин, массируя помазком щетину. — А что за бизнес у Макарова?

— Умер сам — помоги другому, — засмеялся Председатель. — Макаров центр эвтаназии открывает. Будет людей усыплять. Как кошечек и собачек... На добровольных началах, естественно.

— Вы все шутите... — Виктор выпучил глаза и изобразил перед зеркалом перерезание горла бритвой.

— Арендовал брошенный цех на окраине, все там перестроил... — невозмутимо продолжал Шибанов. — Закупил мебель, препараты, какие полагается. Штат уже почти набрал.

Мухин как был с недобритой щекой, так и вышел.

— Это не юмор?

— И даже не сатира, Витя. Через неделю Дума примет закон об эвтаназии...

— А если не примет?

— Уже приняла. Кто в конверте, кто безналом... Макаров молодец: Россия будет второй страной, где это разрешено. Первая — Голландия, но там иностранцев не обслуживают, да и цены у них ломовые. А у нас можно будет по дешевке окочуриться.

— Ну и кому это надо?

— Многим, Витя. Я сейчас статистикой не владею но в принципе знаю, что с суицидом у нас всегда был полный порядок. Популярное это занятие, и даже не представляешь насколько. Но ведь с балкона-то прыгать, поди, неприятно, а тут все культурно: придешь таблеточку скушаешь... или укольчик какой... Простынка свежая, крахмальная, обгадишься — на месте и обмоют. Родственникам опять же хлопот меньше... Я не удивлюсь, если выяснится, что там уже и очередь есть, по еще негласная. Нет, насчет того, что это никому нужно, ты заблуждаешься.

Пена на лице у Мухина высохла и начала хлопья осыпаться на рубашку.

— И как эта фирма называется? — спросил он. Случайно не «Дело Врачей»?

— Во-во, она самая.

— Плакаты по всему городу висят...

— Ты мне еще рассказываешь? Наш миллионер в рекламу половину состояния вбухал! Ну, допуст бабки он в другой слой не возьмет. Так ведь и фирму не возьмет! Получаются пустые хлопоты какие-то. Неймется человеку! Сидел бы себе до эвакуации, вод пил... или что там у него?

— Соки, — подсказал Мухин.

— Ладно, пусть будут соки, — с отвращением согласился Шибанов. — Ты водные процедуры давай заканчивай, и пойдем. Там у нас совещание намечается.

Пока Виктор заново мылился и добривал вторз щеку, солнце успело доползти до угловой кухни и теперь светило аккурат в алюминиевый стык между окн ми. Виктору подумалось, что, возможно, оно заглядывает и к Людмиле.

Кроме нее, на кухне были все — такого кворума Мухин не видел еще ни разу. Даже Сапер, оторвавшись своих туманных интриг, посетил собрание акционеров, как назвал это про себя Виктор. Похоже, у Сапера раскалывалась голова — он сидел, прижавшись виском к холодильнику, и тоскливо смотрел в одну точку. Макаров почему-то оказался в центре стола, между Немаляевым и Константином.

— Сан Саныч, я выйду на секундочку, — предупредил Шибанов, и в его голосе послышалось не то чтобы раболепие, но явно преувеличенное почтение.

«Меняется у нас что-то, — подумал Мухин, — и, кажется, меняется круто...»

— А где Люда? — спросил он.

— Я же тебе сказал: нога у нее сломана, — нетерпеливо бросил Костя.

— Ах да! — спохватился Виктор, — Я только забыл, какая — левая или правая...

— Я разве не говорил? — нахмурился Константин.

— Говорил, но я не помню.

— Левая, — ответил тот с едва уловимой запинкой.

Если б Мухин ее не ждал, он бы и не заметил. Но он, естественно, ждал.

Шибанов отправился давать распоряжение по Корзуну, как Виктор надеялся, — распоряжение не на поимку, а на ликвидацию, впрочем, контролировать Председателя ГБ было невозможно.

Мухин взял стул и, как бы невзначай отодвинув его подальше к стене, присел. Макаров нейтрально кашлянул. Костя, уверенный в том, что с Людмилой он не попался, отстраненно водил пальцем по столу.

— Вещай, Саперушка, — мрачно проронил Немаля-ев. — Жги глаголом...

— Сан Саныч!.. — просительно произнес тот. — Паршиво мне что-то. Объявите сами.

— Что ж... Судя по всему, наш запасной аэродром вот-вот накроет волной. — Немаляев не стал затягивать, и это был дурной знак. — Местные не справятся, надо очно эвакуироваться и брать ситуацию в свои руки. Насколько там все готово?

— Почти... — сказал Сапер. — Но если до прорыва не успеем, можем слой потерять. Ихний Анкл Шуст еще отморозок...

Здесь, по идее, все должны были бы уставиться на Виктора, и он к этому внутренне готовился, но, кроме Макарова, никто не пошевелился. Старая шутка себя исчерпала, да и не до шуток уже было.

— ...но дело-то не в Шусте, — продолжал Сапер. — Откуда придет миграция — неизвестно, и какого Мухина перекинет в эту оболочку, неизвестно тоже. И что за муха его там укусит...

Вот теперь он все-таки посмотрел на Виктора, но совершенно не с тем чувством. Посмотрел без улыбки.

— Ну так перекинет же его... — изрек Макаров. — И тот тоже станет перекинутым...

— Ты даже с этим путаешься, миллионер, — процедил Костя. — Перекидывает любого, но осознать сей факт способен лишь один. Вот он перекинутый и есть, остальные — оболочки. Так что единственный человек, с которым мы можем договориться, — это наш уважаемый и любимый. Ведь мы же с тобой договорились?..

Излишняя цветистость речи часто отражает неуверенность, Мухин это знал. Поэтому он ответил просто:

—Да.

— Я голосую «за»! — раздалось в коридоре.

— Мы еще не голосовали, — возразил Немаляев. Шибанов вошел на кухню и, не найдя чистой чашки, жадно напился из-под крана.