Владимир Журавлев - Обыкновенные инопланетяне Страница 69

— Саша сказал, работать с нами не будет, — вздохнула женщина. — И не будет. Они все не будут. Они будут водку пьянствовать, и беспорядки нарушать, они сами так говорили. Еще будут воровать, а уж как будут бракодельничать! А хозяева будут их перед нами покрывать… Но работать не будут, нет. Добросовестно работать не будут точно. А почему — не понимаю. Отчаялась понимать этот мир! Был бы здесь Ян Хэк. Ян Хэк — он профессор, он умный очень…

Кошка Мэй устало опустилась на стул. Урод Чень утешающе положил ей руки на плечи, и женщина машинально потерлась о его ладонь щекой. Совсем как кошка.

— Я все делала правильно, как Руфес учил! — упрямо прошептала женщина. — Но в профсоюз не идут. Друг Саша — не идет тоже. Саша, почему не идешь, скажи коротко и понятно!

— Не хочу жить за чужой счет, — сказал он по-русски.

Кошка Мэй недоуменно шевельнула пальцами, но он не стал переводить. При переводе, он давно заметил, всегда что-то терялось, и что-то добавлялось. Он подозревал, что теряется дух народа. И добавляется — он же. Только народа чужого. За чужой счет в кодах Арктура было — "пользоваться чужой обеспечительной карточкой". Но это — совсем не то, что он хотел сказать.

— Уважаю Руфеса еще больше! — усмехнулась Кошка Мэй. — Думала, господари профсоюзу воспротивятся. А против — целый народ, вот как получается. Но Кошка Мэй — очень сильная Кошка, не боится народа, даже справится с ним. Не сразу, но справится! И станет здесь, как на Арктуре!

Бабушка Нико тонко улыбнулась и одобрительно шевельнула пальцами, и Робкая Весна тоже, и остальные. Ему стало жутковато. Чужаки вот так вот спокойно сидели и решали судьбу его мира.

— Только больно мне, — вдруг прошептала Мэй Мао. — Сильно-сильно больно. Боюсь, не доживу до победы. Как и Руфес…

И выгнулась от боли дугой. Урод Чень кинулся к ней, подхватил на руки и прижал.

— Больно мне, — сквозь слезы сказала женщина.

— Всё, уже всё, — пробормотал Чень и болезненно дернул щекой. — Не плачь. Если б мог, на себя боль бы принял. Да вот не могу, Иаллованна тебя выбрала. Прошли сроки, пройдет боль, очень-очень скоро пройдет…

Наверно, китайцы что-то поняли очень важное, потому что вдруг все встали в молчании. Только Робкая Весна опустилась перед Мэй Мао на колени, обняла ее ноги и заплакала.

— Ах как у вас интересно…

Госпожа Тан стояла в дверях и удивленно улыбалась.

— Думала, Сашу увижу, а увидела решение очень большой проблемы, для Арктура самой большой! — радостно и непонятно сообщила она.

Многому научили Мэй Мао в долгой разведке Южного континента, еще большему научилась в плавнях сама. Даже думала, что ко всему в жизни готова. Оказалось — нет, не готова. Сначала местные маскулины сильно-сильно удивили. Да, они не сопротивлялись профсоюзным боевикам, по-настоящему — не сопротивлялись. Не бегали с оружием, не пытались убить. Убить не смогли бы, но они и не пытались. Приходили на работу, и к мастеру Меню в бригаду приходили, и к Ченю, даже к Робкой Весне приходили. Ворчали, но работали, и каждый вечер с радостью получали свою дюньгу. Не хотели убирать рабочие места, и добросовестно работать не хотели, а качественно — так и не умели, даже если б захотели. Но работодатели терпели, не очень возмущались работодатели, и работа шла. Платить не очень любили, полностью платить просто не умели, но терпели и брак, и грязь. И работа шла, и с каждым днем все лучше. Чень придумал, как заставить маскулинов порядок держать на рабочих местах, просто вечером останавливал работу и приказывал убрать разбросанное. А мастер Мень рядом стоял и посматривал. И убирались маскулины. И работать приучались лучше. Медленно, но приучались. Главное, чтоб Здоровяк Мень рядом стоял и посматривал. И с работодателями начали договариваться правильно. Оказалось, надо работодателям-господарям цену за работу втрое выше называть. Заплатит половину господарь, радуется, что сэкономил — а маскулины радуются, что хорошо заработали. Все радуются, всем хорошо. Одной Кошке Мэй плохо. Потому что не шли люди в профсоюзы. Работали, подчинялись — но в профсоюзы не шли. Чувствовала Кошка Мэй невидимое, но мощное сопротивление. Чувствовала — и сильно обижалась. Как так? Она же для счастья маскулинов старается! А не идут. И друг Саша, первый ее ученик, не идет тоже. Хмурится, отворачивается, и вот даже работать отказался. А почему?! Отчаялась Кошка Мэй понять этот мир, устала очень. И спина болит. Сидеть больно, стоять еще больней. Страшно становится, что не справится с небывалой задачей, не готова окажется. Если б не болела спина, хватило бы сил, но разламывается от боли спина, и не готова оказалась Кошка Мэй к болезни. К болезни — и еще вот к такому, когда стоит перед ней на коленях Робкая Весна, ноги ее обнимает и горько плачет. К такому — не готова точно. И не понимает. И не готова. Даже что делать, не знает. Знает, что что-то надо делать, но вот что?

— Зачем пришла, лучше б не приходила! — рассердилась она для начала на подругу Тан. — И без тебя места мало, не хватает даже!

Сказала просто так, чтоб не стоять дурой, чтоб уверенность проявить — и поняла, что неправильно сказала. Саша — он же воин духа, так все решили-поняли. А воин духа — он такой, он за себя пальцем не шевельнет, зато за слабых-беззащитных убить может любого, даже Здоровяка Меня! Ох как не понравилось Саше, что в его доме ругают госпожу Тан, приходить запрещают! Пришлось Кошке Мэй гордость на время забыть и помощи попросить у госпожи Тан, отчаянным взглядом да дрожанием пальцев. И пришла на выручку госпожа Тан, верной подругой оказалась. Шагнула к Саше, укрылась за его спиной, обняла ласково, и успокоился воин духа, перестал копить страшную силу гнева.

— Проблема у меня, подруга Мэй! — весело сообщила нюйка, пристроившись под рукой избранника. — Большая проблема, больше не бывает! Надо власть в плавнях взять, а главный полицай мешает! Что с ним делать? Вот, пришла спросить-поплакаться, места не пришла занимать ничьего!

И плотнее к мужчине прижалась, нахалка.

— Пулю в лоб полицаю! — не задумываясь бросила Мэй Мао.

— И я так же думала! — заулыбалась нюйка. — Сначала думала, да, потом нет! Одного убьешь, другого поставят, и не изменится ничего, может, даже хуже станет. Господари — они такие, они дюньгу сильно-сильно любят. Все любят, но господари любят больше жизни. И от власти не отступаются. Боятся, но не отступают. Ну, такие они, господари!

— Поплакалась? — хмуро сказал гвардеец и прикрыл собой Кошку Мэй. — Иди теперь, проблему решай в другом месте.

И даже пальцами угрожающе шевельнул. Слабо шевельнул, но все заметили и насторожились.