Азамат Козаев - Имяхранитель Страница 7

Внутри Пределов создавать водящих для собственных нужд умеют многие одноименные. Даже некоторые обломки. Творцы – тем паче.

Иван удовлетворенно хмыкнул, задрал голову и подмигнул стоящему на балконе второго этажа мальчишке Говарду. Бесспорному полноименному. Говард показал ему язык и скрылся в комнате. Наверное, придумывать страшную историю про демонов из канализации.

Имя мальчишки каучуковым черно-белым мячиком поскакало следом.

– Сегодня идем к океану! – заявил подопечный ноктис (Иван, по шуточной просьбе Роба, величал его обычно сэром Льюисом), нетерпеливо топ–тавшийся в компании стальных гигантов. – Роб дрыхнет уже полчаса, где ты бродишь?!

– Хорошо, идем к океану, – с готовностью согласился Иван, прижимаясь к резному косяку, чтобы про–пустить хрупкую фигурку. Странно, однако, девять месяцев назад Роб так и не разорвал контракта с имяхранителем. Наверное, рукопись, над которой он работал, была ему действительно очень важна, и гибель Имени стала бы смертельной трагедией.

Ноктис, не оборачиваясь, полетел вниз по улице, полого уходящей к приморским районам. Иван при–пустил следом, несколькими прыжками догнал и легко понесся ря–дом, зорко поглядывая по сторонам. Имяхранитель почти физически ощущал, как сэр Льюис – Имя Роба, обретшее ночную самостоятельность – впитывает жизненно необходимую ему энергию лунного света.

Запахи и звуки океана становились все ощутимее, когда Иван начал замедлять бег, придерживая рукой своего неутомимого спутника. Что-то предстояло, он почувствовал это. Не им, кому-то другому… но близко, отчаянно близко от них.

Над головой плавно пронеслись две крупные тени. Грифы знали наверняка то, о чем имяхранитель только догадывался. Иван остановился и завертел головой, пытаясь сообразить, откуда ждать опасности. Сэр Льюис, пыхтя, норовил освободиться от железной хватки хранителя. Физических силенок для этого у него было ма–ловато, а прочие при плотном контакте не годились.

– Отпущу, если пообещаешь не отходить дальше, чем на шаг, – бросил Иван.

Сэр Льюис мотнул головой в знак согласия с предложенной за свободу ценой. Ивана это более чем устраивало – слово ноктиса не–рушимо, а две руки в случае вероятной стычки значительно лучше, чем одна.

Недалекий свистящий вскрик, хоть и ожидался им, все равно заставил вздрогнуть. Место гибели очередного Имени оказалось совсем близко.

Вскоре послышался не–громкий стук когтей по брусчатке. Затем показался и их об–ладатель. Крупный белоснежный пес бежал как бы с ленцой, но очень и очень ходко. Роскошная шерсть, бле–стящая отраженным лунным светом, мела камни мостовой. Хвост пушистым серпом загибался вверх, мерно раскачиваясь в такт движению. Из длинной полуоткрытой пасти вырывались серебри–сто-серые облачка пара, которых попросту не должно быть в теплом и влажном приморском воздухе.

Иван вытряхнул кистень из рукава. Рубчатая шишка, отлитая из белой бронзы, выпала вместе с цепью, мимоходом ударив по запястью. Обмотанная ремешком рукоятка удобно уместилась в ла–дони. Иван привычно качнул смертоносный груз и шагнул вперед на напружиненных ногах.

Пса, однако, не интересовала схватка с хранителем за под–защитного ноктиса. Да и не пес это был вовсе, – горг. А горги, сколь благородно ни выглядят, благородством не отличаются. Или – стаей на одинокую жертву, или – пас. Они не бойцы. Убийцы.

Алчущий своей доли крови, горг элегантно изменил траекторию движения и увеличил скорость. Это все равно не по–могло бы, реши имяхранитель покончить с ним, но Иван остался на месте. Уже слишком поздно. Этот – лишь опоздавший к казни зе–вака, которому если что-то и достанется, так только сладковатый запах смерти. Да зрелище сытых морд палачей.

Иван коротко, не желая обнаружить интереса, глянул вслед горгу. Но провести сэра Льюиса, который был любопытен и желал знать все, не удалось.

– Куда побежала эта собака?

– На свой собачий пир, – резко ответил Иван. Он был вовсе не склонен обсуждать с ноктисом подробности происходящего в ночном дворе.

– Ты видел, какие у нее клыки?! – воскликнул сэр Льюис восхищенно. – Навер–ное, на таком пиру клочья летят до небес? Идем, я хочу взглянуть на это. – Он потянул Ивана за штанину своими полу–прозрачными пальчиками. – Ну же, хранитель!

– Что ж, дружок, ты сам этого хотел, – буркнул Иван.

Пиршество шло, и клочья летели.

Крупные обрывки погибшего Имени кус–ками зеркального шелка взмывали ввысь, чтобы исчез–нуть в клювах грифов. Мелкие разлетались брызгами ртутных капель и тоже исчезали в клювах пернатых падальщиков, но калибром пожиже – воробьев, синиц и редких, зато проворных галок. Многоголосый птичий гомон придавал зловещей сцене мелочность пья–ной кухонной склоки. И только молчаливая сосредото–ченность горгов обращала плотоядный балаган в нечто иное, гораздо более трагичное и страшное. Горги вырывали огромные куски из тела жертвы, потерявшей человекообразные очертания и больше всего похожей сейчас на огромный кокон. Вырванные куски сначала разворачивались просторными полотнищами, блистающими в лун–ном свете, а затем, свернувшись в подобие тускнеющей во–ронки, стекали в задранные пасти.

Расправа закончилась в считанные минуты. Горги вскинули головы к небу и разом торжествующе взвыли. Морды сияли, словно вымазанные фосфором, сияние сбегало по клыкам, чтобы сорваться с них мгновенно и без следа тающими искрами.

Иван отвернулся и быстрым шагом двинулся вниз по улице, навстречу плеску и шипению волн. Сэр Льюис вприпрыжку бежал следом – десятилетний мальчишка, возбужденный страшной сказкой (всего лишь сказкой, слава милостивому Фанесу!), разыгранной для него костюмированными актерами. И ничего, ничего нельзя с этим поделать! Весь мир для ноктиса лишь спектакль, не более. До тех пор, пока на нежном тельце не сомк–нутся смертоносные челюсти горгов.

Босые ступни (на работе имяхранитель предпочитал обходиться минимумом одежды, а обувь игнорировал вовсе) ощутили влагу прибрежного песка. Иван сде–лал несколько шагов навстречу океану, ничком рухнул в него, взметнув два огромных водяных крыла. А сэр Льюис, решив, что наконец-то пришла пора дурачиться, радостно за–визжал, подпрыгнул и завис в воздухе, превратившись в китайский бумажный фонарик с трепетной свечой внутри.

Когда рожденные недостатком воздуха огненные мурашки до–бежали до самого копчика, Иван медленно поднялся на четве–реньки и, глядя в темную даль сквозь струи стекающей с волос воды, шепнул: «Завтра. Будет тебе гипноз, Карл Иваныч».

Рука ощутила привычное покалывание. Выждав положенное время, Иван поспешно ее отдернул. Он вовсе не желал получить разряд, предупреж–дающий о запуске лифта. Дохнуло сухим воздухом, и шкаф вернул полный объем. Из него тут же выкатился улыбающийся Карл Густав. Вскричал с порога:

– Давненько мы с вами не встречались. Никак забывать стали старика?

«Почему старика, – недоуменно подумал Иван, – ему же и тридцати нет?»

– Или на поправку пошли? – продолжал жизнерадостно наседать доктор. – А может, квалификация моя не подходит, не Фройд все-таки? – Голос его дрогнул. Похоже, обида на вчерашнее грубое изгнание пустила-таки корешок в фундамент его профессионализма.

– Для меня не прошло и суток, – пожал Иван плечом. – Я готов, доктор, можете начинать свой гипноз.

– Наконец-то, – сказал Карл Густав.

…Алмазная бусина сверкала гранями, вращаясь. Сверкало фальшивое пенсне, скрывая докторский взгляд, сверкала бритая докторская макушка. Карл Густав монотонно шелестел о покое. Иван закрыл отяжелевшие веки.

Доктор с любопытством смотрел на него, теребя нижнюю губу. Заметив, что Иван очнулся, он неуверенно улыбнулся и сказал, замявшись:

– Я признаться, не ожидал, что все получится так скоро и так… кхм… впечатляюще успешно. Вы очень восприимчивы к гипнозу. Прямо-таки фантастически. Странно, что он здесь не практикуется. Да, странно. Знаете что, Айвен… Думаю, мои услуги вам больше не понадобятся. Да, не понадобятся. – Он вздохнул. – Пойду я, – сказал он, снова вздохнул и направился к лифту.

Он шел сквозь мерцание возвращающегося Имени. Золотые нити Имени, подобно сахарной вате, ткались прямо из воздуха и стягивались к Ивану. Блестящий череп доктора отражал их свет, и казалось, что голова его постепенно оплетается драгоценною сканью. На пороге, между нереальным «там» и еще более нереальным «здесь», он обернулся и голосом, дрожащим от волнения, прошептал:

– Чертовски рад, что это сделал именно я. Прощайте!

Иван сидел, протянув озябшие голые ступни к камину, смотрел на бестолковое кружение снежинок за окном и потягивал из широкого бокала «Красный камень». Он мечтал о собаке.