Андрей Шапеев - Переменчивые Просторы, или Инженер и баклажаны Страница 7

И зачем ты его пил в шесть вечера? – не унималась жена.

Как, в шесть вечера? – я посмотрел себе в глаза.

Так, ты пришел в шесть, еле-еле расстелил постель и плюхнулся в нее. Главное, расстелил!

Послушай, я сейчас не совсем понимаю… – сказал я и осекся. Чтобы выиграть время, я стал смывать остатки пены, а потом долго вытирался, усиленно соображая, что бы ответить жене. Жена молчала, сложив руки на груди. Мне пришлось что-то говорить:

Я очень загружен на работе. В голове – одни цифры, – очень убедительно старался говорить я. От слабости голос выходил достаточно искренним, и я, вдохновившись выражением лица жены, говорящим, что она уже сомневается в своей четкой настроенности отчитать меня, продолжил. – Я плохо сплю в последнее время. И мне просто необходимо было отоспаться.

Да ты же храпишь, как старый жирный носорог!

На что это ты намекаешь?

Я сказала «как» носорог! И вообще, я намекаю, что ты выпендриваешься. Ты ведь отлично спишь.

Даже когда я храплю, сон у меня неглубокий, и я просыпаюсь каждые двадцать минут. Прости меня, просто такой период. Хотел немножко принять, чтобы просто успокоиться, снять стресс, а вещество оказалась слишком сильным. Вот и все.

Жена молчала и смотрела попеременно то на мой галстук, то мне в глаза. Лицо у нее было сомневающееся, но уже подобревшее. Мне даже показалось, что она мне сочувствует. Даже захотелось ее обнять.

Ну ладно, – сказала она, – иди сюда.

Мы обнялись. Приятно было чувствовать тепло ее тела, после того, что со мной произошло. Кстати, что же со мной произошло?

– Больше никакого снотворного, – сказала она, жалея меня. – Так ведь и помереть можно. Хотя бы не перебарщивай.

Я обещаю, – зачем-то сказал я.

Я тебя вчера разбудить не могла. Ты представляешь, как я испугалась?

Прости меня.

И сними костюм, наконец, а то еще больше помнёшь.

Мне на работу надо.

В субботу? Не ходи, без тебя обойдутся.

Я мысленно подсчитал дни по воображаемому развороту школьного дневника, и обнаружил, что сегодня действительно суббота, и что ни мне, ни жене никуда не надо.

Ты права, не пойду никуда, – сориентировался я.

Отдохни лучше.

* * *

Ближе к вечеру жена развешивала белье на балконе, а я сидел на кухне и пил чай с пончиками, слушая радио. Когда по радио прорекламировали железобетонные изделия компании «Бетонщик», в меня закралось какое-то смутное дежа-вю. Так, железобетонные изделия… что-то знакомое. И перед глазами встал образ. Тысячелистники! Их белые головки пробиваются из трещин в бетоне. Но ведь сейчас начало весны. Какие тысячелистники? А где я их видел?

Я изо всех сил напряг память, и в область осознания вошла чья-то сухая коричнево-серая нога. Она парила над землей. Немного погодя, я увидел голого и высохшего мужчину, парящего над землей горизонтально. Я застыл, припоминая невесть что, набрав в рот чаю и ткнув себе в лоб откушенным пончиком. Все так и было.

И вдруг меня окатил жар, сердце застучало, и я весь покрылся потом: я моментально вспомнил абсолютно весь вчерашний вечер! Один фрагмент за другим били меня, точно молния, а я окаменел. Отложив пончик и проглотив чай, я стал тереть глаза ладонями. Кафе в водонапорной башне, повсюду драпировка, Иван Родионович скрипящим голосом пытается мне что-то объяснить, а потом мы летим на Асафи – кажется так звали сушеного мужика – и тысячелистники в бетоне огромной ржавой оглобли на сваях, повсюду тряпки, мусор и странные люди. Немыслимо! Неужели все это происходило со мной? А как я домой попал? Он отвез меня или что? Последнее я не вспомнил, видимо, потому что уже в дороге спал.

Ошарашенный, я уставился на электронные часы на дверце холодильника. Голубые цифры сменились сначала на 17:25, затем на 17:26, и только когда сменились на 17:27, я проморгался, понимая, что то был не сон. Со мной всё это действительно произошло. Какой-то тихий, глубинный и протяжный ик подкатил к горлу со дна желудка и прозвучал в тишине кухни. Тихо зарычал холодильник. Вошла жена, налила себя чаю и уселась напротив меня.

Что ты такой озадаченный? – спросила она, откусив от пончика.

Да так, задумался, – ответил я и встал. – Мне надо пройтись.

Всё думаешь о работе?

О работе, – тупо повторил я.

Менять тебе ее надо, Боря. – Она выдержала паузу, необходимую, чтобы произвести эффект, – менять. Так ты совсем с ума сойдешь.

Это уж точно, – сказал я, даже не думая о работе.

Нужно было еще раз всё вспомнить и обдумать хорошенько. Я оделся и вышел на улицу. Мелко моросило. Втянув голову в воротник куртки, я брел и переступал лужи, глядя прямо себе под ноги. Что же это вообще такое? Вздохнул. Изо рта вылетело облако пара, и ветер тут же его разорвал. Я абсолютно ничего не понимал в том, что случилось вчера. События не укладывались в голове в виду их абсурдности. Я никак не мог дать им объяснения, но начинать с чего-то было нужно. Так, давай по порядку, Борис Степаныч. Ты же рассудительный и собранный инженер.

«Первое – меня попросили выполнить работу на заказ, – рассуждал я мысленно. – Работа по построению чертежей и контролю выполнения работы. Второе – меня привезли в странное место. Стоп. Если хочешь понять ситуацию, не употребляй слово „странное“. Меня привезли в место заброшенных железобетонных конструкций и зданий, которые являлись домом для этих странных… для этих особенных, живущих неведомой мне жизнью, людей. Третье – они передвигаются на таких же людях, только высохших и летающих. Четвертое – там сейчас, похоже, лето. Пятое, и самое главное, – я втянут в совершенно безумную историю, понять которую можно даже не пытаться, а раз ее нельзя понять, значит, нужно просто забыть об этом. Если надо будет, я все пойму по ходу. Но встречаться снова с этими людьми я не хочу. Боюсь ли я?»

Я остановился возле густой коричневой лужи и стал смотреть в нее на свое отражение. Снизу на меня уставился толстяк. Чтобы увидеть себя из-за живота, мне пришлось хорошенько наклониться. Насмотревшись, я побрел дальше.

Да, наверное, я боюсь. Будет лучше, если я вообще откажусь выполнять эту работу. Подумав так, я ощутил значительное облегчение. Воодушевленный новым состоянием, я повторил про себя: «откажусь!»

Откажусь! – сказал я двум голубям, что чуть не попали мне под ноги. Один из них просто отошел в сторону, а другой тревожно забил крыльями и улетел.

От такого решения я стал чувствовать себя намного легче. При таком раскладе сразу отпадала необходимость что-либо понимать. Не знал я этих людей двадцать семь лет, и еще столько же знать не буду. А может, даже и больше. Скоро в отпуск, полетим с женой куда-нибудь в теплые страны. Не зря же я деньги со счета снял. Надо идти выкупать путевки. «Все будет славно, – растянул я про себя, наслаждаясь каждым словом и вдруг осекся. – А вдруг, мне вся эта история померещилась? Вдруг я сошел с ума и сам этого не заметил? Черт возьми, все может быть. Это же как пить дать, что всякому сумасшедшему такое померещиться может. Железобетонные конструкции, лето вначале весны и летающие трупы. Подумать только, летающие трупы! Сплошная чертовщина, да и только».

Трудно сказать, какие чувства я тогда испытывал. Наверное, все, что можно было: страх, сомнение, интерес, самоотчуждение, какое-то смутное разочарование в себе, что это приключилось со мной. Одно можно было сказать наверняка: я откажусь. И всё тут. Успокаивая себя таким образом, я побрел в сторону дома. Перед сном мы с женой выпили кефира, съели по куску батона и легли спать.

Ты хочешь, чтобы у нас были дети? – спросила жена посреди ночной тьмы. Как раз тогда, когда такие разговоры и случаются.

Поняв, что отвертеться от темы не выйдет, я ответил:

Наверное. Уже пора бы, – сказал я. С детьми-то допустить такого абсурда я, конечно, не мог бы. Да и вообще я, честно говоря, о детях давно подумывал. Нет-нет, да и подумается как-то само.

Я, наверное, тоже.

Что-то мешало нам завести ребенка, но я не знал, что. Что-то в наших отношениях.

Давай подумаем об этом завтра? – почти шепотом предложила жена после некоторого молчания.

Давай, – ответил я, понимая, что завтра, скорее всего, она выкинет это «подумаем» из головы и, скорее всего, даже не заговорит об этом. Жаль, наверное. – Спокойной ночи.

Спокойной ночи.

Глава вторая. Существенная необходимость

На следующий день, в воскресенье, меня больше ничего не терзало. Я решил не думать о странном мире тех людей-фиников. Так я их называл, потому что кожа их была такой же усохшей, как и у финика, а по цвету – не намного светлее. Из головы я все выбросил очень просто. Достаточно было сказать себе: «аквапарк!» Согласен, обычному человеку слово «аквапарк» не затмит сумасшествия, олицетворенного в образе странного незнакомца. Но у меня получалось – с легкостью, потому что со среды мы с коллегами на работе начали выполнять заказ по проектированию аквапарка. Что касается лично меня, то мне выпало составлять схемы водоснабжения, то есть, самое важное.