Сборник Забытой Фантастики №3 - Эдвин Балмер Страница 7

Вскоре голос профессора разрушил чары.

– Я старый человек, капитан, и в свое время я видел великолепие звездных небес, как, возможно, мало кто видел, но я благодарю Бога, что Он сохранил меня, чтобы увидеть это!

– Я думал, что великие снежные вершины – это самое прекрасное, что есть на свете, – сказал Фицджеральд, – но это превзошло их все.

– И посмотри на свет, Фред! – воскликнула его сестра, которая присоединилась к нам. – Это как все опалы в мире, собранные в один. Или, скорее, как мыльный пузырь, который вот-вот лопнет, потому что эти цвета движутся.

Восклицание мисс Фитцджеральд привело нас к осознанию того, что эта вода не была похожа на другие воды, но, казалось, светилась своим собственным сиянием. Лучи света всех мыслимых цветов метались тут и там по сияющей поверхности огромного купола, то сливаясь в массы розового, зеленого или фиолетового, то смешиваясь в сверкающую путаницу радужных оттенков.

Конечно, мы знали, что смотрим на какую-то замечательную естественную оптическую иллюзию, вызванную отражением света сверху, но эффект был тем не менее впечатляющим. Живой, сияющий цветной купол, окруженный белоснежной пеной, безмолвные скалы с их эбеновыми башнями, грохочущий столб воды, вечно спускающийся сверху – все это объединялось в драматическое целое, ошеломляющее величие которого нарушалось широкой полосой изумрудно-зеленого дерна, обрамлявшего центральную чашу и усеянного тут и там изящными пальмами, чьи листья блестели алмазными каплями брызг.

Наконец я оторвал взгляд от этого живого опала и повернулся к двум альпинистам.

– Ну, джентльмены, что вы находите наши шансы выбраться от сюда?

– Безнадежными, – ответил Олдерсон.

– Безусловно! – согласился Фицджеральд. – Мы в некотором роде альпинисты, но мы не мухи! Нигде нет опоры для рук. Но, Боже милостивый! Что это?!

Услышав его возглас удивления, мы все посмотрели вверх и увидели зависший в воздухе над краем водопада огромный шар, похожий на гигантский мыльный пузырь.

– Ваш парашют, я полагаю, профессор! – лукаво сказал Касвелл. – Смотри, он опускается.

Очень медленно шар опускался в пропасть, и теперь мы поняли, что он гораздо больше, чем мы сначала предполагали. По-видимому, он был сделан из какого-то прозрачного материала, похожего на стекло, за исключением того, что он блестел той же игрой цветов, что и на поверхности бассейна. Вокруг центра шара, если это был шар, была широкая полоса из какого-то металла, видимо меди или золота. Этот пояс образовывал экватор, и на обоих полюсах был выступ из того же металла, к которому были подвешены на тросах перевернутые чашки, которые висели на некотором расстоянии под шаром.

Когда странный воздушный гость приблизился, мы увидели, что экваториальная полоса через определенные промежутки времени усеяна круглыми окнами из стекловидного материала. Из центра каждого из них выступала длинная игла, назначение которой мы не могли угадать, если только они не предназначались для направления курса судна – теория, которая впоследствии оказалась правильной.

Очень медленно большой шар опускался, пока две чаши не коснулись травянистой лужайки примерно в трехстах ярдах от нас. Тем не менее он опускался, тросы, на которых были подвешены чаши, втягивались в два металлических выступа, пока нижний край центрального пояса не оказался всего в футе над землей. Сияющий шар так и завис, мягко покачиваясь на ветру, поднимавшемся от бурлящей воды.

Мгновение спустя одно из круглых окон распахнулось, и на траву ступила фигура, за которой последовали еще несколько человек. Они направились к нам по краю бассейна, и когда они подошли ближе, профессор удивленно воскликнул.

– Боже правый! Они индейцы! Посмотри на этот головной убор!

– Не волнуйтесь, Сэр Чарльз, – сказал я. – Мы вооружены, – и я вытащил револьвер из кобуры, но при этом у меня возникло странное ощущение, что мой воинственный поступок был жестом, абсолютно бессмысленным.

– Я не боялся, – ответил сэр Чарльз, – но у них их нет… Я имею в виду, они довольно легко одеты для приличного общества, знаете ли.

Группа из сферы была теперь достаточно близко, чтобы я мог видеть, что сэр Чарльз был прав. Их было пять или шесть мужчин и две женщины, и на каждом был только большой головной убор из чего-то похожего на белые перья. Я также понял, что это были не индейцы. Цвет кожи, который на расстоянии казался медным, теперь был румяно-розовым, но не из-за присутствия какого-либо красящего пигмента, а как будто кожа была такой прозрачной, а здоровье таким изобильным, что кровь буквально просвечивала сквозь нее.

Я начал соглашаться с сэром Чарльзом в том, что дамам было бы разумно удалиться, пока мы беседуем с этими странными обитателями. Я повернулся, чтобы высказать такое предположение, и увидел Маргарет Фицджеральд, которая смотрела на приближающуюся группу, ее глаза сияли от восхищения.

Раздался взрыв восторга со стороны пассажиров, мужчины и женщины присоединились к возгласам восторга от физического совершенства и благородства облика этих великолепных существ, которые теперь были всего в нескольких ярдах от нас.

Группа остановилась, и один из самых высоких мужчин вышел вперед и отсалютовал нам странным, но грациозным жестом. Когда он это сделал, я с явным потрясением осознал, что то, что мы приняли за головной убор из перьев, было вовсе не головным убором, а полупрозрачной перепончатой оборкой, на самом деле растущей на головах этих существ. Эта оборка, или "тонмелек", как мы потом узнали их название, проходила по лбу прямо перед волосами, по обе стороны шеи, по плечам и заканчивалась чуть выше локтей, я не знаю ничего, на что она так сильно походила, как на плавник летучей рыбы, за исключением того, что "тонмелек" был бесконечно более тонким, но он поддерживался на лезвиях из хряща почти таким же образом. Все это мы восприняли с первого взгляда, а затем высокий мужчина, очевидно, назначенный представителем группы, обратился к нам.

– Диларвна, Дилатон зелома эк тара, – и, подняв руки в том же грациозном жесте, все остальные повторили: "Зелома!"

– Зелома! – воскликнул сэр Чарльз. "Я скажу, капитан, что это звучит так, как будто они отдают нам приветственный салют.

– Да, я согласен с вами, – ответил я, – и у всех у них самая добрая улыбка, которую я когда-либо видел на человеческом лице. Я уверен, что они не желают нам зла.

Я повернулся к высокому незнакомцу с намерением попытаться передать ему наше дружеское расположение с помощью знаков, когда его губы раскрылись, и он сказал на самом совершенном английском языке, без малейшего акцента.

– Да, я приветствую