Пробуждение - Владимир Андерсон Страница 7

не жить, а расти среди незнакомых людей. Она часто задавала себе вопрос, может, среди остальных есть её родители, просто не помнят об этом. Не помнят, как и все остальные… Что, может, есть и сёстры и браться, которые не знаю друг о друге. Ведь они все спали и проснулись, не помня ничего, даже собственных имён, которые они потом стали выбирать из каталогов модных журналом, фильмов и всего, что могли найти. И когда её тогда спросили, какое имя она хочет себе, то она сказала «Натали». Ей так нравилась та песня, с таким названием, где кто-то пел на, как она теперь уже знала, испанском языке это имя, словно нежно обнимая её. Она так хотела тогда, чтоб её тоже обнимали и повторяли всё время это слово. Это казалось таким лёгким, воздушным и прелестным… Вот только, когда выросла, заметила, что относятся к ней вовсе не так романтично… И какое-то облегчение пришло тогда, когда она попробовала выпить. За день устала от работы, исследований реголита, взяла по завалявшемуся у неё талону полагающуюся ей бутылку виски, и выпила оттуда немного. Тогда ей захотелось спать почти сразу, она прилегла и слушала в уме ту самую песню «Натали», мечтая о том, как её обнимают приятные мужские руки.

– А что ты пробовала? – обернувшись, спросил Морган.

– Виски. Он и до сих пор у меня стоит в шкафу… Уже иссохся, наверно.

– Хорошо, что мои сотрудники этого не слышат… – усмехнулся Морган, достал бутылку и налил из бутылки в два стакана, затем достал другую и налил ещё из неё по столько же в каждый стакан, затем побросал в них кубики льда и, взяв оба, вернулся на диван.

– Это коктейль прям как в фильмах? – обнюхивая жидкость, спросила девушка.

– Ну почти… Думаю, они всё же по-другому делали. То, что мы делаем здесь явно больше синтетическое, чем настоящее. Мы больше имитируем вкус, чем производим его. Так же, собственно, как и сам алкоголь. У древних он был потому достаточно вреден, а у нас безопасен при том, что даёт те же эффекты… Ну если не перебрать, конечно. Если перебрать, то, видимо, наши минусы ещё похлеще, чем были у настоящего виски.

Все знали эту историю. Один из начальников секции безопасности Рейган Кросс страдал, как это называли древние, алкоголизмом. Все, в общем, не против были этого, ведь свои обязанности он выполнял также, как и раньше. Ничего не пропускал, делал всё по правилам, и чем он занимался в свободное время, никого особо и не волновало. Возможно, поэтому его пристрастия и перешли черту. Ту самую черту, когда в один из дней он не появился с утра на посту. Послали за ним и, войдя в его комнату, увидели, что там всё перевёрнуто вверх дном, а сам он изрезал себя разбитым горлышком бутылки. Те фотографии показали тогда всем, чтобы знали, до чего может доводить чрезмерное потребление алкоголя. И ведь не боялись даже критики того, что только высшей администрации алкоголь доступен в таких количествах – сделали вид, что он выкрал эти бутылки тайно. Словом, решения старейшин, как всегда, оказались правильными – алкоголь надо дозировать талонами, а нарушения ведут исключительно к гибели.

– С такими воспоминаниями, и пить-то не захочется. – Натали чуть отстранила от себя стакан, но при этом не поставила его на столик.

– Это да… Зато вряд ли тебе ещё удастся в ближайшее время попробовать то, что я только что намутил. Коктейль очень мягкий, лишь слегка дурманит. – сам Морган пригубил чуть-чуть и показал, как распробует вкус языком. Выглядело очень заразительно.

Натали отхлебнула немного, и поначалу ледяная жидкость спустя пару секунд начала греть внутри – он был прав. И правда очень мягкий вкус, и только расслабляет. А ей-то всегда казалось, что виски очень терпкий и вообще, скорее, мужской напиток.

– И часто ты такое мешаешь? – спросила девушка.

– Не особо… Когда вижу, что разговор сложно вяжется.

– Так тебе кажется, что у нас сложно вяжется разговор? Я-то думала, ты мне про Тоску расскажешь? Или нет? Я ошиблась?

– Можно… В конце концов, свидетелей тут нет. И кое-что я могу рассказать, что в любом случае не нарушает какую-то тайну… Там действительно все камеры такие, как их описывают: раковина, унитаз и кровать. И содержат там почти всё время. Но, во-первых, оттуда выводят на прогулку в отдельное помещение – там нет окон, но есть крытый стеклом потолок, через который можно наблюдать звёздное небо, примерно как у нас в столовой, только поменьше. Во-вторых, там не совсем тоска, потому что включают радио с утра при подъёме, днём после обеда и вечером перед сном. И, наконец, в-третьих, те, кто оттуда не выходят, на самом деле и там тоже не продолжают сидеть… Это, конечно, уже можно назвать тайной, но, если ты кому расскажешь, тебе всё равно не поверят. Хотя я-то думаю, что тебе и не захочется кому-то такое рассказывать.

– Их казнят? Решают, что не нужны и просто казнят? – Натали было это удивительно. Что такое можно сделать, чтоб тебя казнили. Всё понятно там, правила нарушил, что-то разболтал. Да, за это наказывают – лишение возможности контактировать со всеми остальными. Но чтобы казнить… Нас и так тут всего семь тысяч, не то, что миллиарды людей раньше. Как же можно при такой ситуации ещё кого-то казнить?

– Ты уверена, что точно хочешь знать ответ? Особенно учитывая, что если казнят, то как именно? – Морган отхлебнул немного из своего стакана и посмотрел вдаль, на раскинувшиеся горизонты, где можно было наблюдать впадины, подъёмы, скалы на фоне чудесного звёздного неба. Хоть и серое всё, конечно, но всё равно очень романтично.

– Я сейчас уверена только в том, что расстроюсь… – Натали подумала, что её настрой как ветром сдувает. Хорошее же ведь тоже было когда-то выражение. Сейчас сдуть-то может разве что вентилятором, а значит и случайно в общем-то не получится. И зачем только она начала спрашивать у него про Тоску. Оно и понятно, что тайны и всё такое лишь добавляют интима, но кто ж знал, что он в курсе этих подробностей. Да ещё и ей начал рассказывать. А ещё каких-то пару минут назад всё было куда лучше…

– В нашем положении уж особо не расстроишься. – он повернулся к ней обратно. – Мы ведь те немногие, кто пробудился ребёнком, а не взрослым. Все уж или были взрослыми, или стали взрослеть со своими родителями, родившись тут… А мы, стало быть, когда-то уже начинали расти,