Юрий Никитин - Проходящий сквозь стены Страница 7

Но стало чуть тревожно, а Ленка радостно заорала:

– Я же говорила, что она видит человека насквозь!.. Вера, ну предскажи ему что-нить!

Ганнусенька покачала головой:

– Я не предсказательница. Просто я последнее время я начала чувствовать энергетический потенциал… ну, так говорят. Может быть, это не потенциал и вообще не энергия, но на прошлой неделе я сказала дяде Володе, ты его знаешь, что у него в животе какой-то черный ком, он засмеялся, отмахнулся, но его жена вчера сводила его в больницу… сегодня сообщили, что у него рак желудка, нужна срочная операция.

– А у меня где черное? – спросил я. – В области печени, да?.. Или почки?

Она опустила взгляд, щеки слегка заалели, словно увидела сквозь одежду не только печень, сказала чуть смущенным голосом:

– Черного нет. И светлого нет. Везде красное, как будто железо плавится. Что ты такое съел, что никак не переваришь?.. Ты здоров, но на грани… Сидишь вроде бы расслабленный, а на самом деле будто тяжеленную штангу жмешь.

– Вот-вот, – сказала Лена кровожадно, но добавила совсем умоляюще: – Ну скажи еще что-нибудь?

Ганнусенька улыбнулась.

– Вам чаю или кофе?

Глава 4

Я сообщил, что сперва помою руки, вежливый эвфемизм насчет поссать, Лена предупредила вслед, чтобы не очень болтал ерундой, а то и так уже и на потолке желтые пятна, а Ганнусенька жутко покраснела и сказала умоляюще:

– Только раковиной для умывания не пользуйся. Она старая, засорилась…

– Не волнуйся, – успокоил я, – буду осторожен.

– Там еще и унитаз есть, – сообщила Лена вдогонку. – Хочешь, покажу?

– Спасибо, – ответил я, – не надо.

– А-а, ты и на фото видел…

Закрыл за собой на щеколду, в раковине в самом деле вода, на сером от старости фаянсе прилипшие клочья серой пены, что значит, вода все-таки просачивается, но по чайной ложке в час. Раз уж нельзя, то отлил не в раковину, как обычно, а в унитаз, все-таки разнообразие, застегнул ширинку и осмотрел замысловатый изгиб трубы.

Почему не попробовать, никто не видит, если не получится – не придется признаваться в неудаче, присел, засучил рукав до локтя и начал погружать пальцы в металл, как раз в то место колена, где чаще всего и происходит засор. Там для его ликвидации сложная система колец, водопроводчики разбирают их с таким видом, словно ремонтируют космический корабль.

Прочистить – пара пустяков, просто поворошил пальцем то месиво, что закупорило изгиб, хорошо, что не вижу, в чем копается мой палец, через пару секунд вода из раковины начала уходить активнее. Остатки засора вымыло напором уже горячей воды: я открыл на полную мощь. Затем, как шпион, в самом деле помыл руки, смыл грязную пену, вытекает прекрасно, вышел и сказал скромно:

– С раковиной все в порядке.

У Ганнусеньки расширились глаза, а Ленка вскрикнула восторженно:

– Брешешь!

– Брешут собаки, – ответил я солидно. – А с ними некоторые из женщин. Не буду указывать пальцем, неприлично. Но кому нужно, тот догадается.

Лена оскорбилась:

– Ты чего на Ганнусеньку смотришь? Смотри в зеркало! Скажи лучше, как ты это сделал?

– Тоже поколдовал, – объяснил я. – Попросил зеленых человечков, они пригласили тибетского далай-ламу… незримо, конечно, и совместно прочистили. Правда, помог еще пришелец из будущего, все знал наперед и запасся особым ершиком.

Ленка не вытерпела, сбегала в ванную, оттуда раздался восторженный визг.

– Виталик!.. Как сумел без инструментов?

– Постучал по трубе, – объяснил я.

– Просто постучал?

– Главное, – сказал я многозначительно, – знать, где постучать. Вибрация – это такое хитрое дело, это не понимать, а чувствовать надо, как вообще чуять дуновение космоса и связь души человеческой…

Ганнусенька смотрела восторженными глазами, найдя такого же помешанного, а Ленка завизжала счастливо:

– И ты?.. И ты такой же иисусик?.. Как мне повезло!

– В чем? – спросил я недовольно.

– А кто еще вот так сразу двух не от мира сего в приятелях заимел?

– Я от сего мира, – ответил я твердо. – А засор рассосался сам по себе. Когда я открыл воду, она пошла свободно. А в раковине, когда я зашел, никакой воды не было.

Ленка выглядела разочарованной, даже Ганнусенька печально вздохнула, всем хочется верить в чудеса, а я сказал мысленно угрюмо: а вот хрен вам обеим признаюсь. Мой дедушка говорил, что в его время с любым изобретением или открытием сразу бежали в райком партии, чтобы тут же на пользу партии и правительству, в смысле, на благо народа, но мы живем в эпоху рынка, так что мне еще втихую надо как-то сесть и крепко подумать, что мне это даст, как смогу воспользоваться.

Лена оглянулась на кухню:

– Вера, чай готов.

Ганнусенька вспикнула и бросилась на кухню. Ленка ожгла меня недовольным взглядом, обманул, гад, ну почему мне не оказаться в самом деле малость тронутым, но чтобы во мне было что-нибудь необычное, пусть уродливое, но не такое, как у всех людей. Я сам себя ощутил неловко, всем страстно хочется верить в чудеса, а я как будто бейсбольной битой по елочным игрушкам.

Мы прошли на кухню и чинно уселись за стол. Пили с печеньем, такие все трое из себя чинные и примерные, даже Ленка присмирела за этой церемонией. После чая я начал присматриваться, как бы трахнуть Ганнусеньку, но Ленка все усекла, быстро взяла инициативу, и не только ее, в свои руки, я всегда уступаю такому напору, женщинам всегда уступаю, так что Ганнусенька осталась на сегодня весталкой.

Еще неделю я поглощал свои добавки, постарался перейти, где удавалось, на ампулы: в жидком виде усваивается моментально и целиком, не то что в капсулах, и тем более таблетках. Экспериментировал уже не только дома, но и во время поездок: в вагоне метро тайком продавливал пальцем сиденье, в лифте просовывал палец сквозь стенку.

Один раз чуть не потерял сознание, когда выдвинул слишком далеко, а, нажимая одним пальцем кнопку звонка, другими пальцами погружался в бетон, добиваясь, чтобы это происходило как можно быстрее.

Сегодня произошло революционное событие: как обычно, я начал поздно ночью, когда мать уснула. Пролез в книжный шкаф сквозь дверцу, на ощупь перепробовал корешки книг, пошарил по краю полки, постарался как можно быстрее вытащить обратно, сперва держа ладонь лодочкой, затем сжатой в кулак… Разжал пальцы, на ладони блестит изогнутая скрепка! Ну, это такая штука, которой скрепляют бумаги, но ею еще можно ковырять между зубами и чистить под ногтями.

Сердце запрыгало, в голове вихрем заметались всякие мысли, одна другой круче. Чтобы успокоиться, протиснулся на кухню, оглядел себя: увы, трусы стена не пропустила, я голый, в чем мать родила, вспомнил, что в прошлый раз я был в плотно облегающих плавках. Допил оставшееся с вечера в шейкере, сделал более гремучую смесь, добавив тестостерона, мне плевать, что сильнейший допинг, который выявляется на первых же пробах, на соревнованиях выступать не планирую, выпил в два приема, в голове прояснилось, сердце забухало чаще, нагнетая горячую кровь в мозг и мышцы, я ощутил, как пампинг распирает плечи, грудь, руки.