Артем Каменистый - Рай беспощадный Страница 7

Макса передернуло – ведь и с ним могло произойти такое же.

Это что же получается? Он не единственная жертва светляка? Был как минимум еще один. Так вот почему власти никого к ним не подпускают! Макс бы тоже не подпускал, знай, что там пропадают люди.

Стоп! Он ведь еще не пропал. Он жив, просто не знает, где находится.

И еще эта непонятная штука, так похожая на Луну, только слишком огромную. В голове такой кавардак, что можно все списать на обман зрения, шокированного световыми эффектами светляка и резкой сменой освещения – от декабрьского вечера до тропического дня. Да и про последствия телепортации он ничего не знает – вдруг на голову повлияло?

Ни самолетов в небе, ни прогулочных катеров с туристами, ни больших кораблей на горизонте, ни маяков – ничего не видно. Где вообще на Земле остались такие уголки? Доводилось Максу видеть фильм про Большой Барьерный риф, который возле Австралии. Похожая местность, хотя лишь на первый взгляд: таких рифов, как здесь, он не припомнил, там немного по-другому все выглядело – без этих россыпей ноздреватых скал, поросших «бородавками». Но ведь вряд ли там все показывали.

Туристы в той передаче были. Хотя, если он не ошибается, там говорилось, что этот грандиозный риф тянется на тысячи километров – наверняка можно найти нетронутые уголки.

Повезло же ему в один из таких угодить…

Проклятый Жора: вот почему ему вечно не сидится на месте?!

Обойдя мертвеца стороной, Макс вскоре вышел к краю рифа: сушу здесь будто ножом срезали – за ровной линией обрыва тянулась синяя бездна. Если приглядеться, можно различить смутные серые тени – дно просматривается. До него, наверное, не меньше тридцати или даже сорока метров, но вода такая чистая, что, несмотря на легкое волнение, кое-что увидеть можно. Чуть дальше от берега глубина резко увеличивалась – там уже ничего не просматривалось: однородно-синяя бездна, пронизанная солнечными лучами.

Нетронутый край – ни мусора, ни радужных пятен от горючего, ни туповатых гонщиков на скутерах, ни полуголых и полупьяных купальщиков. Но Макс сейчас душу готов отдать, лишь бы все это здесь появилось, – ему все больше и больше не нравилось происходящее.

За глубокой расселиной дальше опять начинались рифы – шириной она была не больше полутора сотен метров. Тянулась ровной линией, будто стрела, указывающая на буй. Посмотрев в противоположную от него сторону, Макс сумел разглядеть вдалеке россыпь крупных скал. Возможно, это оконечность острова, или с них он сможет увидеть гораздо дальше. Глядишь, и сушу найдет. А эта подводная пропасть будет ориентиром, если он захочет вернуться назад: идти ведь можно вдоль нее.

Хотя зачем ему это надо? Куртку потом забрать? Он и без нее вряд ли здесь замерзнет.

Не выдержав, разделся, нырнул с рифа, стараясь достать поглубже – там вода похолоднее. Единственный в его положении способ бороться с жаждой – меньше будет потеть после купания и, следовательно, сохранит влагу.

Выбравшись на сушу, поспешно оделся: солнце с каждой минутой становилось злее. Краем глаза заметил что-то необычное, выделяющееся на фоне серых камней. Повернул голову и похолодел – из неглубокой расселины на него таращился человеческий череп. Чуть дальше валялась длинная кость.

Правильно он решил – надо уходить. Спасателей здесь не дождешься.

Глава 3

Макс не умел на глаз определять большие расстояния. В пределах сотни-другой метров еще ладно, а вот дальше начинались сложности. Вот и сейчас понятия не имел, сколько пришлось пройти, прежде чем добрался до скал. По ощущениям, не меньше двадцати километров, но здесь, в хаосе рифов и отмелей с неровным дном, ориентироваться по степени усталости неразумно.

Но вряд ли меньше пяти. Может, семь километров, а может, и все десять. По кошмарной дороге, на солнцепеке – испытание серьезное. Одежда, увы, не защищала полностью – уже начало печь кожу на запястьях и ушах, да и глаза ноют, измученные яркими бликами от воды. Он уже сто раз пожалел, что не захватил тех очков, – хоть к бую возвращайся.

По пути наткнулся на неприглядный привет от цивилизации: в протоке между двумя рифовыми грядами выловил пластиковую бутылку. К сожалению, пустую. Но все равно обрадовался – дико было столько пройти, не встречая никаких признаков рукотворного мусора. В сочетании со странно подросшей Луной наводило на пугающие размышления.

На радостях долго тащился с этой бутылкой, придумывая ей применение. Так ничего и не придумав, оставил на одном из голых островков. Не просто так бросил – насадил горлышком на воткнутую в трещину толстую ветку. Палка трухлявая, белая от соли, но еще держится. Такой ориентир можно разглядеть издали – отличная метка на случай, если придется возвращаться к бую.

Почему он так старается запомнить дорогу назад, Макс сам не понимал. Наверное, инстинктивно цеплялся за место, где оказался по воле светляка.

Если не считать бутылки и палки, других полезных находок не встретилось. Скучная и тяжелая дорога: то прыгать по камням; то брести по мелководью, стараясь не свалиться и не угодить ступней в капкан узкой расщелины или скопление ветвистых коралловых побегов; то, раздевшись, с «чалмой» на голове переплывать очередную водную преграду.

Кстати, вплавь получалось быстрее и не так напряженно, как по суше. Максу даже пришлось перебороть соблазн – хотелось спокойно грести вперед, не связываясь с превратностями неудобного берега. Но это было глупо: плаванье отнимает слишком много энергии. Да и акулы продолжали пугать – если он и впрямь возле Австралии очутился, то здесь им самое раздолье. И то, что ни одной морской хищницы Макс пока не заметил, ничего не доказывает – волков в лесу он тоже никогда не видел, но это ведь не означает, что их там нет.

Первой странностью этого места была необычно огромная луна в небе – ее Макс мог объяснить лишь проблемами со зрением или непонятными атмосферными явлениями.

Вторая странность – практически полное отсутствие мусора: единичная пластиковая бутылка – это ничто, а солнечные очки на буе и труп рядом с ним списывать на стандартный хлам было бы неправильно.

Третьей странностью оказались долгожданные скалы.

К скалам эти объекты не имели ни малейшего отношения. Посреди приличного по местным меркам водного пространства, свободного от рифов и мелководья, вздымалась вереница труб. Диаметр у всех одинаковый – приблизительно метра четыре, и расстояние между ними одно и то же – около полутора метров. А вот высота разная: первая, самая рослая, вымахала почти с девятиэтажный дом. Следующая чуть-чуть ниже, дальше тоже ниже, и так по нисходящей до последней – эта возвышалась метров на восемь – десять.