Роберт Шекли - Кн.5. Выбор. Рассказы Страница 7

Но все это было еще делом далекого будущего. А в настоящем были Мишкин и робот, пробирающиеся через лес, отягощенные исключительными знаниями, совершенно бесполезными в данной ситуации. Возможно, именно в это время Мишкин сделал свое выдающееся открытие, заключающееся в том, что знания никогда не соответствуют потребностям настоящего момента. Ведь всегда требуется что-то другое, и умный человек строит свою жизнь на основе собственных знаний о недостаточной пользе знаний.

Мишкин предчувствовал опасность. Он хотел встретить ее во всеоружии. Но какое «оружие» может ему пригодиться? Он ужасно боялся попасть впросак.

— Послушай, — сказал он роботу. — Давай что-нибудь придумаем. Опасность может застать нас в любой момент, и нам просто необходимо подготовиться к ней заранее.

— Что ты предлагаешь? — спросил робот.

— Давай бросим монету.

— Это, — заявил робот, — пахнет фатализмом и совершенно противоречит тому научному мировоззрению, которое свойственно нам с тобой. Положиться на слепой случай при всем нашем образовании? Об этом не может быть и речи.

— Мне и самому это не по душе, — признался Мишкин. — Но согласись, что какой-то план действий нам необходим.

— Может быть, будем принимать решения по ходу дела? — предложил робот.

— А ты уверен, что у нас будет на это время?

— Именно сейчас у нас есть шанс проверить это, — ответил робот.

Мишкин увидел впереди нечто плоское, тонкое и широкое, похожее на лист серого цвета. Оно планировало на высоте трех футов, направляясь в их сторону, как, впрочем, и все живое на Гармонии.

— Что нам делать? — спросил Мишкин.

— Черт его знает, — ответил робот. — Я как раз собирался спросить об этом у тебя.

— Удрать от него вряд ли удастся.

— Неподвижность тоже мало чего дает.

— Может, пристрелить эту штуку?

— На этой планете от бластеров мало толку. Еще рассердим ее.

— А что, если мы просто пойдем своей дорогой, как будто нам нет ни до чего дела? Может, оно оставит нас в покое?

— Безнадежная затея, — сказал робот.

— У тебя есть другие идеи?

— Нет.

— Тогда пошли.

9

Однажды Мишкин с роботом пробирались через лес, и было это в веселом месяце мае, когда вдруг они вспугнули что-то с парой налитых кровью глаз, и было это в веселом месяце мае.

Смешного мало, когда вы оказываетесь внизу.

— Встань, я тебя сосчитаю, — сказал Мишкину его отец. Мишкин встал, чтобы его сосчитали, и число оказалось единицей. Но в этом не было ничего нового. С тех пор Мишкин никогда не вставал, чтобы его сосчитали.

Рассмотрим сейчас ситуацию с точки зрения чудища, которое приближалось к Мишкину. Из авторитетных источников нам доподлинно известно, что чудище вовсе не считало себя чудищем. Оно было обеспокоено, что случается и с нами, если только к этому моменту мы не нагрузимся основательно. Неплохо бы запомнить, когда налаживаешь контакт с незнакомым тебе существом, что «чудище обеспокоено». Остается лишь убедить его, что, несмотря на ваш чудовищный вид, вы тоже испытываете беспокойство. Одновременное ощущение тревоги — первый шаг для установления контакта.

— Ох! — сказал Мишкин.

— В чем дело? — спросил робот.

— Я ушиб ногу.

— Таю мы никогда отсюда не выберемся.

— Не ворчи. Лучшее, что мы можем сделать — это продолжать идти.

Солнце ярко светило. Лес сиял разноцветными бликами. Мишкин представлял из себя сложное человеческое существо со своим прошлым, сексуальными заботами и различными неврозами. Робот представлял из себя сложное подобие человека и мог вполне таковым считаться. Существо, приближавшееся к ним, было неизвестного происхождения, но у него наверняка хватало своих сложностей. Все было сложным.

Когда Мишкин приблизился к чудовищу, его захлестнули самые невообразимые фантазии, описывать которые нет никакого смысла. У чудища тоже возникли определенные фантазии.

Один лишь робот не фантазировал. Это был старомодный робот, с твердыми убеждениями и протестантской этикой, и его трудно было обвести вокруг пальца.

На зеленых, в форме сердечка, губах чудища висели капельки кристально чистой жидкости. В действительности же это были не капли жидкости, а вонючие отбросы какой-то фабрики в Йонкерсе. Дети украшали ими деревья.

Чудище продолжило свой путь. На ходу оно учтиво поклонилось Мишкину, робот поклонился чудищу, и они разошлись в разные стороны.

Чудище остановилось.

— Что это было? — спросило оно. — Что за чертовщина?

— Меня самого до сих пор трясет, — ответило одно из шагающих деревьев, прибывшее с севера в надежде поиграть на бирже.

— Кажется, подействовало, — сказал Мишкин.

— Как обычно, — ответил робот. — На Дарбисе-4 всегда так.

— Но мы то на Гармонии!

— Ну и что? В конце концов, если что-то сделано правильно, то оно будет правильным несчетное количество раз. Оно равно п-1, а это очень большое число, и оно содержит в себе лишь одну ошибку при бесконечности правильных действий.

— И как часто встречается это единственное исключение?

— Чертовски часто! — ответил робот. — Из-за него летит к черту закон средних величин.

— В таком случае твоя формула неверна?

— Отнюдь, — возразил робот. — Теория правильная, даже если она имеет обыкновение не срабатывать на практике.

— Это полезно знать на будущее, — заметил Мишкин.

— Разумеется. Кое-что знать всегда полезно. В любом случае, у нас появился еще один шанс испытать ее. К нам приближается очередное чудище.

10

Не все в лесу могли находить утешение в философских рассуждениях. Рэмит, например, брел, охваченный чувством отвращения к самому себе. Рэмит знал, что он совершенно и непоправимо одинок. Отчасти это было следствием того, что рэмит был единственным представителем своего вида, и от знания этого еще более усиливалось чувство одиночества. Но рэмит знал также, что ответственность за отчуждение лежит на совести индивидуума и что обстоятельства, какими бы неблагоприятными они ни были, являются всего лишь основой, на которой индивидуум разыгрывает свои собственные внутренние драмы. Эта мысль угнетала и приводила в смятение, поэтому рэмит брел, чувствуя себя обреченным, оставшимся на Гармонии в полном одиночестве, как оно и было на самом деле.

— Это еще что такое? — изумился рэмит. Он тяжелым взглядом уставился на двух инопланетян. — Галлюцинация, конечно, — поразмыслив, ответил он сам себе. — Вот к чему приводит моя повышенная чувствительность.